Михаил Ланцов - Империя очень зла! [litres]

Помолчали. Император уже устал чесать языком. А люди, собравшиеся за столом, медленно переваривали услышанное. Эта позиция была необычной и непривычной, незнакомой, неожиданной и вообще выбивала из колеи неслабо. Шутка ли? Одним росчерком пера вековые офицерские и дворянские понятия о чести в известной мере оказались не более чем уголовными заблуждениями. Так ли это? Вопрос. Но никогда прежде Император не ставил вопрос под таким углом. Да и не Император, а вообще хоть кто-то из значимых фигур в руководстве империи.

– Жалеете поляков? – тихо спросил Николай Александрович, обращаясь к Гурко, дабы прервать эту затянувшуюся паузу.

– Жалею, – честно признался он. – Столько служил там. Столько с ними общался. Как не жалеть?

– Вам известно, что во времена Наполеоновских войн поляки принимали участие в подавлении восстания на Гаити и в Северной Африке?

– Нет.

– Очень зря. Поляки там топили в крови восстания, направленные на обретение независимости этих народов от французов. Хотя сами желали освобождения своих братьев из-под власти России, Пруссии и Австрии.

– Но это Гаити.

– А там что, не люди? Там что, не борьба за свободу и независимость? И поляки там проявили удивительную жестокость. Они вообще ею прославились в армии Наполеона. Особенно когда вошли на территорию России в 1812 году. Никто в его армии не вел себя так мерзко, как они. В Пруссии и Австрии они себя так не вели. Лицемерие? Как вы думаете?

– Я не это имел в виду.

– А очень зря. Ибо яблоня не рождает груш, а груша – абрикосов. Те люди, которые в годы Наполеоновских войн оказались по локоть в крови, в том числе наших соотечественников, завели детей. И воспитали их соответствующим образом. И что же? Правильно. Восстание. Мы его подавили. Но виновных наказали мягко. Каков итог? Они нарожали своих детей, воспитали их соответствующим образом, и уже в 1863 году те, в свою очередь, начали бунтовать. Восстание подавили. Виновных наказали. Но опять очень мягко. Каков итог? Мне стали доносить о том, будто в царстве Польском все бродит. Я чуть-чуть его колыхнул – и взорвалось. Какой из всего этого вывод? Правильно. Мы имеем дело фактически с теми же самыми лицемерами, что с остервенением резали гаитян, африканцев и русских. Что, кстати, прекрасно подтверждается донесениями 1863–1864 годов. Восставшие творили совершенно немыслимые вещи с мирным населением. Особенно с русскими и малороссами…

Так и беседовали. И если поначалу говорил больше Николай Александрович, то теперь он больше слушал, давая всем высказаться и поделиться соображениями.

А тем временем войска, стоящие гарнизоном в Варшаве, по прямому приказу Императора выводились из города, отходя восточнее. Их цель была проста – заблокировать железнодорожное сообщение с Россией и перекрыть все основные дороги. Аналогично поступали и другие войска, исключая гарнизоны крепостей. А уже поутру на всех телеграфных станциях Российской империи заступили на дежурство сотрудники полиции или Имперской службы безопасности, начав строгую ревизию всех телеграмм.

Отвод войск из столицы царства Польского вызвал чрезвычайное оживление поляков. И, как следствие, все лояльные бунтовщикам силы начали стекаться в Варшаву. А тем временем Гурко, при тесном взаимодействии с рядом министров и Генеральным штабом, осуществлял переброску гвардейской кавалерии и ее первичное оперативное развертывание.

10-го же августа во всех ротах, батареях и эскадронах, которые должны будут участвовать в операции, зачитали письмо Императора. Перед строем. Там очень кратко, сжато и емко обобщались те тезисы, которые Николай Александрович использовал во время общения с министрами и генералом Гурко. А в самом конце шло резюме. Дескать, только во время борьбы с внутренним врагом может проявиться истинная верность присяге, долгу и наличие чести у военного человека. В контексте недавних событий с попыткой дворцового переворота гвардейскими офицерами эти слова про долг прозвучали очень недвусмысленно.

Тремя днями позже это же письмо было зачитано во всех остальных подразделениях Русской Императорской армии и Русского Императорского флота перед строем. А перед тем дано сжато и кратко описание ситуации. Разумеется, сохранить в тайне это воззвание не удалось. И хотя телеграфы империи в целом неплохо контролировались, отфильтровывая попытки открыто информировать повстанцев, но Швеция была слишком близка. Поэтому очень скоро, после тотального зачтения воззвания, оно оказалось на другом берегу Балтийского моря. А оттуда телеграфом через Германскую империю попало в Варшаву, вызвав там нешуточный переполох. Но было уже поздно. Гвардейская кавалерия завершила первичное развертывание на границах царства Польского и теперь энергично продвигалась вперед, стремясь совершить глубокий охват Варшавы. С опорой, разумеется, на имевшиеся военные склады, что позволяло избавить ее от слишком большого и нагроможденного обоза…

Император спокойно и с достоинством зашел в зал, где его ожидали журналисты. Его ждала очередная пресс-конференция. После первых двух, ставших удивительно обильными на сенсации, теперь эта журналистская братия просто дежурила в Санкт-Петербурге, ожидая нового события. С деньгами, разумеется. Потому что места на пресс-конференцию продавались.

Никаких твердых цен. Просто аукцион с чисто символической начальной ценой за билет в рубль. Ее мог заплатить каждый. Но желающих посетить это мероприятие было много, а мест – мало. Поэтому только представители посольств и журналисты самых крупных изданий могли себе позволить побороться за билетик, цена на который в итоге достигала очень серьезных сумм.

К этому времени всей Европе, да и, пожалуй, всему миру было ясно – Варшавское восстание провалилось. Гвардейская кавалерия прошла по границам царства Польского, отсекая его от связи с внешним миром. Замкнула кольцо глубокого охвата. И начала методично стягивать «Варшавский мешок». Тихо и спокойно.

Дело в том, что стихийное и совершенно неподготовленное восстание не обладало запасами вооружений. И времени на их изготовление тоже не было. А гарнизоны, вышедшие из города, лишили их единственной возможности вооружиться. Конечно, оставались еще частные запасы и магазины. Но их решительно не хватало для того, чтобы противостоять регулярной армии. Особенно после того, как кавалеристов усилили артиллерией.

В то же время гвардейская кавалерия давила аккуратно, давая возможность повстанцам отойти. Император не стремился к лишней крови. Тем более что в Варшаве значимых запасов продовольствия не было, и чем больше туда набьется людей, тем скорее они станут сговорчивыми. Из-за чего стычки носили очень вялый и нерешительный характер. Отдельные эпизоды ожесточенного сопротивления, конечно, встречались. Но довольно редкие…