Дмитрий Скирюк - Руны судьбы [litres]

Танец…

Она не помнила, как долго это продолжалось, как долго она пробыла среди существ, которые умели петь движениями тела. Когда же она очнулась и смогла опять воспринимать реальный мир, бесконечное кружение кончилось. Утихла и музыка, один лишь Зухель продолжал чуть слышно трогать кончиками палочек висящие сосульки. Она очнулась, стоя перед травником, под внимательным взглядом его голубых, в темноте почти невидимых глаз. Он сидел, чуть подавшись вперёд, смотрел на неё серьёзно и задумчиво, потом сделал жест, будто приглашал её сесть рядом. На снегу валялись его плащ и кожух; и то, и другое почему-то смотрелось здесь так же неуместно, как змеиный выползок. Присесть на них она не захотела.

– Возьми, – сказал травник вместо приветствия, протягивая Ялке её безрукавку и юбку, которые он, оказывается, всё это время согревал у себя на коленях. – И обуйся, а то замёрзнешь.

– Ещё чего! – фыркнула он. – Нипочём не замёрзну!

Глаза её горели. Ялка только сейчас осознала, что стоит перед травником в одной рубашке. На миг ей стало стыдно, но только на миг, ибо в этом не было ни вожделения, ни злорадства с его стороны, ни унижения или вызова с её. Она влезла в безрукавку скорее из чувства противоречия, чем по необходимости. Ей не было холодно.

– Ты прекрасно танцевала, – сказал ей Лис.

– Ты тоже здорово играл, – не уступая травнику, с вызовом ответила она. Вскинула подбородок. – Почему ты не дал мне знать, что вернулся?

Травник посмотрел на небо.

– Времена меняются, – загадочно ответил он и перевёл взгляд на девушку. – Мне нужно было побыть одному. Но я благодарен тебе за то, что ты пришла. Майя приняли тебя. Значит, я был прав.

Он помолчал.

– Зухель мне сказал, что ты виделась с единорогом. Ты простишь мне то, что я скрывал всё это от тебя?

Ялка опешила. Когда он произнёс начало фразы, она была уверена, что Лис потребует пересказать ему содержание их с единорогом разговора, или обругает её за самовольство, или потребует подтвердить слова лесного барабанщика. Но травник… попросил прощения. Прощения – и больше ничего. Она не знала, что ответить. А он положил свою флейту поперёк колен, будто маленький посох, и теперь смотрел ей в глаза, как смотрят в озеро, когда хотят увидеть дно.

Она не выдержала и отвела свой взгляд.

– Меня Карел привёл, – невпопад брякнула она.

– Я знаю, – кивнул травник. – Это я ему велел. Я мог только надеяться, что высокий придёт, и потому не мог сказать заранее, как всё сложится… Тебя не обижали?

– Нет. Я… Понимаешь, я хотела спросить…

– Погоди, – он поднял руку. – Мне тоже нужно многое сказать тебе, но только не сейчас. Чуть позже. Нас ждут в доме.

– В доме? – Ялка подняла бровь.

– Да. Тебе придётся привыкнуть к тому, что некоторое время мы будем жить не одни. Правда, это будет не очень долго. Не так долго, как мне бы хотелось.

– Кто… – начала было Ялка и умолкла. Она вдруг осознала, что хотела спросить: «Кто она?», и на полуслове прикусила язык.

– Кто это? – спросила она.

– Мой ученик. – Он встал и подобрал свой плащ. Неторопливо отряхнул его от снега и набросил на плечи. – Он совсем ещё мальчишка. Глупый и неопытный. Постарайся с ним не ругаться, хорошо?

Ялка кивнула. Она почувствовала себя странно в этот миг, словно и впрямь со страхом ожидала, будто травник скажет, что привёл в дом жену или невесту. В самом деле, что она знала о нём? Какое ей дело до его жизни и до жизни тех, кто с ним связан, после того, что произошло с ней вчера? Никакого. Но откуда этот застрявший в горле комок, эти мокрые глаза?

Она подумала, что травник прав: что-то менялось в ткани бытия.

– Я… – опять начала она, но вспомнила слова единорога и взяла себя в руки. – Да, – сказала она, – пойдём.

Она обулась, оделась и пошла за травником, стараясь держаться рядом и чуть позади. Ей не хотелось смотреть ему в лицо. Она оглянулась. Мохнатый Зухель приоткрыл глаза, посмотрел им вслед и вернулся к своим сосулькам. Звучание одной отчего-то ему не понравилось, он наклонился к ней и стал облизывать её широким языком, раз от разу ударяя палочкой и проверяя тон. Потом, когда тропинка свернула и кусты скрыли поляну, Ялке показалось, что она опять слышит тихий рокот барабанчиков и ледяной перезвон.

И тогда, без всякого вступления, Лис начал свой рассказ.

Уже когда они с травником почти достигли опушки леса, она вспомнила, что так и не успела заметить, куда подевались снежные танцоры. Потом во тьме замаячило зелёное окно горняцкой хижины, и ночная пляска стала для неё таким же сном, как и вчерашний разговор с единорогом.

А может, таким же, как вся её прошлая жизнь.

Холод – вот что больше всего настораживало в доме травника.

Каждый дом обязан быть тёплым, а в холодную пору особенно, иначе это не жилище, а так, не разбери-поймёшь. Убежище от снега, может быть, от ветра, но и только. В камине или в печке должен гореть огонь, чтобы можно было приготовить ужин, чтобы блики мягко освещали комнату, плясали на оконных стёклах. Чтобы можно было сесть поближе к огню на лавку, а ещё лучше в кресло, развалиться, вытянув ноги, откинуться назад, взять в руки кружку с чем-нибудь горячим и всеми фибрами души впитывать блаженное тепло жилого дома…

А этот дом был необитаем и давно заброшен. Фриц понял это сразу – по пушистому ковру из пыли на полу, столе и подоконниках, по плесени на стенах, по грязным стёклам в окнах, по тугой трескучей паутине, липнущей к лицу, по затхлому дыханию сырости из углов, но прежде всего – по холоду, царившему тут безраздельно.

Фриц страшно устал. И сильнее всего его почему-то измотали усилия, с которыми он безуспешно пытался погасить свечу. Сейчас он чувствовал себя так, будто на плечах у него сидел ещё один Фриц. Внутри всё съёжилось. Идти до дома травника пришлось недолго, но эти несколько кварталов мальчишка прошёл на одной силе воли и к концу пути уже едва волочил ноги, лишь изредка сквозь полудрёму проверяя, на месте ли свёрток с Вервольфом и портрет, на который, кстати, травник даже не взглянул. Сам же Лис, который с момента их встречи поглядывал на мальчика с тревожной озабоченностью, видимо, на полпути переменил своё решение уйти из города. Поначалу они и правда шли куда-то к южной башне, но потом свернули в лабиринты заново отстроенных кварталов. Золтан начал было говорить, что здесь опасно, на что Лис отмахнулся, и тот умолк. Почему здесь опасно, Фриц понять не мог: улицы были просторные, над головой проглядывало усыпанное звёздами небо. Наконец, когда силы готовы были совсем оставить Фрица, Жуга остановился в маленьком проулке возле старого двухэтажного дома с закрытыми ставнями, повозился с замком, после чего вошёл и жестом пригласил обоих следовать за ним.