Анджей Сапковский - Сезон гроз. Дорога без возврата [сборник litres]

– Не отклоняйся от темы. Ты взялся за работу. Выполни ее.

– Взялся и выполню. Хотя многого не понимаю. Не знаю, кто в случае чего встанет против меня. И стоило бы, думаю, мне знать, кто в случае чего меня поддержит.

– Если возникнет необходимость, меч, как и обещал князь, тебе отдаст капитан Ропп. Он же тебя и поддержит. Помогу и я, в меру сил. Потому что хорошо к тебе отношусь.

– С каких пор?

– Прошу прощения?

– Никогда ранее не разговаривали мы с глазу на глаз. Всегда был с нами Лютик, а при нем я не хотел поднимать эту тему. Детальная письменная информация о моих якобы мошенничествах. Откуда она у Эгмунда? Кто ее состряпал? Ведь не сам же он. Это ты их состряпал, Ферран.

– Я не имею с той бумагой ничего общего. Уверяю…

– Плохой из тебя лжец, как для защитника закона. Даже не представляю, каким чудом ты добрался до эдакого-то положения.

Ферран де Леттенхоф сжал губы.

– Мне пришлось, – сказал. – Я исполнял приказы.

Ведьмак долго смотрел на него.

– Ты не поверишь, – сказал ему наконец, – сколько раз мне приходилось слышать нечто подобное. Радовало только, что чаще всего – из уст людей, которых как раз приказывали вешать.

Литта Нейд была среди гостей. Он заметил ее без труда. Поскольку – притягивала взор.

Сильно декольтированное платье из сочно-зеленого крепдешина украшала спереди вышивка в форме стилизованной бабочки, искрившейся от крохотных цехинов. Внизу у платья были оборки. К оборкам на платьях женщин старше десяти лет ведьмак относился обычно иронически-снисходительно, однако у Литты они гармонировали с остальным, к тому же – более чем очаровательно.

Шею чародейки обнимало колье из шлифованных изумрудов. Причем размером не меньше, чем с миндаль. Один – значительно крупнее миндаля.

Ее рыжие волосы были словно лесной пожар.

Подле Литты стояла Мозаика. В черном и ошеломляюще смелом платье из шелка и шифона, на рукавах и по плечам совершенно прозрачном. Шею и декольте девушки скрывало нечто вроде умело задрапированного жабо, что в сочетании с длинными черными перчатками добавляло ее образу экстравагантности и таинственности.

Обе носили сапожки с каблуком на четыре пальца. У Литты – из кожи игуаны, у Мозаики – черные лакированные.

Геральт пару мгновений колебался, стоит ли подходить. Но только пару мгновений.

– Приветствую, – невозмутимо поздоровалась она с ним. – Что за встреча, рада тебя видеть. Мозаика, ты выиграла, белые туфельки твои.

– Пари, – догадался он. – Что было предметом?

– Ты. Я полагала, будто больше тебя не увижу, заключила пари, что ты не появишься в городе. Мозаика пари приняла, потому как полагала иначе.

Она одарила его глубоким жадеитовым взглядом, явно ожидая комментария. Слова. Чего угодно. Геральт молчал.

– Приветствую, прекрасные дамы! – Лютик вырос, словно из-под земли, истинным deus ex machina . – Низко кланяюсь, пред красотой преклоняюсь. Госпожа Нейд, сударыня Мозаика. Простите, что без цветов.

– Прощаем. Что там нового в искусстве?

– Как обычно: все и ничего. – Лютик снял с подноса у проходившего мимо пажа бокалы с вином, вручил дамам. – Праздник слегка пресный, не находите? Но вино хорошее. Эст-эст, сорок за пинту. Красное тоже недурственное, я пробовал. Только гипокрас не пейте, не умеют они его приправлять. А гости продолжают сходиться, вы заметили? Как обычно в высших сферах, это такие гонки навыворот, бег a rebours [68], выигрывает и собирает лавры тот, кто явится последним. И кто войдет красиво. Полагаю, мы как раз наблюдаем за финалом. Финишную черту пересекает владелец сети лесопилок с супругой, тем самым проигрывая идущему вслед за ним распорядителю порта с супругой. Тот же, в свою очередь, проигрывает неизвестному мне франту…

– Это шеф ковирского торгового представительства, – пояснила Коралл. – С супругой. Интересно, с чьей.

– К передовому отряду, поглядите-ка, присоединяется Пираль Пратт, старый бандюк. С симпатичной партнершей… Проклятие!

– Что случилось?

– Эта женщина рядом с Праттом… – задохнулся Лютик. – Это… Это Этна Асидер… Вдова, которая продала мне меч…

– Она так тебе представилась? – фыркнула Литта. – Этна Асидер? Банальная анаграмма. Эта дама – Антея Деррис. Старшая дочка Пратта. Никакая она не вдова, поскольку никогда не выходила замуж. Ходят слухи, что не любит мужчин.

– Дочка Пратта? Невозможно! Я у него бывал…

– И не встречал ее там, – не дала ему закончить чародейка. – Ничего странного. Антея не в лучших отношениях с семьей, даже фамилию не использует, предпочитает псевдоним, составленный из двух имен. С отцом она общается только по делам, которые, впрочем, они ведут чрезвычайно оживленно. Однако я и сама удивляюсь, увидав их тут вместе.

– Наверняка у них здесь дело, – быстро заметил ведьмак.

– Страшно подумать, какое. Антея официально занимается торговым посредничеством, но ее излюбленный вид спорта – это мошенничество, обман и хитрованство. Поэт, у меня к тебе просьба. Ты человек бывалый, а Мозаика – нет. Проведи ее к гостям, представь тем, кого стоит знать. Укажи на тех, с кем знаться не стоит.

Заверив, что пожелание Коралл для него – закон, Лютик подставил Мозаике локоть. Ведьмак и чародейка остались сами.

– Пойдем. – Литта прервала затянувшееся молчание. – Прогуляемся. Туда, на холм.

С холма, от газебо, с высоты, открывался вид на город, на Пальмиру, на порт и море. Литта приставила ладонь ко лбу.

– Что это там входит на рейд? И бросает якорь? Трехмачтовый фрегат интересной конструкции. Под черными парусами, ха, довольно необычно…

– Оставим фрегаты. Лютик и Мозаика отосланы, мы теперь одни и в отдалении.

– А ты, – повернулась она, – раздумываешь, для чего. Ждешь, что же такого я тебе скажу. Ждешь вопроса, который тебе задам. А может, я просто хочу передать тебе последние сплетни? Из среды чародеев? Ах, нет, не бойся, они не касаются Йеннефер. Они касаются Риссберга, места тебе по некоторым причинам небезызвестного. Там в последнее время произошли серьезные перемены… Как-то не замечаю в твоем взгляде проблеска интереса. Мне продолжать?

– Прошу.

– Все началось со смертью Ортолана.

– Ортолан мертв?

– Умер почти неделю назад. Согласно официальной версии, насмерть отравился навозом, над которым работал. Но поговаривают, что это была апоплексия, вызванная известием о внезапной смерти одного из его любимчиков, который погиб в результате какого-то неудачного и весьма подозрительного эксперимента. Речь идет о некоем Дегерлунде. Вспоминаешь его? Вы встречались, когда ты гостил в замке?

– Не исключаю. Я многих там встречал. Не всех стоило запоминать.

– Ортолан якобы обвинил в смерти любимчика все правление Риссберга, разъярился – и хватил его удар. Он и вправду был стареньким, многие годы страдал от повышенного артериального давления, не была тайной и его тяга к фисштеху, а фисштех с повышенным давлением – смесь взрывоопасная. Но что-то там и вправду должно было случиться, поскольку в Риссберге произошли серьезные персональные передвижки. Еще до смерти Ортолана там дошло до конфликтов, уйти принудили, кроме прочего, Альджернона Джианкампо, более известного как Пинетти. Его ты помнишь наверняка. Поскольку если там и стоило кого-то помнить, так наверняка – его.