Соман Чайнани - Мир без принцев [litres]

– Кое-что случилось, – мягко сказала Агата, – только и всего.

Наконец ее принц взглянул ей в глаза.

– То, как ты посмотрел на Софи тогда, когда она оставила тебя на Испытании в прошлом году, – сказала она. – Эта боль на твоем лице. Словно все, чего ты когда-либо желал – это чтобы кто-то заботился о тебе так же, как ты заботишься о нем.

Тедрос зарычал и отвернулся:

– Послушать тебя – я просто как девчонка.

Агата улыбнулась сама себе:

– Это то, что дало мне возможность увидеть в тебе мальчика.

Плечи принца напряглись.

– Мальчика настолько ранимого, насколько и сильного, – сказала Агата, наблюдая за ним.

– И теперь ты думаешь, что я настолько слаб, что могу обидеть тебя, – тихо произнес он. – Ты единственный человек, который смог разглядеть меня настоящего. – Тедрос обернулся, глядя на нее пронзительным, молящим взглядом. – Но все-таки нам чего-то не хватает, какого-то кусочка, да?

Золотая стена позади него раскололась и втянула Тедроса в себя до того, как Агата успела до него дотянуться. Трава вокруг вдруг окрасилась в темно-синий, деревья стали василькового цвета, а озеро вспыхнуло огнем, и над пламенем взметнулись волны…

Агата распахнула глаза в темноте, голова у нее трещала.

Серебряные звезды смотрели вниз с чистого неба. Она приподнялась и увидела, что укутана в одеяло, разрисованное щенками. Рядом потрескивал небольшой костер, у которого сидели две девочки, их лица она не могла разглядеть в темноте. Но полянка была ей хорошо знакома…

– Ты очнулась! – пропищала Кико. – Она очнулась!

Рина подавилась шоколадной карамелькой.

– Я-я-я пойду приведу декана, – заикаясь, сказала она и, покачивая объемными бедрами, скрылась в темноте.

Агата почувствовала, что еле шевелит языком в пересохшем рту и не может произнести ни слова. Руки и ноги были холодны как лед, а кровь в висках начала бешено пульсировать, когда перед глазами замелькали ужасные картины… Красивое умоляющее лицо Тедроса у озера… Испуганное лицо Софи-мальчика… Лицо Эвелин, несущейся на нее…

– Директор школы… надо сказать Доуви, – сипло заторопилась Агата, вспомнив, что произошло до того, как она потеряла сознание. – Она возвращает его к жизни…

– О боги! Декан предупредила нас, что ты будешь немножко не в себе, когда проснешься, – взволнованно произнесла Кико и положила руку ей на лоб. – М-м-м, ужасный жар, ты просто горишь…

– Мы все горим, – прохрипела Агата.

– Декан сказала, что у тебя аллергия на призрачный дым, – будничным тоном произнесла Кико. – Потому что ты читатель и у тебя повышенная чувствительность к таким вещам. Эстер, Анадиль и Дот взбесились и обвинили декана в том, что она что-то сделала с тобой, но все остальные решили, что они тоже надышались дыма. Последнее, что я видела, что Эстер машет из окна каким-то красным фонарем как помешанная. Единственное, что может быть хуже татуированной ведьмы, это татуированная ведьма, съехавшая с катушек. И все-таки проваляться весь день в отключке ужасно жалко, Агата! Даже если у тебя какие-то привилегии есть. Ты все пропустила: объявление состава команды, пир, пьесу, правда, она закончилась раньше времени, потому что прическа Моны попыталась ее сожрать. Эстер ее прокляла, я так счит…

Агата схватила Кико за плечи.

– Перестань щебетать, как бешеная канарейка! – попыталась гаркнуть она своим все еще слабым и прерывающимся голосом. – Декан очень опасна! Я должна поговорить с Доуви и Лессо до начала Испытания…

– Агата, – голос Кико стал твердым и уверенным, – Испытание началось два часа назад.

– Что?! – Агата в ужасе выпустила ее. – Но это… Это…

СОМАН ЧАЙНАНИ Страх не дал ей договорить.

Она с трудом посмотрела вниз и сдернула с себя одеяло. Она была в сапфирово-синей тунике Испытания, сделанной из тонкой-тонкой кольчуги. Также на ней был шерстяной плащ в тон, отороченный серебряной парчой. Из нагрудного кармана с вышитой белой бабочкой поблескивал краешек зачарованного белого платка.

Агата повернулась к запертым воротам в Синий лес. Возвышаясь над ней, они горели волшебным огнем, а серая мутноватая дымка покрывала деревья за ними, скрывая лес от посторонних глаз. Агата приподнялась, чтобы разглядеть, что написано на деревянной доске над западными воротами. Горящие светлячки подчеркивали каждое слово:

– Это список тех, кто сейчас в лесу, – сказала Кико. – Они посылают пару каждые десять минут: одна девочка, один мальчик. Сейчас там девять пар, осталась одна. Никто пока не бросил белый платок, никто не сдался…

Но Агата все еще не могла отвести глаз от доски.

Софи? Софи… внутри?!

– Декан сказала, что Софи зашла внутрь с первой парой. Правда, никто не видел, как она туда входила. Но светлячки высветили ее имя, значит, она должна быть в лесу. И слава богу, потому что мы не сможем выиграть без вас двоих. Декан не сомневалась, что ты очнешься…

– Но как Софи может быть на Испытании? – пробормотала Агата, нерешительно направляясь к воротам. – Когда она вернулась? Почему она не помогла мне? Мне нужно увидеть Доуви и Лессо, или…

Над ее головой громыхнули овации:

– А-ГА-ТА! А-ГА-ТА! А-ГА-ТА!

Агата задрала голову на синий балкон замка, на котором собрались ученики, наблюдающие за ней сквозь голые ветви деревьев. Девочки скандировали ее имя, гудели, свистели, разбрасывали конфетти и махали ей яркими плакатами «Вперед, девочки!», «Мальчики = рабы!», «С и А всех спасут!».

Агата прищурилась, чтобы разглядеть самый высокий балкон башни Милосердия, где собрались учителя. Их лица были едва различимы. Но все же она смогла разглядеть силуэты профессора Доуви и леди Лессо, их испуганные лица… И Поллукс, которая сторожила дверь на балкон. Сегодня ее голова покоилась на теле матерого медведя.

– Видишь, Билиус, я же сказала тебе, что она будет готова, – прозвенел голос.

Агата повернулась к декану, которая как раз появилась со стороны западных ворот в компании грушеголового и рябого профессора Мэнли. Рядом с ними парили две зеленоволосые нимфы. Профессор Мэнли взглянул на Кико, и она тут же отскочила прочь, как испуганная овечка. Еще более грозно он взглянул в сторону Агаты.

– Повезло тебе, – усмехнулся он. – Как раз вовремя.

– Действительно повезло, – сказала декан с такой мерзкой ухмылкой, что Агата поняла: это что угодно, только не везение.

Мэнли потащился в сторону восточных ворот.

– Эвелин, еще какое-то жульничество – и на вас на всех откроется сезон охоты, – презрительно бросил он. – Мы посылаем нашего последнего мальчика через две минуты, независимо от готовности вашего читателя.