Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых [сборник litres]

Кто-то отметил, что солдаты в городских батальонах были в основном веднаитами и шадаритами. Обе религии обещали реки вина и толпы нетерпеливых девственниц любому, кто не вернется из боя. Хотя первоначально все это предназначалось лишь для воинов, павших во славу бога.

Хотел бы я знать, пришелся ли по вкусу Дреме веднаитский рай?

Мы пока так и не смогли опознать ее тело. Трупы угодивших в ловушку очень сильно обгорели.

«Почему бы не обойти этот очаг сопротивления?» – спросил я себя. И понял: нам не дадут это сделать. У них там тщательно продуманная система перекрывающихся оборонительных позиций. Единственный путь к дворцу – сквозь них. Или над ними.

Над ними мы перебраться могли.

И перебрались – по двадцать безумно храбрых Детей Смерти зараз, которых возил на самом большом ковре столь же безумно уставший Тобо.

Неизвестные Тени поддерживали своего приятеля со всех возможных направлений, иногда настолько явно, что я видел их даже с того места, где висел в воздухе, не делая абсолютно ничего полезного для наших ребят.

Жену я оставил в лагере неподалеку от города. И прошло уже немало времени с тех пор, как я навещал ее в последний раз. Пожалуй, это тоже можно счесть полезным делом.

Поэтому я оставил своих братьев по Отряду и отправился к жене. А тем временем шло сражение. Которое, вне всяких сомнений, станет совершенно уникальным в списке всех сражений Отряда, а значит, кое-кто просто обязан находиться в самой его гуще и записывать каждый его нюанс.

Состояние Госпожи не изменилось. Она зависла на полпути между жизнью и смертью. И продолжала разговаривать сама с собой в этом сне. То, что я увидел, не прибавило мне надежд. То, что я услышал, лишь смутило меня. Она бормотала что-то неразборчивое. Слова, которые мне удалось разобрать, не складывались в разумные фразы.

Несколько минут, проведенных рядом с ней, напомнили мне, почему я всегда сопротивлялся необходимости навещать ее. Сопротивлялся, пока не забывал об отчаянии, которое вызывали эти визиты.

Лишь два неженатых родственника Гхопала решили покинуть город вместе с Могабой и командиром серых. Остальные, семейные люди, предпочли рискнуть и остаться в городе.

Могаба их понимал. В сумятице, пока завоеватели будут прочесывать кварталы в поисках врагов, десятки его сторонников сменят облик. И вскоре окажется, что многие даже не слышали о серых и уж тем более не участвовали в творимых ими жестокостях.

– Вот, – сказал Могаба, приведя этих людей к старому покосившемуся причалу, – сойдет и эта. – Он указал на лодку длиной футов восемнадцать, на которой, судя по запаху, привозили в город рыбу еще в прошлом столетии.

Могаба перебрался на борт. За ним осторожно последовали Гхопал и остальные. К большим водоемам шадариты относились не лучше, чем кошки – к корытам с водой.

– Отдайте швартовы, – распорядился Могаба. – Ты точно умеешь грести?

– Умею, но не быстро, – буркнул Сингх.

Украсть плавсредство удалось легко – удивительно, что довольно большое судно оказалось без присмотра. На нем должно было ютиться минимум одно семейство. Но сегодня весь берег был тих и безлюден, словно прибрежные ночи наполнились невыносимым ужасом.

Бушевавшая в душе Могабы борьба постепенно стихла. Он напомнил себе, что очень скоро уже нельзя будет менять решения под влиянием своей гордости или высокомерия. Именно они привели его к этому чудовищному итогу. Насколько иными могли бы стать и его жизнь, и весь мир, если бы он сумел обуздать своих бесов в осажденном Дежагоре?

Вряд ли он был бы сейчас отчаявшимся одиноким стариком, которому и вспомнить-то нечего, кроме верной службы хозяевам, достойным только ненависти и презрения.

Белая ворона нашла беглецов, когда они пытались разобраться с блоками и талями и поставить залатанный парус. Дул ровный бриз, способный нести судно вверх по течению куда быстрее, чем неуклюжая работа веслами.

Птица уселась на верхний рей:

– Что ты делаешь? Я не позволяла покидать город. Почему бежишь? Битва еще не проиграна.

Шадариты разинули рты. Могаба ударил себя в грудь:

– Нет! Я выиграл великую войну. Здесь и сейчас. Но теперь я направляюсь туда, где никогда и никому уже не смогу причинить вреда.

Гхопал переводил взгляд с Могабы на ворону и обратно. До него постепенно доходила суть происходящего. И чем больше он понимал, тем сильнее его охватывали возбуждение и страх.

Птица умела разговаривать разными голосами, хотя выглядела обыкновенной растрепанной вороной.

– Разверни лодку к берегу. Немедленно. Неповиновения я не потерплю.

– Тебе больше меня не запугать, старая шлюха, – ответил Могаба. – Ты уже не властна надо мной. И я не буду твоей игрушкой или марионеткой ни сегодня, ни до конца моих дней.

– Ты даже не представляешь, как сильно тебе придется об этом пожалеть. Когда вернусь, ты станешь первым в моем списке. Гхопал Сингх, разверни это грязное корыто и… Ай!

Гхопал ударил птицу веслом. Каркая, хлопая крыльями и теряя перья, она шлепнулась с мачты в вонючую мутную воду.

– Эта птичка выражалась слишком непристойно, – ухмыльнулся бывший командир серых. Потом порылся в дорожном мешке и хлебнул вина, не обращая внимания на перекошенные физиономии родственников. – Верещи, пока не надоест, каркуша драная! Я теперь сам себе хозяин!

Поток непрекращающихся птичьих жалоб внезапно иссяк, и в голосе вороны послышался откровенный ужас. Птица в панике захлопала крыльями на вздыбившейся поверхности воды.

Неизвестно откуда взявшаяся волна опасно накренила лодку. Гхопал от неожиданности выронил бутыль. Его родственник со всего маху обрушил весло на медленно обретающее очертания существо, выбив из него с галлон воды. А тому хоть бы хны.

– Твою же мать! – ахнул Гхопал, садясь на дно лодки и пялясь в темноту через плечо Могабы. – Это еще что за дьявольщина?!

На фоне городских пожаров из воды поднималось чудовище. Оно походило на гигантскую ухмыляющуюся утку, чей клюв усеивали зловеще блестящие зубы. И оно было не одно.

– Боже! – вскричал кто-то из родни Гхопала. – Нас окружают. Кто они?

Могаба вздохнул. И не сказал, что эти монстры не оставляют после себя свидетелей, способных их описать.

Аридата Сингх едва успел заснуть, как его правую кисть пронзила боль. Он резко сел и взмахнул рукой. Сперва испугался, что из лампы пролилось масло и сейчас загорится одеяло. Но лампа в комнате не светилась.