Терри Брукс - Черный камень эльфов [litres]

Наконец падение прервалось, причем так резко, что его руки едва не вылетели из суставов. На мгновение он повис, раскачиваясь и вращаясь вокруг своей оси, задыхаясь и изо всех сил стараясь не разжать пальцы, не дать шоку подчинить себе тело. Когда же ему все-таки удалось это, он напрягся и начал раскачиваться в сторону утеса как маятник. После нескольких попыток Дар подлетел достаточно близко, чтобы в подробностях разглядеть неровную поверхность скалы и понять: нужное ему место расположено футов на двадцать выше.

Борясь с усталостью и болью, Дар стал подниматься по канату, пока не оказался напротив ровного пятачка на скале, окруженного кустами, где он надеялся укрыться от любого преследователя. А он не сомневался в том, что преследователи скоро появятся. Даже если бы враги сочли его мертвым, они не стали бы рисковать. Их предводитель в белом плаще обязательно пошлет своих ищеек. Перед мысленным взором Дара снова встала фигура предводителя – безликое видение, холодное и бесстрастное, убивающее опустившегося на колени Руиса Квинса, такого беспомощного и безоружного. Дар ни на секунду не сомневался, что если его обнаружат, то не пощадят.

Мимо него начали падать крупные обломки погибшего корабля – слишком близко, чтобы не обращать на них внимания, – и Дар, сделав последнее усилие, перескочил на выступ скалы и отпустил швартов. Вжавшись в твердую поверхность скалы, он смотрел, как остатки корабля пролетают мимо него, а вместе с ними и спасший его канат.

Несколько мгновений он размышлял: возможно ли, что захватчики не заметили, как он перескочил через фальшборт обреченного судна? Но согласиться с таким предположением было слишком рискованно. Он остался в живых, хотя должен был умереть, и не было никакого смысла заявлять о своем присутствии, когда они придут искать его. Дар сидел прямо в центре полянки, съежившись под кустами, которые росли здесь в изобилии. Эти кусты и остатки тумана, наколдованные Зией во время битвы, служили ему единственным укрытием от чужих глаз.

Зия . У Дара перехватило горло и закружилась голова. Она почти наверняка мертва. Вместе с Чутином и экипажем. Все они погибли.

Он заставил себя перестать думать об этом. Он достаточно скоро присоединится к ним, если его положение не улучшится. Нужно как-то выбираться. Быстро осмотревшись, Дар заметил несколько трещин и выемок в скале, но все они были слишком малы, чтобы использовать их как надежное укрытие. Он подсчитал, что находится приблизительно в двухстах футах от дна каньона, но не посчитал возможным быстро или легко спуститься. Дар предположил, что, может быть, в пятидесяти футах слева есть место, откуда он мог бы начать спуск, но с того места, где он сейчас сидел, утверждать это было рискованно.

– Тени! – выругался Дар.

Он понимал: нужно что-то предпринять. И сделать это следовало в ближайшее время.

Он все еще сидел в своем укрытии, размышляя о том, как ему следует поступить, учитывая сложившиеся обстоятельства, когда из тумана вылетел челнок и завис в воздухе прямо перед ним. Дар уставился на нос челнока, выполненный в форме акульего плавника, и ряд пушек, чьи дула были направлены на него.

Словно решив превратить боевую задачу в личное дело, предводитель в белом плаще стоял в будке рулевого и смотрел на Дара. Расстояние между ними было настолько мало, что Дар увидел зависшие над гашеткой пальцы чужеземца. На мгновение Дара охватило чувство неизбежности. Позади вражеского челнока дождем падали обломки корабля друидов, некоторые из них в опасной близости от челнока, но предводитель в белом плаще ни разу не взглянул на них.

Дар ждал, понимая, что спасения нет. У него мелькнула мысль о том, чтобы схватить висящий за спиной меч, но он отбросил ее: он погибнет еще до того, как успеет замахнуться. Ветер усилился и продувал каньон насквозь, угрожая сбросить Клинка с его насеста. Дар крепко прижался спиной к скале и попытался смотреть на своего врага, а не в дула его орудий.

Челнок немного опустился и подобрался ближе к скале. Пилот был опытным летчиком. Он почти нависал над Даром, едва не касаясь его, но без видимых усилий оставался на месте. Противник откровенно изучал Дара, смотрел на него из-под безликого шлема, как будто пытаясь разглядеть в нем что-то, что было скрыто от глаз.

Или, возможно, решить – а скрыто ли в нем что-то на самом деле?

Никто из них не произнес ни слова, не сделал никакого жеста, и все же в тот момент Дар не сомневался: предводитель захватчиков в белой одежде принимает решение.

Внезапно нос челнока снова опустился – достаточно для того, чтобы противники заглянули друг другу в глаза. В то время как на лице Дара явственно читалось изумление, выражение лица вражеского пилота оставалось скрытым. Еще одно долгое мгновение, и пилот убрал дула пушек от груди Дара, задрал нос челнока, резко развернулся и, не оглядываясь, полетел в туман.

Дар, не веря своим глазам, смотрел вслед челноку, пытаясь понять, что же только что произошло.

Утро было облачным, дождливым, мрачным саваном: вокруг царила тьма и гулял легкий, но неприятный ветерок. Всем понятно, как такой день может повлиять на настроение, особенно если вы принадлежите к тем людей, которые, как и Таво Кайнин, подвержены переменам настроения и бурно реагируют на свет и тьму. Мгновение – и у вас все прекрасно, день светлый и радостный, и вы тоже светлый и радостный. Еще мгновение – и вы понимаете, что и погода, и вы сами настолько неприятны, насколько это можно себе представить.

И тогда вы начинаете думать обо всем, что вас беспокоит, и вспоминать всех тех, кто когда-либо обманул и предал вас. Затем в вас просыпается ярость – сильная, всезнающая, настойчивая, своего рода жесткость ума и тела, – и ваше тело охватывает пламя, силу которого вы вдыхаете.

А потом, если вы брат злой, лживой девчонки, такой как Тарша, вы начинаете думать о том, как накажете ее, если найдете.

Таво Кайнин шел пешком три дня – он тяжело шагал во мраке своего настроения и еще более мрачного безмолвия, в котором появлялись демоны и постоянно кричали на него во сне и наяву, и голоса их звучали пронзительно и требовательно.

Делай то, что должно! Выследи ее! Разве она не причинила тебе боль? Теперь твоя очередь!

Эти слова, мучительные и неумолимые, подогревали его ярость. Он радовался им, как старым друзьям, как напоминаниям о стоящей перед ним задаче, когда шел через Западные земли в сторону Тирфинга. С их помощью перед его взором возникал ее образ, раскрывалась глубина ее обмана; они подсказывали, что он может сделать с ней, окажись она в его власти.

Его сестра. Его Немезида.

Иногда она шла рядом с ним. Она всегда была рядом, когда он позволял ей это, – не человек из плоти и крови, а, наверное, фантом, видимый лишь краем глаза, постоянно исчезающий и нереальный. Тарша появлялась, чтобы напомнить ему, как она его предала.