Евгений Мисюрин - Ловушка для папы [СИ]

Юноша сначала не понял, но командир указал вниз, на две чёрные подножки, сам поставил на них ноги и проследил, чтобы Хесус сделал то же самое. А потом было скольжение над самой землёй, быстрее, чем на лошади. Сначала Совенко не понимал, как движется эта машинка и даже спросил об этом лейтенанта.

– Ты же сам ногами крутишь заднее колесо, – пояснил тот.

И действительно, стоило Хесусу придавить педали сильнее, как велосипед побежал гораздо бодрее. Молодой человек даже не заметил, как они меньше, чем за полчаса проехали пару лиг. Дубов что-то нажал, повозка резко остановилась и Хесус чуть не врезался носом в упругую спину впереди сидящего.

Они стояли возле большого, всю роту можно в одну шеренгу разместить, деревянного сарая на краю аккуратно выровненного, но не засеянного поля, а перед ними щурился на ярком солнце человек, которого Совенко видел лишь однажды – сам капитан Марат Моторин.

– Товарищ капитан… – приложив руку к виску, начал Дубов.

– Вольно, – прервал начальник лагеря.

Он повернулся к Хесусу и долго его разглядывал. Потом улыбнулся.

– Ты хочешь научиться летать?

Юноша оторопел. Перед глазами возникла удивительная и страшная картина. Вот ему на спину крепят крылья, вроде ангельских, и с силой спихивают с крыши сарая, в надежде, что он полетит. Как птенца из гнезда. Но Хесус не птенец, и потому просто шмякается о выровненную землю. И ещё раз. И ещё, пока он не научится, или, что вероятнее, не переломает себе все кости.

Юноша даже сделал шаг назад, испугавшись собственного воображения. А капитан продолжал:

– Глаз у тебя острый, внимательный. Русский ты знаешь. Реакция и физподготовка тоже соответствуют. Так что…

Командир, наконец, посмотрел на юношу, увидел его испуганный взгляд и снисходительно улыбнулся.

– Иди за мной.

И, резко повернувшись, двинулся к сараю. Хесус обречённо поплёлся следом. Кажется, его кошмар начал сбываться…

В сарае стояла непонятная конструкция. Лёгкая металлическая рама, слишком сложная, чтобы понять её предназначение, зато с огромным треугольным тентом сверху. Молодой человек сразу принял её за некую командную тележку. А что? Выкатывают в такой того же капитана на холм, а то и самого шаха. Ему всё отлично видно и солнце сверху не печёт. Будто в подтверждение его мыслей, Моторин привычно уселся в лёгкое кресло, которое являлось частью самой конструкции, и тут же хлопнул ладонью по такому же, справа от него.

– Садись. И пристегни ремень.

Хесус, всё ещё ничего не понимая, примостился на широкой полоске ткани, подсмотрев за действиями капитана, так же защёлкнул лёгкую пряжку кожаного ремня… Всё-таки какие у армии Боабдила качественные железные детали. Наверняка ведь собрал лучших в Средиземноморье кузнецов.

Сзади раздался гул и юноша, обернувшись, увидел, как длинная железная палка мгновенно превратилась в прозрачный, блестящий круг. И вдруг рама сама собой поехала на своих толстых мягких колёсиках. Медленнее, чем на велосипеде, но зато сама. Чуть покачиваясь на неровностях почвы, они вырулили из сарая и направились вдоль поля. Хесус вновь был рад. Второй раз за день испытать самобеглую тележку. И если на велосипеде нужно было крутить педали, то тут – вот! Ничего не надо делать, сиди, как в кресле, и посматривай по сторонам. Да, для командующего это очень удобно.

Гул за спиной стал сильнее, коляска разогналась, и вдруг… Редкие травинки по сторонам ушли назад и вниз, в животе сам собой родился холодный ком, забирая в себя все силы, не давая пошевелиться. В этот момент Хесус понял, что над головой у него вовсе не тент от солнца. Это же крыло! Как у птицы! И он… подумать только… летит!!! Молодой человек, сам не зная, зачем, заорал от восторга. Он повернул к капитану смеющееся лицо с размазанными ветром по щекам слезами счастья. Что-то кричал, не слыша самого себя за гулом мотора… Летит!!! Внизу проплывали редкие, куцые деревья, где-то на горизонте поднимались невысокие холмы.

Капитан снял прицепленные к раме две жёлтые пиалы, скреплённые между собой толстым ремнём. К одной из них оказалась приделана глубокая чёрная ложка. Потряс ими перед Хесусом, потом указал пальцем вверх. Молодой человек увидел над своей головой такую же пару. А Моторин тем временем уже надел чашки на уши. Юноша последовал его примеру и тут же услышал в ушах голос капитана:

– Я спрошу ещё раз, ты хочешь научиться летать?

– Да!!! – заорал он.

– Не кричи. Говори в микрофон, – пальцем на ложечку.

– Хочу. Очень хочу. Это же настоящее чудо!

Вечером Хесус вновь зашёл в лавку. К счастью, Василий Лукич был уже там. Он с доброй улыбкой глядел в горящие глаза друга.

– Я летал! – не выдержал Совенко.

– Ну, чтобы мальчик с такой фамилией и не полетел, так не бывает, – скаламбурил товарищ.

– Я… Ты не поверишь! Как птица. Выше деревьев. А ещё капитан забирает меня учиться самому управлять дельтапланом.

– Это ещё что, – раздался сзади немного скрипучий голос. – Я эти штуки уже видел. Одна, например, сегодня целый день летала.

Хесус обернулся. Перед ним стоял явный европеец, худой, как жердь, с выбритыми до синевы щеками, в османской феске и красных шароварах.

– Это я летал, – не упустил юноша случая похвастать незнакомцу.

– Да на таком кто хочешь полетит, – отмахнулся бритый. – Вот я однажды летал, так это да. Никто из вас не повторит такое.

– Ну-ка, Карл, расскажи, – из-за стола вывинтился на этот раз настоящий осман и дружески похлопал бритого по плечу.

– Да что рассказывать? – отмахнулся тот. – Всё равно, не поверите. Вы же такого не видели, а значит, быть этого не может.

Через минуту уже все окружающие уговаривали бритого Карла рассказать свою историю. Он солидно кивнул, зачем-то потёр ладонями щёки, и начал:

– Довелось мне как-то служить у Мехмеда Фатиха. И надо же было так попасть, что именно тогда он начал свой поход на Валахию. Окружили нас у Тырговиште войска злобного воеводы Влада Цепеша. Кстати, про него говорили, что он пьёт человеческую кровь, но тут я сам не видел, поэтому врать не хочу. Но злой был, что твой греческий цербер, это да. Так вот. Сидим мы в шатре, вроде, как военный совет ведём. А сколько вокруг противника, а главное, сколько у него пушек, никто не знает. И разведку ведь не запустить. Злобные балканцы её тут же вырезают.

Карл оглядел собравшихся вокруг, сделал глоток из первой попавшейся чашки, и продолжил.

– Султан уже в уныние впадать начал. Ну, а он, когда в унынии, то головы вокруг так и сыплются. Все визири и прочие эфенди трясутся. Ну и вышел я вперёд, делать-то нечего. Заряжай, говорю, султан, самую большую пушку. А тот не понимает ничего, слюной на меня брызжет, кричит, что он меня сейчас на куски порубит. А я ему, мол, и чем это поможет? Так что заряжай. Подняли мы дуло почти в небо, камни под лафет подкладывали. Зарядили они в ствол огромный булыжник, а я сел на пушку верхом, уши заткнул, и кричу «Огонь!».