Дмитрий Емец - Дверь на двушку [litres]

– Вот так, – сказал Боброк. – Когда у Байкала строили дом, то мало того что место выбрали неудачно – материалы для дома были еще хуже.

– Почему? – спросила Фреда.

– А самой догадаться? – Боброк искоса взглянул на Фреду.

Та приняла вызов:

– Вы, конечно, хотите сказать, что кирпич – это глина? Глина – это полевой шпат. Шпат – это каолинит и силикаты. И еще рядом уникальное озеро с базальтами. И наносы водных потоков с кучей примесей, осадочные породы, скальное выветривание, органический ил. Каждый кирпич этого дома уникален и неповторим. Наверняка попадаются части двойников закладок в виде мельчайшей пыли. И вот все это вместе собрали и – блестящая идея! – построили дом в той точке пространства, где Митяй Желтоглазый устроил в Межгрядье свой тайник!

Боброк покачал головой.

– Умна, мать! Умна аки ехидна! – серьезно похвалил он. – Мало того что давление на почву – тут еще и складки мира собрали в одну точку! И тайник Митяя в Межгрядье! В общем, наш мир вдавился в болото . Внутри этого дома миры смешались.

– И где, думаешь, точка, совпадающая с тайником? – спросила Кавалерия, разглядывая рисунок.

И опять Боброк едва не столкнулся с ней стеклами очков:

– Где-то тут. У этого дома глубокие подвалы. Я как-то пытался достать чертежи, но в строительном архиве кто-то вычистил всю папку. Там было только это… – Боброк вытянул из внутреннего кармана пожелтевшую газету. Крупный шрифт на первой странице сообщал: «Столичный предприниматель Ингвар Тилль открывает в Улан-Удэ клуб смешанных единоборств. Это стало возможным при финансовой поддержке фонда Альберта Долбушина». – Газету Боброк сунул под нос Долбушину. – Ваших рук дело?

Тот пробурчал, что не помнит. И правда, такие клубы его делмэны открывали во множестве, после чего передавали их форту Тилля. Тиллю они нужны были для взращивания новых кадров и одновременно как форпост на новой территории. Сам Долбушин в эти дела не влезал, предпочитая не знать, что происходит в этих клубах дальше.

– Ну да… – сказал Боброк, верно исстолковав ответ Долбушина. – Пусть мясник Тилль сам разделывает свои туши… Мы же подпишем счет – и забудем!

– Я не получал удовольствия! – раздраженно ответил Долбушин.

– Угу. В удовольствии-то все и дело! Палач скажет на Страшном суде: «А я не получал удовольствия!» И его сразу пустят в рай. Нет, дорогой мой! Эльбы требуют не удовольствия, а добросовестной работы!

Долбушин сжал пальцами худое колено. «Вот возьмет он сейчас да и скажет: «Да, я плохой! Зато дочка у меня какая! Умница-красавица!» – подумала Рина. Но мысль эта была скользящей. Глава финансового форта не защищал себя, не отвечал, просто сидел и ждал, пока Боброк замолчит.

В окно сторожки влетел арбалетный болт, срезал Витяре верхнюю четверть уха и, врезавшись в стену, еще два раза отскочил, пока не успокоился на полу. Крик Витяры заставил шныров встрепенуться. Все бросились разбирать оружие.

– Всем лечь! В окнах не маячить! – Рома борцовским проходом в ноги сшиб испуганного мечущегося Витяру.

Тот вопил от ужаса, не зная, насколько серьезно он ранен, и чувствуя, что его щеку заливает кровью. Еще два болта влетели в комнату. Еще несколько вонзились в баррикады на окнах. Макс в ответ выстрелил из тяжелого арбалета, но, судя по недовольному восклицанию, не попал. Еще один болт отскочил от стены к ногам Боброка. Тот спокойно поднял его и бросил на колени к Долбушину:

– А вот, кстати, и ваши тушки постреливают! Хорошо они освоили смешанные единоборства! Не желаете к ним выйти? Они вас ухлопают, и Тилль от нас отстанет.

– Выйти я могу. Но он не отстанет! – сказал Долбушин.

Тилль пришел сюда не только за его смертью. Тиллю нужен и тайник Митяя. Витяра стонал на полу. Кавалерия перевернула его и, заставив убрать руки от лица, обработала и забинтовала скулу и ухо. В районе уха бинт тотчас подмок от крови.

– Жить будешь. До свадьбы заживет! – успокоила она Витяру.

– А мое вухо? – жалобно спросил Витяра.

– От твоего «вуха» еще много осталось! – утешила его Кавалерия.

Шныры ждали нападения, но берсерки в атаку не шли. Сашка высунулся было, чтобы тоже выстрелить, но Ул дернул его за ногу:

– Не маячь, чудо былиин! Все равно не попадешь, только болт лбом поймаешь!

– Меня не видно! – возразил Сашка.

– …думал зеленый червячок на фоне белой стены. Не боись: кому надо – увидит. Когда зрение обострено, хватит нечеткой тени в окне. А вот ты в лесу никого не выцелишь. Лучше жди, пока на приступ пойдут.

– Берсерки? Навряд ли полезут… – сквозь зубы отозвался Рома.

– Почему?

– Там ребята не дураки, чтоб под наши арбалеты лезть. Им умирать резона нет. Если уж надо будет нас пришить – издали пришьют. Из гранатомета шарахнут, на худой конец. И не надо ля-ля про неписаные законы. У нас автомат, карабин – значит, и им можно не только с топориками бегать.

– Так почему до сих пор не шарахнули? – спросил Сашка.

– Хороший вопрос… – отозвался Никита. – Я б шарахнул. А они чего-то тянут. Значит, приказа не было.

– За приказом далеко бегать не надо – с ними сам Тилль. Странно, что боевые ведьмы не вмешиваются… Хватило бы пары колобков, чтобы всех нас тут испечь, – сквозь зубы сказал Родион.

– Может, у них нет ведьм? – с надеждой спросила Рина.

– Есть.

– Тогда ведьмы не вмешиваются, чтобы не поссориться с Белдо.

– А Белдо нам что – друг? Если он не на стороне Тилля, зачем его ведьмы вообще сюда притащились? – сказал Родион. – Нет, им ведьмы нужны для другого… Небось ожидают, чтобы мы к тайнику пробились и закладки им вытащили…

Боброк оглянулся на него из полутьмы. В очках его блеснул пробивающийся из печки огонь. В отличие от Никиты и Ромы он не пытался взять в руки арбалет, будто знал уже, что до арбалетов дело не дойдет.

Потом Боброк поманил к себе Кавалерию, Родиона и Ула. Те подползли к нему и стали совещаться.

– Это безумие! Если лезть, то при самой полной луне. Но и она поможет нам только у окон. А дальше… – Боброк махнул рукой.

– Значит, ждем луны, а потом идем все вместе! – упрямо сказала Кавалерия.

Боброк покачал головой:

– Нет. Войны выигрываются не числом. Если кому-то нужно разом покончить со всем ШНыром – это, конечно, лучшее решение.

– Тогда кто идет? – спросил Родион.

Боброк задумался:

– Ты идешь. Иду я. Идут Коря, Никита, Рома. Ул.

– Я иду! – сказала девица Штопочка, с вызовом взглянув на Родиона.

Боброк, успевший составить о ней благоприятное впечатление, кивнул, показывая, что лично он не против. Но Родион почему-то не слишком обрадовался:

– А тебе зачем идти?

– Да уж не для вашего тайника… Чушь это все… – презрительно отозвалась Штопочка.

– Что чушь? – вспыхнул Родион.