Анджей Сапковский - Сезон гроз. Дорога без возврата [сборник litres]

Она смотрела молча, чуть склонив набок голову. Была, как он решил, рустикального типа красоты, а стало быть, годков между двадцатью пятью и сорока пятью. Определить поточнее, как оно и случалось с большинством селянок, было невозможно.

– Он дома?

– Нет его.

– Тогда подожду. – Геральт забросил вожжи кобылы на жердь. – Пока вернется.

– Это может быть очень не скоро.

– Как-нибудь переживу. Хотя, сказать по правде, я бы предпочел ждать под крышей, а не под плетнем.

Женщина некоторое время мерила его взглядом. Его и его медальон.

– Гость в дом, – произнесла она наконец. – Приглашаю.

– Приглашение принято, – ответил он привычной формулировкой. – Закон гостеприимства я не преступлю.

– Не преступишь, – повторила она, растягивая слова. – Но меч у тебя – с собой.

– Такая профессия.

– Мечи калечат. И убивают.

– Жизнь тоже. Так что в итоге с приглашением-то?

– Просим в избу.

Входить, как обычно в подобных домах, нужно было через сени: темные и загроможденные. Сама изба оказалась довольно просторной, светлой и чистой, стены лишь подле кухни и печи носили следы сажи, в других же местах радовали белизной или цветными ковриками, всюду висела также разнообразнейшая домашняя утварь, пучки трав, косицы чеснока, вязанки перца. Полотняная завеса отделяла жилую комнату от кладовой. Пахло кухней. Капустой, стало быть.

– Просим садиться.

Хозяйка все еще стояла, мяла фартук. Дети присели подле печи, на низкой лавке.

Медальон на шее Геральта задрожал. Сильно и неудержимо. Бился под рубахой, словно плененная птаха.

– Тот меч, – отозвалась женщина, отходя к кухне, – стоило в сенях оставить. Не по обычаю это – с оружием за стол садиться. Только разбойники так поступают. Ты разбойник?

– Ты хорошо знаешь, кто я такой, – отрезал он. – А меч останется там, где он есть. Ради напоминания.

– О чем?

– О том, что поспешные поступки влекут за собой опасные последствия.

– Тут никакого оружия совсем нет, а значит…

– Ладно, ладно, – прервал он. – Давай друг друга не обманывать, госпожа хозяйка. Сельская хата – сущий арсенал, не один уже погиб от мотыги, а о цепах и вилах я даже вспоминать не стану. Слыхал я даже о человеке, которого прикончили билом от маслобойки. Всем можно причинить вред, если захочется. Или понадобится. И коли уж мы заговорили об этом, то – оставь в покое тот горшок с кипятком. И отойди от кухни.

– Ничего такого я не думала, – быстро произнесла женщина, очевидно, кривя душою. – И там не кипяток, а борщ. Угостить хотела…

– Спасибо. Но я не голоден. Поэтому горшок не трогай и отойди от печи. Сядь там, подле детей. И чинно подождем хозяина.

Сидели они в тишине, прерываемой лишь жужжанием мух. Медальон дрогнул.

– В печи казанок с капустой доходит, – прервала тяжелое молчание женщина. – Вынуть надобно, а то прогорит.

– Она, – Геральт указал на самую маленькую из девочек, – пусть это сделает.

Девочка неторопливо встала, зыркая на него из-под пшеничной челки. Взяла ухват на длинном черенке, склонилась над заслонкой печи. И внезапно прыгнула на Геральта, словно кошка. Намеревалась пригвоздить к стене его шею, но он уклонился, дернул за черенок, повалил девочку на пол. Еще падая, та начала превращаться.

Женщина и две прочих превратиться уже успели. На ведьмака в прыжке летели три зверя: серая волчица и два волчонка, с налитыми кровью глазами и оскаленными клыками. В прыжке они разделились, истинно по-волчьи, нападая со всех сторон. Он отскочил, на волчицу толкнул лавку, волчат отбросил ударами кулаков в утыканных серебром перчатках. Заскулили, припали к земле, ощерив клыки. Волчица дико завыла, прыгнула снова.

– Нет! Эдвина! Нет!

Она свалилась на него, прижимая к стене. Но уже в людском обличье. Превратившиеся девочки тут же сорвались с места, спрятались за печью. Женщина осталась, присев у его коленей, глядя пристыженным взглядом. Ведьмак не знал, стыдится ли нападения или того, что оно не удалось.

– Эдвина! Как же так? – загремел, уперев руки в бока, бородатый мужичина высоченного роста. – Что же это ты?

– Это ведьмак! – фыркнула женщина, все еще сидя на корточках. – Разбойник с мечом! За тобой пришел! Убийца! Кровью пахнет!

– Молчи, женщина. Я его знаю. Простите, господин Геральт. Ничего с вами не случилось? Простите. Она не ведала… Думала, что уж коли ведьмак…

Он прервался, огляделся неспокойно. Женщина и девочки сгрудились подле печи. Геральт готов был поклясться, что слышит тихое рычание.

– Ничего не случилось, – сказал он. – И я не в обиде. Но появился ты вовремя. Отнюдь не преждевременно.

– Знаю, – бородач заметно вздрогнул. – Знаю, господин Геральт. Садитесь, садитесь за стол… Эдвина! Пива подай!

– Нет. Выйдем, Дуссарт. На пару слов.

Посреди подворья сидел бурый кот, при виде ведьмака мгновенно сиганувший прочь и спрятавшийся в крапиве.

– Не хочу расстраивать твою жену и пугать детей, – произнес Геральт. – Кроме того, есть у меня дело, о котором я предпочел бы перемолвиться с глазу на глаз. Речь, видишь ли, идет об одной услуге.

– Что пожелаете, – выпрямился бородач. – Только скажите. Всякое ваше желание выполню, если только смогу. Долг у меня перед вами, большой долг. Благодаря лишь вам живым хожу по свету. Потому как во время оно вы меня пощадили. Вам благодаря…

– Не мне. Себе. Тому, что даже в волчьем обличье ты оставался человеком и никогда никому не причинил вреда.

– Не причинил, это правда. И что мне это дало? Соседи, заподозрив неладное, сразу против меня ведьмака вызвали. Хотя, бедолаги, грош к грошу собирали, чтобы вас нанять.

– Я подумывал вернуть им деньги, – признался Геральт. – Но это могло бы возбудить подозрения. Я дал им твердое ведьмачье слово, что снял с тебя волкулачье проклятие и совершенно вылечил от ликантропии, что нынче ты – наинормальнейший в мире. А такой поступок должен чего-то стоить. Если люди платят за что-то – значит, они в это верят; что оплачено, то становится истинным и легальным. Чем дороже – тем лучше.

– У меня аж мурашки бегают, когда тот день вспоминаю. – Дуссарт, несмотря на загар, побледнел. – Я чуть от страху не помер, как вас с клинком серебряным увидал. Решил: последний мой час пробил. Мне же всякое слыхать приходилось. О ведьмаках-убийцах, кровь и мясо любящих. А вы, как оказалось, человек справедливый. И добрый.

– Давай-ка без преувеличений. Но моего совета ты послушался и из Гуаамеза выехал.

– Пришлось, – хмуро произнес Дуссарт. – В Гуаамезе вроде бы поверили, что я – расколдованный, но вы были правы, бывшему волкулаку меж людьми непросто. По-вашему получилось: то, кем ты был, для людей всегда важнее того, кем стал. Пришлось оттуда выезжать, в чужие края идти, где меня никто не знал. Бродил я, бродил… Пока, наконец, сюда не попал. И тут с Эдвиной познакомился…