Кесия Люпо - Мы – кровь и буря [litres]

– Доброе утро, отец, – поздоровалась Констанция.

Впервые после своего приезда она смогла внимательно его рассмотреть. Они с герцогом никогда не были близки. У них у каждого были свои заботы, но она знала, что они любили друг друга, несмотря ни на что. Констанция старалась не замечать последствия возраста и сумасшествия, выраженные в чертах его лица – чертах, которые настолько ясно отражались в ее собственном лице. Скулы его заострились, подбородок уменьшился. Рассредоточенные темные глаза казались полными слез. Кожа обтягивала распухшие суставы пальцев. Волосы его полностью поседели и стали грубыми, как шерсть. Не осталось и следа от их пепельного цвета, который когда-то был у отца.

Сесть в комнате оказалось негде, поэтому она опустилась на колени возле стула и положила свою правую руку на его пальцы, едва не вздрогнув от хрупкости его кожи. Пришло время истины.

– Отец, мне нужно с вами поговорить. Я хочу понять, что здесь происходит.

Герцог устремил взгляд в пространство. Он будто не слышал ее слов.

– Отец, вы единственный в Княжеском лесу, кто знает правду обо мне и моей магии.

«Теперь, однако, это не так. Точно не после вчерашней ночи».

Констанция отбросила эти мысли.

– Вы просили меня бежать. Вы помните? Вы хотели меня спасти. Вы знали, что они могли со мной сделать.

На долю секунды ей показалось, что взгляд герцога прояснился.

– Но я вернулась, отец. Я вернулась, чтобы спасти Княжеский лес. Теперь я сильная. Я многому научилась. Вот только кто-то здесь настроен против меня.

Взгляд герцога снова обратился к дочери, и в нем она уловила вспышку понимания.

– В Княжеском лесу есть волшебник. Помимо меня. Волшебник, который смог запереть врата. Кто-то, кто все это время жил прямо под носом судьи.

Рот герцога открылся, будто он хотел что-то сказать, но слова так и не вырвались наружу.

– Я не знаю, кто это. Вы можете мне сказать? Кто он? Кто этот второй волшебник?

– Нужно снять грозовое заклятье, – наконец пробормотал герцог.

– Все верно, отец, – продолжала она. – Прошу вас… расскажите мне все, что знаете.

Герцог открыл рот, но вновь остался безмолвен. Из горла лишь вырвался булькающий звук, будто слова усердно старались не покидать его уст.

Из этого ничего не выйдет: точно, не без маленькой хитрости. Констанция подняла трость, прислонила холодный наконечник к его руке и что-то прошептала себе под нос. Трость озарилась фиолетовым свечением, которое поднялось от его руки прямо к лицу. Мерцающие частички светились в солнечных лучах, напоминая блестящую пыль. Закрыв глаза, Констанция произнесла заклинание, которое должно было помочь очистить разум отца. Однако что-то препятствовало ее магии.

– Посмотрите на меня, – прошептала она.

Герцог подчинился. Выражение его лица стало спокойным, и их глаза встретились.

Очень аккуратно она дотронулась рукой до его постаревшей щеки и направила поток волшебства между бровей. Лицо отца и пальцы девушки приятно покалывало, будто они прикоснулись к теплой воде. В груди Констанции появилось знакомое чувство пробудившейся магии. Но вновь разум герцога начал сопротивляться. И стоило ей приложить чуть больше усилий, его сопротивление сразу возрастало, как будто другое заклинание мешало ее воздействию. Но разве это возможно? Сконцентрировавшись, Констанция снова выпустила мощную волну чар, чтобы сломать стену в голове отца.

Вспыхнул красный свет. Трость вылетела из рук девушки, и тогда, внезапно, герцог поднял кулак и сильно ударил дочь прямо в лицо. Она упала на пол, ощутив, как край зазубренной плитки полоснул по ее коже. По щеке хлынула горячая кровь. Дрожащей рукой Констанция потянулась к лицу и коснулась пальцами открытой раны.

Дочь гневно посмотрела на отца. Он лишь однажды позволил себе ее ударить – в тот раз, когда обуреваемый яростью и горем тащил ее за руку от тела матери… Но злость ее прошла, как только она заметила перемену в его лице: с изумлением и ужасом он взглянул на свою руку.

– Держись от меня подальше, – приказал он низким уверенным голосом. Это была самая разумная фраза, которую он сказал с момента ее прибытия.

– Отец, – настаивала Констанция, – кто это сделал с вами?

Ее голос все равно был наполнен отчаянием: она знала, что все это безнадежно.

И вдруг за ее спиной открылась дверь. Констанция встала, медленно пригладила юбки и вытерла рукавом рану.

– Леди Констанция, – удивился лекарь. – Я не знал, что вы собирались навестить герцога…

– Мне теперь нужно записываться на встречу к собственному отцу? – возмутилась она.

– Желательно, – заявил Торн, кивнув на раненое лицо Констанции. – Если бы я не встал, чтобы дать герцогу его утреннюю дозу лекарств, все могло обернуться намного хуже. Его состояние крайне нестабильно.

Констанция подошла ближе и выпрямилась в полный рост.

– Наши отношения с отцом вас не касаются, – холодно предупредила она. – И у меня есть основания полагать, что его болезнь имеет неестественную природу.

– Что бы это значило? – спросил лекарь сухим, безэмоциональным тоном.

Внимательно посмотрев на Торна, Констанция заметила проблеск понимания в его глазах. Тогда все встало на свои места.

– Думаю, вам это известно, доктор, – прошипела Констанция.

Она отошла, схватила упавшую трость и покинула комнату. Медленно спускаясь по винтовой лестнице, она думала о красной вспышке в комнате отца. И вдруг Констанция вспомнила, что подобная красная магия защищала ржавый замок и цепи ворот. В глубине души она не сомневалась, что оба заклинания наложены одним и тем же магом.

И этот чародей живет в Княжеском лесу рядом с герцогом, колдуя прямо перед носом судьи, который ненавидит магию. Она старалась не делать поспешных выводов, но трудно игнорировать очевидного подозреваемого. Лорд Вередит говорил, что раньше Торн был простым аптекарем, а потом пробился к высшему эшелону власти. Очевидно, что в городе со строгой иерархией это вызывало подозрения. Да, сомнений не оставалось: магом в Княжеском лесу мог быть только доктор Джонас Торн. И судя по силе его волшебства, он был очень могущественным.

Ее захлестнула волна ярости. Торн сводил с ума герцога, держал в тюрьме разума. Но зачем? Он вел свою игру? Или работал на кого-то еще?

Внизу лестницы Констанция открыла дверь во двор, вытерла рукавом пульсирующую щеку, но вдруг замешкалась на пороге. Она наблюдала за облаком, которое сверкало и кружило над каменной дорогой. По двору шел псарь, неся в руке ведро, полное дохлых крыс. Вторую руку он приложил к больной голове. Несколько секунд спустя Констанция услышала, с каким остервенением собаки бросились на еду. Их вой превратился в рычание, как будто за еду шло настоящее сражение.