Дмитрий Емец - Дверь на двушку [litres]

Сашка бежал впереди и дубиной Кори прощупывал пространство. Лунный свет на лестницу почти не попадал. Лишь местами на площадках лежали ровные его квадраты. Сашка уже было подумал, что эльбов на лестнице нет, как дубина вдруг во что-то врезалась, причем там, где явно ничего не могло быть. Он ощутил вязкость пустоты. Ход был у самого пола и шел из стены.

– Молодец! – шепотом похвалил Боброк. – Обходим – и быстро вниз!

– А эльбы? – спросил Сашка, разглядывая камни-закладки на дубине и убеждаясь, что они не покрыты слизью.

– Их там пока нет. Или ты думал, что, выстрелив в любое место леса, можно убить кабана? – Боброк остановился и вытер пот со лба.

Каждую ступеньку он брал с боем. Наконечники костыля и трости скользили, не давая опоры. Боброк пыхтел, сопел, хрипел, был зол и красен и еще минимум один раз приложился к фляжке и надолго уткнулся в нее лбом. Кавалерия изредка поглядывала на него, и лицо у нее было встревоженное.

На восьмом этаже к ним присоединился Макс. На седьмом – Родион.

– Ну как? – спросил у них Боброк.

– Н…н…н…н-нич… – начал Макс. После молчания ему всегда нужно было как следует разогреть свой речевой аппарат.

– Ясно. А ты?

Родион молча показал пальцем на свою шныровскую куртку. В одном месте на плече она была прожжена. Боброк, чтобы разглядеть, включил и сразу выключил фонарик.

– Кожу задело? – спросил он озабоченно.

– Да, вроде как обожгло.

– Кто это был?

– Да я что, видел? Обменялись парой ударов – и разошлись в темноте… Рукой двигать больно.

– Плохо. Могла попасть слизь. Обработайте ему кто-нибудь рану, – велел Боброк.

– И если попала, тогда что? – шипя от боли, спросил Родион, пока Штопочка, отобрав у Боброка фонарь, занималась его раной.

– Тогда все. В лучшем случае отделаешься бредовыми видениями.

Они спустились до шестого этажа. Здесь начинало уже пованивать болотом . Запах был затхлый, сладковато-размытый, жирный, липнущий.

– Маски нужны… Марлю… бинт… тряпки намочить… у кого что есть! – шепотом приказал Боброк.

Сухан, не вмешиваясь, пожал плечами. В том, как он это сделал, читалось: разве это вонь? Вонь начнется ниже. И там уже маски не спасут. Сам Сухан никаких респираторов не использовал.

Они продолжили спуск. Шли осторожно, замирая перед каждой ступенькой. Боброк опирался теперь на плечо Сашки, обвисая на нем при каждом шаге. Зубастая дубина перекочевала к Штопочке. Левой рукой Штопочка держала дубину, правой же безостановочно полосовала бичом воздух над ступеньками. Удивительно, как она ухитрялась работать бичом в тесном пространстве, но ухитрялась. Порой ей приходилось перехватывать бич и сильно его укорачивать. Бич тогда скользил по воздуху с тихим звуком, напоминающим свист ночных насекомых.

– Ты почувствуешь, если что будет? – спросила Рина.

– Тшшш! Еще как! – отозвалась Штопочка и, шагнув назад, остановила Сашку и Боброка. – Отпустите перила. Идите вдоль другой стены… И остальные тоже!

И первой, подавая пример, стала протискиваться вдоль стены. За ней протиснулся Сашка, с усилием буксируя за собой грузного Боброка. Потом пошли Рина, Макс и остальные. Совсем близко Рина видела перила, слабо проступающие в темноте. На вид они были такие же, но что-то с ними было не так. Как если бы кто-то заменил часть настоящего дома театральной декорацией.

– Заплатка. Нарисованный очаг в каморке папы Карло, – прошептала Рина.

И как, интересно, Штопочка учуяла это своим бичом?!

Когда до пятого этажа оставалась одна площадка, Штопочка кошкой прыгнула вниз и в кого-то вцепилась. К ней на помощь сразу метнулись Макс и Родион. Штопочка держала за ворот крупного мужчину. Тот обвисал на Штопочке и Максе и лопотал что-то несвязное. Размахивал руками. Смеялся. Плакал. Дрожал.

– Я его знаю. Это один из ребят Тилля… – негромко сказал Родион.

– Что с ним?

– Без понятия. Что-то увидел – и поехала крыша.

– Что увидел? – Рине не верилось, что такое возможно. Но тут одного взгляда было довольно, чтобы убедиться в правоте Родиона. Берсерка трясло, каждая мышца его жила своей жизнью, глаза вращались в орбитах.

– Я же тебя убил! Чего ты ко мне лезешь? Не трогай меня! Не смей! Уйди! – внезапно крикнул он и, с дикой силой оттолкнув от себя Макса, освободился. Сбил с ног Штопочку, опрокинул непрочно стоящего Боброка и кинулся к Яре, протягивая руки к ее ребенку.

– Возьми его и отстань! Я тебя боюсь! – кричал он.

Ул ударил его кулаком. Берсерк упал, но сразу вскочил и, шатаясь, бросился вверх по лестнице.

Его попытались остановить, но не успели. Он вбежал в заплатку у перил, которую обнаружила Штопочка, – и сгинул. Не донеслось ни крика, ничего – лишь короткий неясный звук, который бывает, когда предмет втягивает в вакуум. Только светились в темноте словно нарисованные и не слишком подогнанные к основной декорации перила.

– С кем он меня с-спутал? – заикнулся Макс.

– Не знаю. Но Илью он ни с кем не спутал, – мрачно сказал Ул.

Они спустились еще на площадку и остановились около числа 5, напыленного через трафарет.

– Пятый этаж! – шепнула Рина.

Макс и Родион вслушивались в пустоту этажа, пытаясь определить, слышали ли там их возню с берсерком. Не могли не слышать. Да и берсерк явно выскочил оттуда. Но все было тихо.

– Туда не пойдем. Там где-то растворенный . – Яра прижимала к себе ребенка. Ей казалось, что защиты надежнее ее рук существовать не может. И ребенку так казалось. Илья сонно посапывал и изредка дергал во сне слабой ножкой.

– Может, не там. Может, он где-то ниже, – возразил Родион.

– Тогда ниже с ним и встретимся, – отозвалась Яра.

Сухан одобрительно хмыкнул, оценив ответ. Яра была настолько поглощена сейчас своим ребенком, что слилась с ним в единое существо. Движением рук, колыханиями тела, дыханием успокаивала крошечный комочек жизни и ужасно боялась всего вокруг: страшного дома, темной лестницы, даже ржаво-небритого лица Родиона и его алых щек, возникающих, когда Родион неизвестно зачем засовывал себе в рот потайной фонарь.

Сухан наблюдал, как в Яре борются страх за ребенка и упрямая уверенность, что идти надо и что она обязательно дойдет. Наверное, это и есть женский героизм. С одной стороны – визжать при виде безобиднейших мышей и пауков, а с другой – выскакивать навстречу быку или крупному псу, если этот бык или пес несутся на ребенка.

Они спустились до четвертого этажа. Штопочка, полосуя бичом воздух, сгоряча сунулась было ниже, но вдруг застыла и попятилась. С лестницей творилось нечто непонятное. Она выгибалась как лестница Эшера, дробилась, закручивалась, и тени в ее углах шевелилиысь как живые.

Сашка не придумал ничего умнее, чем выстрелить в одну из теней из шнеппера. Пнуф, нацеленный почти в упор, лопнул где-то совсем в другом месте. И сразу же оттуда, где он лопнул, точно из шланга ударила слизь.