Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых [сборник litres]

Могаба лишь на самую малость подался корпусом вперед, и это даже трудно было принять за поклон. Главнокомандующий давно приноровился к характеру Душелов, как правило, одобрял ее решения. И сейчас он беспрекословно отправился на поиски того, кто сможет отловить парочку этих болотных обезьян.

Вокруг Протектора суетились трое слуг, оказывая ей всяческое внимание. Она праздно отметила, что эти люди принадлежат к той полудюжине, что старается угодить при каждом ее посещении дворца. Кто-нибудь из них непременно сопровождал ее в исследовательских экспедициях по лабиринту заброшенных коридоров – просто на случай, если ей что-нибудь вдруг понадобится. А в самое последнее время они даже сумели вдохнуть жизнь в ее личные покои, долгое время остававшиеся такими же голыми, пыльными и стылыми, как нежилые части дворца.

Такова натура этих людей. Необходимость служить пестовалась в них с рождения. После исчезновения Радиши, стремясь удовлетворить эту свою потребность в хозяине, они обратили свои взоры на Душелов.

Могаба, как всегда, провозился слишком долго. Когда наконец соизволил вернуться, ему голосом обиженного ребенка был задан вопрос:

– Где ты был? Почему так задержался?

– Имел возможность убедиться, сколь нелегко поймать ветер. Во всем городе ни одного нюень бао. В последний раз их видели здесь позавчера утром. Они поднимались на борт баржи, которая затем двинулась по реке в сторону дельты. Очевидно, болотные жители покинули Таглиос аккурат перед тем, как исчезла Радиша и ты повредила пятку.

Душелов аж зарычала. Ей не нравились напоминания об этом позорном случае. Достаточно того, что сама пятка напоминала о нем.

– Нюень бао – упрямый народ.

– Это всем известно, – согласился Могаба.

– Я посещала их дважды, каждый раз они вели себя так, будто плохо понимали, о чем я говорю. Что ж, придется прочесть им еще одну проповедь. И устроить облаву на болотах, переловить всех, кто прибыл туда в последнее время.

Ясное дело – те из Отряда, кто уцелел, затаились на болотах. Этот вывод прямо-таки напрашивался. Нюень бао и прежде принимали беглецов. Сейчас многое говорило в пользу того, что дело обстоит именно так. Большая часть Отряда на баржах спустилась по реке, а оттуда рукой подать до реки Нагир – главной судоходной магистрали, ведущей на юг.

Душелов загорелась этой идеей. И выбежала из комнаты, охваченная энтузиазмом подростка. Могаба сидел, разглядывая остатки своей еды, которые еще не убрали. Один из слуг подобострастно сказал:

– Мы надеялись, что ты пожелаешь продолжить трапезу, о великий. Если нет, сейчас же все уберем.

Могаба поднял взгляд на угодливое лицо человека, который, едва появившись на свет, уже горел желанием служить. И все же, как ни странно, вдруг возникло и тотчас погасло ощущение, что этот человек прикидывает, куда бы лучше ударить кинжалом.

– Убери, я не голоден.

– Как пожелаешь, о великий. Гириш, унеси объедки к выходу, где мы раздаем милостыню. Не забудь сделать так, чтобы нищие поняли: Протектор заботится о них.

Могаба наблюдал за уходившими слугами и гадал, откуда взялось подозрение, что собеседник лицемерит. Что-то такое было в его мимике… С другой стороны, он не сделал ничего выходящего за рамки поведения преданного слуги.

Душелов направилась прямо в свои покои. Чем больше она думала о нюень бао, тем сильнее ярилась. Как бы проучить этих людей? Не исключено, что до восхода солнца они успеют что-нибудь придумать. Ночь террора, учиненного Тенями, вынудит болотное племя как минимум уважительнее относиться к угрозам Протектора.

Понимавшая себя лучше, чем казалось сторонним наблюдателям, Душелов задалась вопросом: с чего это вдруг она так разбушевалась, почему вышла за рамки своего обычного своенравия и раздражительности? Она рыгнула и заколотила себя кулаком в грудь, чтобы рыгнуть снова. Может, еда была слишком пряная? Ну вот, начинается изжога. И немного кружится голова.

Она взобралась на парапет, где у нее хранились два последних во всем мире летающих ковра. Ничего, болотные обезьяны заплатят ей и за изжогу. На обед были блюда народной кухни нюень бао – крупные безобразные грибы, еще более уродливые угри, множество неизвестных овощей в жгучем соусе и, конечно, обязательный рисовый гарнир. Любимое блюдо Радиши, по этой причине подававшееся часто. Протектора меню не интересовало, поэтому на кухне все осталось по-прежнему.

Душелов снова рыгнула. Внутри пекло все сильнее.

Она запрыгнула на больший ковер, и тот заскрипел под ее тяжестью. Протектор приказала ему лететь вниз по реке – и быстро.

Она преодолела уже несколько миль, поднявшись на высоту четыреста футов и обгоняя мчавшихся голубей, как вдруг затрещал испорченный каркас ковра. Едва одна из деталей сломалась, давление на остальные стало слишком велико. За несколько секунд ковер развалился.

А затем полыхнуло так ярко, что заметила половина города. Последним, что увидела Душелов, летя по дуге к поверхности реки, было кольцо из огромных букв, сложившихся в слова: «Воды спят».

Незадолго перед тем, как за окном полыхнуло, Могаба с удивлением обнаружил на своем аскетичном ложе запечатанное письмо. Рыгая и радуясь тому, что съел не так уж много острой пищи, он сломал воск и прочел: «Мой брат не отмщен». Потом его внимание привлекла та самая вспышка за окном. Он прочел и лозунг, возникший в небе. На протяжении нескольких последних лет Могаба прикладывал титанические усилия, чтобы овладеть грамотой. И ради чего – ради вот этого?

Что теперь? Неужели Протектор погибла? Или просто хочет, чтобы все так думали, а сама где-то спрячется?

Он опять рыгнул и опустился на койку. Его мутило – ощущение совершенно непривычное. Могаба никогда не болел.

На военном кордоне, к которому мы вышли на южном конце перевала, с нами беседовал юнец из местных, болтливый и высокомерный. Возраст мешал ему вести себя напыщенно и официально, хотя старался он изо всех сил. На самом деле его гораздо больше интересовали новости издалека, чем контрабанда или разыскиваемые преступники.

– Что творится на севере? – спросил он. – Совсем недавно тут прошло много беженцев. – Он небрежно осмотрел наши скудные пожитки, но не стал рыться в них.

Гота и Дой затараторили друг с другом на нюень бао, сделав вид, что не понимают говорящего по-таглиосски парня. Я пожала плечами и ответила на джайкурском. Этот диалект достаточно близок к таглиосскому, чтобы нам более-менее понимать друг друга, но собеседник был явно разочарован. А я не испытывала ни малейшего желания тратить время на обмен сплетнями с каким-то чиновником.