Дмитрий Байкалов - Звездная пирамида

Он очень жалел, что не может видеть события со стороны.

А поглядеть было на что. Для любого внешнего наблюдателя, будь он хоть невежественным туземцем с мотыгой, хоть вышколенным солдатом с ручным лучеметом на ремне, корабль умирал. Он судорожно подергивался, пульсировал, хаотично и неприятно для глаз менял цвет, выращивал и тут же прятал какие-то ложноножки, выпустил из себя порцию гнилостного запаха, а главное, уменьшился в росте и как бы растекся вширь, ни дать ни взять – протоплазма. Правда, пока еще живая протоплазма, но любому наблюдателю было ясно: это ненадолго.

И вот наступил финальный – по мнению того наблюдателя – аккорд. Корабль вспучился в последнем пароксизме, подрожал немного и принялся умирать окончательно. К данному процессу он подошел со всей ответственностью и проделал все, что полагается: подергался и подрожал уже не весь, а отдельными частями, издал звук, похожий на «уы-уы-уы», и вырастил на своем теле сотни две студенистых волдырей. Самый крупный волдырь неожиданно прорвался, из него изверглась и растеклась по бетону гадкая пенящаяся жижа, а когда она вся вытекла, в боку «трупа» корабля оказалась зловонная пещера достаточных размеров, чтобы войти в нее, сильно согнувшись. Умница Цезарь не собирался делать послаблений десантникам, опасаясь, как бы они не заподозрили ловушку.

– Хочешь взять пленного? – догадался Ной.

– А то как же! – Цезарь просто наслаждался, и углы его рта отъехали к ушам.

– Бери офицера.

– Ага! – Теперь Цезарь возмутился. – Двух! Где у них хоть один офицер? Покажи.

– Постарайся заметить, кто будет отдавать приказы… Кстати, «Топинамбур» может выбраться отсюда сквозь бетон?

– В любой момент.

– А поле?

– Под землей оно ослаблено, если вообще есть.

– Это точно – или ты так думаешь?

– «Топинамбур» так думает, – отрезал Цезарь, и Ной успокоился. Кораблю он доверял куда больше, чем мальчишке, несмотря на то что именно корабль, а не мальчишка, пять минут назад готовился умереть всерьез, а не притворно. Ну и где тут логика?

Нет ее. Логика нужна умному, а не хитрецу. Да и умные порой ведут себя так, что даже дураки удивляются их феерической глупости, дуракам недоступной.

Корабль больше не шевелился. Малозаметные серые на сером десантники на периметре площадки продолжали изображать собой неподвижные статуи. Все замерло.

– А если не клюнут? – наконец подала голос и Семирамида. Почему-то басом.

– Клюнут! – сказал Цезарь без особой уверенности в голосе. Помолчав, добавил: – Ну, если не клюнут, тогда смоемся…

– Куда? Опять искать то, не знаю что?

– Сама ткнула пальцем, – уколол Ной. – Кто виноват?

– Это не я виновата, а мой палец виноват! – взвилась Семирамида, от чего бас перешел в режущий, неприятный для уха фальцет. – Ампутировать его не дам! Сам тычь в следующий раз! Своим пальцем!

– Тише вы! – прикрикнул Цезарь. – Идут.

Полусферические механизмы подались назад, колебание воздуха над ними прекратилось. Серые статуи задвигались с завидным проворством и удивительной синхронностью. Казалось, кто-то невидимый включил рубильник, и сразу, без малейшей задержки, к кораблю побежали одинаковые фигурки. Никто из десантников не запоздал с выполнением неслышной команды, никто не споткнулся, никто не сделал ошибки в молниеносном перестроении на бегу. Ной Заноза попал впросак: даже он, привыкший по роду профессии с одного взгляда понимать, кто есть кто, не брался выделить среди серых солдат не только офицера, но даже капрала.

Группа прикрытия.

И группа проникновения.

Обе были идеальны. В обеих группах каждый солдат точно знал, что ему делать, не нуждаясь ни в чьем-то личном примере, ни в понуканиях старшего по званию. Если бы Цезарь Спица знал о жизни военных не понаслышке, он с уверенностью заявил бы, что здешняя военщина поддерживает дисциплину без помощи взысканий, гауптвахт и трибуналов. Но Цезарь ничего не знал о гауптвахтах и трибуналах, поэтому он лишь подумал: «Андроиды, что с них взять…»

Взять с них было пока нечего. Кроме их самих – в количестве хотя бы одного. Приняв все меры для того, чтобы он, следуя врожденной программе, не покончил с собой, осознав неизбежность плена.

Еще пять минут назад Цезарь не имел ни малейшего понятия о том, какие программные установки обычно имеют солдаты-андроиды на случай пленения или безнадежных увечий. Когда «Топинамбур» влил в него это знание, он сначала не поверил. Потом разозлился и подумал: «Ах, вот вы как? Себя убивать, да? Ну и сволочи…»

Оставалось неясным только то, каким способом андроид лишает себя жизни и сам ли приходит к такому решению. Если сам и если для самоубийства достаточно мысленного приказа, тогда взять пленного будет ой как непросто…

Приходилось рисковать.

Бойцы группы прикрытия разом припали на одно колено. Часть их держала под прицелом пещеру в теле «Топинамбура», часть контролировала периметр. Группа проникновения ринулась внутрь.

По одному. Гуськом и согнувшись. Иной возможности звездолет не предоставил. Но и согнувшись в три погибели, десантники передвигались на удивление стремительно.

Они не знали, что ничего им не светило. Они впервые в жизни видели квазиживой биозвездолет. Продуктам устаревших биотехнологий, как, впрочем, и людям, свойственно переоценивать свои силы.

На самом деле они уже упустили свой единственный шанс расправиться с «Топинамбуром», прижав его к бетону силовым полем. Теперь у них не было и тени шанса.

Коснувшись лбом стенки рубки, Цезарь подтвердил отданную ранее команду одним-единственным сказанным мысленно словом: «Давай!»

И корабль дал. В одно мгновение он вырастил стену между первым десантником и прочими, у первого, оказавшегося внутри замкнутой полости, отнял и съел лучемет, а остальных вышвырнул из себя обратно на бетон и зарастил пещеру. Наверное, корабль определенным образом изменился и снаружи, потому что только Илона еще не поняла, что сейчас предпримут солдаты, а «Топинамбур» знал это наверняка. Цезарь же интересовался только пленным.

– Вяжи его, «Топинамбур»! – пронзительно закричал он, от восторга забыв, что проще и быстрее отдать мысленный приказ. – Вяжи и взлетай! Только так вяжи, чтобы он не сделал с собой чего-нибудь…

Снаружи стреляли – густо и безрезультатно. Корабль рванулся вверх. Отключил ли кто-то силовое поле, нашел ли звездолет противоядие против него – этого люди не успели понять. Планета провалилась вниз. Не прошло и минуты, как половина неба налилась чернотой, а во второй половине яркой туманностью засияло ядро Галактики.

Ипат шевельнулся, заворочался и, приподняв голову, оглядел экипаж «Топинамбура» довольно-таки мутным взглядом.