Дмитрий Емец - Дверь на двушку [litres]

– Да, бочка с порохом… Я вот что думаю: мы часто представляем себе Митяя умудренным жизнью седовласым старцем! А он-то был мальчишка! Сколько лет было ему, Сергиусу, Матрене и прочим, когда они основали ШНыр? Подростки же, почти дети! Он и за гряду-то ушел молодым! Потому и закладок он натащил, что ему жалко было с ними расставаться… Я его отлично понимаю!

– А почему Гай и Белдо так уверены, что мы будем искать этот тайник? – спросил Ул.

– Из-за Ильи, – ответила Кавалерия. – Чтобы нормально развиваться, малышу что-то нужно с двушки . Он это и ищет, проникая в тот мир, но ищет хаотично. Что может взять младенец, на несколько секунд провалившийся в Межгрядье? Крыло бабочки, пучок травы… Но если окажется в той точке нашего мира, где в Межгрядье находится тайник Митяя… Кто знает – может, дотянется до чего-то, что ему поможет?

Яра слушала Кавалерию и прижимала к себе ребенка. Илья недовольно кряхтел. Яра успокаивала его, а сама вспоминала влетевший в окно череп. На другой день она похоронила его в лесу, под кустом шиповника, и теперь мысли ее постоянно возвращались к этому месту, засыпанному желтой листвой. Стоило ей подумать о нем – и она ощущала тяжесть этого внешне легкого черепа в своих руках. Это была тяжесть двушки – такая же, какую она порой ощущала в своем внешне невесомом и очень худеньком сыне.

– Мы уедем. Спрячемся! Я не могу тут сидеть и… Я уже ненавижу этот дом, Копытово ненавижу… Даже детской кроватки боюсь: вдруг положу – а это эльб… – голос у Яры задрожал, возвышаясь. Она словно взбегала по ступенькам с горой посуды в руках. Сейчас взбежит на самый верх – и…

– Да-да, мы едем, – поспешно сказал Ул. Он знал, что Яре нельзя позволять подниматься по этим ступенькам. – Калерия Валерьевна нашла Боброка. Он в Улан-Удэ…

– Но ведь и Межгрядье где-то в тех краях! Белдо сказал, что тайник Митяя у Байкала!

Кавалерия непонятно улыбнулась.

– Да, – подтвердила она. – И это наводит Боброка на целый ряд мыслей. Но об этом позже.

– А кто едет? – спросила Яра.

– Все едут! – сказала Кавалерия. – Мы слишком часто разлучались. Теперь я точно вижу, что во всех случаях жизни нужно быть вместе. Это единственная форма выживания.

– А в ШНыре кто останется? – спросила Яра.

Кавалерия начала водить пальцем по воздуху, передвигая костяшки невидимых счетов.

– Все новички… А еще Вовчик, Окса, Надя, Гоша, Вадюша, возможно, еще кто-то. Ну и конечно, Алису оставим присматривать за закладкой и лабиринтом. И еще Афанасий. Ему нельзя сейчас бросать Гулю.

Ул кивнул. Он знал, что Афанасий необходим Гуле, чтобы пилить его, плакать, любить, обвинять, прощать, всем для него жертвовать – и тут же проклинать. В общем, непростая у Афанасия была жизненная роль, но Афанасий понимал, что если он перестанет служить для Гули постоянным плечом (а заодно носовым платком, принцем, целью жизни и так далее), она опять подсадит себе личинку эля. Дионисий Тигранович всегда тут как тут – добрый, поэтический, воздушный, ахающий, всегда на все готовый, всегда «чаечек», всегда «печеньки», всегда рядом милые, сияющие улыбками Младочка и Владочка. Только дай слабину – мигом заговорит, подавит волю – и все, готово. У ведьмарей это теперь на потоке – новый осколок закладки мгновенно доставляет личинок из болота . Фирма «Эльбы, Дионисий и Гай» переведет ваше счастье в круглосуточный режим! Вечность гарантирована, похороны за счет фирмы!

– Что, все поедем? Нас же будет целый табор! – счастливым голосом сказала Яра, носом утыкаясь в макушку Ильи. Иногда счастье полезно прятать, чтобы не делиться им ни с кем. Разве что с этой детской макушкой.

– И что ж, если и табор? – сказала Кавалерия. – Я как-то видела в лесу под Иваново палатки из полиэтилена. Просто на палках натянуты шатры. В них жили цыганки и цыганята – около полусотни, наверное. Зима, мороз – а цыганки, веселые, шумные, стирают одежду в пакетах в снегу! А я ехала в поезде, который медленно тащился мимо их поляны, и все в этом вагоне как зомби торчали в своих телефонах. Вагон, полумрак и голубоватые экраны телефонов отражаются в стекле. И тут же – эта живописная поляна с кострами!

– А как мы доберемся до Боброка? На пегах вроде далековато! – спросил Ул.

– На пеге я ребенка больше не повезу! В прошлый раз мы его заморозили! Я ему нос до сих пор мажу! – засуетилась Яра, пытаясь выудить где-то в недрах пеленки и предъявить как доказательство красный нос Ильи, похожий на маленькую пятку. Видно, природа, заготовив много пяток, прилепляет их в разных местах детского организма – авось приживутся.

– Нет, не на пеге. Есть другой вариант. У меня вчера состоялся странный телефонный разговор, – сказала Кавалерия и замолчала, видимо смущенная.

– Чем странный? – заинтересовалась Яра.

– Абсолютно всем! Я вышла пройтись перед сном – и вдруг неизвестная личность, подпрыгивающая метра на четыре и зависающая в воздухе, вручила мне телефон. Просто сунула его мне в руку и удалилась прыжками. Я так растерялась, что стояла как столб, с телефоном в руке. Потом он внезапно зазвонил, я приняла вызов и услышала голос Долбушина. И что вы думаете? Он предлагал нам помощь! Любую, какая понадобится.

– И никаких условий? Просто помощь? Ничего не хотел взамен? – недоверчиво спросил Ул.

– Если и хотел, то ничего не просил.

– И какой ему смысл нам помогать? – спросил Ул.

– Не знаю. Но, с другой стороны, рогрик был убит его зонтом! И Долбушин был при этом ранен, – напомнила Кавалерия. – Но я поверила Альберту не из-за этого.

– Поверили? – Яра чутко уловила это «Альберту».

– Да… пожалуй, поверила…

– Но из-за чего?

– Из-за голоса. Он звучал сухо, недовольно, точно Долбушин сам на себя злился. В общем, я считаю, можно рискнуть и принять его помощь.

– И что мы попросим у Долбушина?

– Для начала самолет. Причем такой, чтобы можно было не просвечивать багаж и провозить с собой и арбалеты, и саперки, а может, и что-то посерьезнее… – сказала Кавалерия и скромно улыбнулась.