Юлия Диппель - Тихий омут [litres]

– Ты уверен? – заикнулась я. Мне нужно было время, чтобы продумать новую тактику. Прикинуться ничего не подозревающей показалось мне для начала наилучшим вариантом.

Рамадон элегантным жестом указал на дымку призмы.

– Разумеется. Я это вижу.

Потом он повернулся и пошел к одному из своих кожаных кресел. За ним тянулся подол королевского синего цвета. Это был… эм… старинный халат?! Когда он присел, из несуществующих колонок в крипте зазвучала «Smoke On The Water» [18] «Smoke On The Water» – песня группы «Deep Purple». . Ногой он отбивал ритм на паркете.

Стараясь выбросить из головы эту странную картинку, я взглянула на портал.

– Тебе видно, что происходит по ту сторону?

А вот сейчас мне стало действительно страшно. Наш поцелуй он тоже видел? Слышал наш разговор?

Хронист укоризненно вздохнул. Неподходящий звук для того, кто выглядел на пятнадцать лет. Он перевел глаза с меня на кресло рядом с собой. Я сообразила, что так он настаивал. Если я хотела получить ответ, то должна составить ему компанию за утренним прослушиванием рока. Переступив через себя, я приказала своему переполненному адреналином телу опуститься на мягкое кресло. Мне попросту казалось неправильным сидеть сложа руки, пока там снаружи Люциан дрался с Тристаном.

– Я уже говорил тебе однажды, что не интересуюсь политикой, Ариана. Я хозяин Хроник. Хранитель знаний. Я наблюдаю, а не влияю на происходящее.

Прозвучало как неудачный рекламный слоган. Один из тех, в которые не факт, что поверят.

– В Критерионе у меня сложилось другое впечатление, – проворчала я.

– Меня призвали быть судьей перед Тихим омутом. Следовать этой традиции – дело чести для любого древнего, – пояснил он. – За исключением редких случаев я не включаюсь в борьбу за власть, как мои собратья. – Двигаясь очень женственно, хронист откинулся в кресле и скрестил ноги. – Не путай мое участие в текущих событиях с личной заинтересованностью в их исходе. Законы Лиги меня не волнуют. Я всего лишь коллекционер, питающий страсть к превратностям судьбы.

«…и склонностью к старомодной рок-музыке».

«Господи!» Все это было так сюрреалистично, что я чуть не засмеялась. Фоном зазвучало гитарное соло, а тысячелетний юноша многозначительно мне намекал, что не станет использовать свое знание против меня. Мне очень хотелось ему поверить, но такой роскоши я себе позволить не могла. Я взволнованно смотрела на переливающееся облако, которое отделяло меня от Люциана. Хотела бы я вытащить его оттуда в ту же минуту! Мы впустую тратили время, которого, возможно, уже не оставалось у моей подруги.

– Ты не знаешь, с Лиззи всё хорошо?

– Нет, – сразу ответил он. – Но я уже предупреждал тебя прежде, что наши действия имеют свою цену.

Правдивая простота его слов ударила меня под дых.

– Ничто не происходит без причины, Ариана. Судьба – художник, который создает свои шедевры терпеливо и изысканно. Ты ключ, которому можно придать форму прямо сейчас, чтобы когда-нибудь открыть им нужную дверь.

Я еле удержалась, чтобы не издать стон. Он мог хоть раз выразиться нормально? Это потихоньку начинало действовать мне на нервы.

– То есть я должна дожидаться, пока судьба убьет Лиззи? А потом радоваться, что стала на шаг ближе к своему предназначению?! – вспылила я. Настроение упало ниже некуда.

– Нет. Ты сама примешь решение, которое приблизит тебя к твоему предназначению. И, как в случае с шедеврами судьбы, твои решения изменят мир, – парировал он. – Итак, что ты будешь делать?

Поправочка – вот теперь действительно ниже некуда. Я устало наморщила лоб.

– Ответственность слишком высока…

Рамадон скрестил руки на груди и испытующе меня разглядывал. Других вопросов не последовало, лишь этот пугающе пронзительный взгляд.

– Может быть, – сказал он наконец. На заднем плане сменилась песня и заиграла «The Boys Are Back In Town» [19] «The Boys Are Back In Town» – песня группы «Thin Lizzy». . – Возможно, судьба потому связала вас…

Дослушать мысль Рамадона я не успела, так как в это время что-то грохнулось и рухнуло в крипту. Люциан. Но он был не один. Он придавил к полу Тристана. Его ярко-красная кровь смешивалась с вязкой массой, сочащейся из ран его противника. Одежда разодрана и так перепачкана в пыли, будто они только что пережили бомбежку.

Люциан крепче сжал ациам в кулаке. Он несколько раз с нечеловеческой мощью обрушил его на подбородок Тристана, прежде чем плавным взмахом прокрутить клинок в руке и направить его в сердце врага.

– Стой! – Приказ Рамадона прогремел на всю крипту. Люциан остановился, не закончив движения. Его ациам замер в каком-то миллиметре от своей цели.

– В моих стенах ты не отнимешь ничьей жизни, брахион.

По горящему взгляду Люциана я поняла, как он глубоко внутри боролся со своим гневом. Он с трудом сохранил контроль над самим собой, но это нежелание было написано у него на лице.

«Люциан?»

Злить Рамадона было плохой идеей – особенно с учетом компромата на нас, которым он теперь владел. Хронист мог сколько угодно утверждать, что он безобиден… Все равно он был праймусом, а их гордыня была предельно опасна.

Люциан медленно поднял голову. Его взгляд впился в Рамадона, а потом устремился ко мне. Спустя несколько чересчур долгих секунд он, в конце концов, вздохнул. Он отстранился от Тристана и отступил от него на достаточное расстояние. Казалось, что он держался на расстоянии, потому что не доверял сам себе.

По крипте пополз тихий смех. От боли Тристан держался за ребра. Снова и снова давясь собственной кровью, он не прекращал смеяться.

– Как дрессированный щенок…

Так как по виду Люциана стало ясно, что он готов изменить свое решение, Рамадон вмешался. Со словами «Тебе здесь не рады, гибрид», хронист просто заставил Тристана исчезнуть. Без молний, грома и прочих магических сопровождающих. Что-то подобное он однажды проделал с Лиззи.

Люциан не сводил взгляда с места, где только что лежал Тристан. Его чуть ли не трясло от напряжения. Кроме этого, он не сделал ни одного движения, как будто опасался, что уже не сможет сдерживать свою ярость.

– Почему ты не дал мне его убить? Он враг, – процедил он.

Рамадон неодобрительно поджал губы, после чего встал с достоинством короля и подошел к Люциану. Несмотря на то что он был ниже и смотрелся щуплым по сравнению с брахионом, не возникало сомнений, чье слово здесь имело вес. Хрониста нисколько не волновало, что Люциан продолжал сжимать ациам, а потому представлял собой реальную угрозу для его древней сущности. Он подошел достаточно близко к брахиону и заглянул ему прямо в глаза.

– Умерь свой пыл, мальчик, – посоветовал Рамадон, и в его фразе прозвучала прямая противоположность понятию «добродушие». Ему даже не надо было произносить слово «иначе». Меня затрясло. Меньше всего на свете я сейчас хотела бы оказаться на месте Люциана. Однако тот выдержал взгляд хрониста с удивительной смесью уважения и упрямства.