Евгений Мисюрин - Ловушка для папы [СИ]

Кардиналы круглого стола

Красавица Джулия истомно потянулась на шёлковых простынях, обольстительно улыбнулась и позвала:

– Иди к своей малышке, папочка. Я уже готова…

Папа Александр шестой оторвался от чтения, кинул быстрый взгляд на просвечивающие сквозь тонкий китайский шёлк прелести соблазнительницы и стал нервно мять пальцами широкие рукава дзимарры. Он даже сделал пару нерешительных шагов в сторону кровати, но спохватился. Вздрогнув, Родриго Борджиа рывком придвинул расписную ширму, закрывая альков, и посмотрел на часы.

Те мерно тикали, отмеряя ход времени. Никакие потрясения, никакие перемены во внешнем мире не в состоянии были поколебать размеренный ход творения гамбургских мастеров. Воистину, чего часам было волноваться? Огромная, массивная конструкция, изображающая папу на фоне собора святого Петра, в тиаре, ярко раскрашенной моццетте. Маятник конструкции заменяла правая рука понтифика, мерно раскачивающаяся в благословляющем жесте.

Но сейчас Родриго было не до любования шедевром. Впрочем, как и не до постельных утех. Через четверть часа соберётся конклав кардиналов, а он до сих пор не изучил послание из Кастилии. Да и где там? Видимо, провидение отвернулось от своего наместника. Стоило взойти на папский престол, как несчастья посыпались одно за другим. Сначала этот рыжий идиот, вот уж воистину говорят, что у рыжих нет души, вместо того, чтобы присоединить земли, описание которых ему втайне поведал Франциско Хименес де Сиснерос, наоборот, всецело становится на их сторону. И ведь один Господь ведает, сколько усилий пришлось приложить, дабы ознакомить дубиноголового шотландца с древним манускриптом, да ещё так, чтобы тот ни в коем случае не сделал копию.

И всё это на фоне непрекращающейся борьбы за папский престол. Видит Бог, он, Родриго Борджиа, воистину достоин венца мученика. И в большой степени из-за проклятого шотландца. Этот плавучий идиот вернулся в Кастилию в таком восхищении, будто побывал у самого престола Всевышнего. И вместо того, чтобы присоединить сонмы дикарей к лону католической церкви, начал призывать Изабеллу к миру и торговле с заморскими жителями. А сейчас усердно ратует за их безбожный образ жизни, призывает всех брать с голоногих пример самоотверженности, любознательности и взаимовыручки. Идиот! Настоящий идиот. А ведь сколько денег было потрачено на эту злосчастную экспедицию!

И только-только успокоилось поднятое незадачливым мореплавателем волнение, как внезапно в Мадриде погибает верный пёс престола, опора папы, Томазо Торквемада. Тот человек, на которого Александр шестой возлагал огромные надежды по включению обоих союзных королей в дело распространения католицизма. Причём, никто так и не смог узнать, кто убил главного инквизитора Кастилии, зато всем доподлинно известно, за что. И вновь не обошлось без рыжего вредителя. Нет сомнения, что именно он надоумил безбожных дикарей подарить кардиналу Кастилии невероятной стоимости крест из королевского металла. Вещь, несомненно, достойная папского облачения. Которую, кстати, так и не смогли найти в вещах покойного. Теперь придётся ждать, где же всплывёт эта ценность.

Но и этих треволнений судьбе показалось мало. Фердинанд и Изабелла направили к дикарям флотилию с ветеранами мавританских войн, но вместо поверженных язычников получили лишь один свой корабль, который те отпустили, видимо, лишь затем, чтобы разузнать путь в Европу. Причём, безбожники до мертвенной бледности напугали всю уцелевшую команду, после чего этот недалёкий разжалованный капитан, Пинсон, написал письмо настолько исполненное страхом, что теперь все мореходы средиземноморья до судорог боятся кораблей под американским флагом. Даже такие сорвиголовы, как тунисские пираты, не рискуют выйти с ними один на один, или даже вдвое превосходя силами. И это при том, что все известные корабли дикарей вооружены лишь одной или двумя переносными кулевринами. А один, Родриго видел рисунок, сделан из железа, но почему-то не тонет, а спокойно идёт даже против ветра, не имея при этом ни парусов, ни вёсел, движимый не иначе, как волей дьявола.

И теперь следующая напасть. В документе, поступившем из севильской инквизиции, сказано, что пришельцы из-за океана снабдили своим бесовским оружием войско мятежного Боабдила и теперь посадили ничтожного муслима на трон Гранады. Чего ждать дальше? Сегодня они заняли Андалусию, завтра дойдут до Мадрида, а послезавтра бесовские орды будут уже в Риме? Ведь имея такую силу, они не остановятся, пока не искоренят саму христианскую веру!

– Ну пупси-ик… Я замёрзла. – капризным голосом проныла из-за ширмы Джулия.

– Отстань, – задумчиво бросил в ответ Родриго. – Не до тебя сейчас.

– Ну-у-у… Ты меня не лю-убишь…

Иногда Александру шестому хотелось отравить свою приёмную дочь. Она, как, впрочем, и все женщины, создания, изначально живущие не в ладах с холодным разумом, мнила себя центром мира и не желала принимать внешние обстоятельства. Родриго сделал глубокий вдох, звучно и длинно выпустил воздух из груди, успокаиваясь, и почти нормальным голосом пояснил:

– Девочка моя, у нас неприятности. Сейчас мне идти на конклав, где будет решаться вопрос о безопасности твоего и моего существования. Ты же понимаешь, что будет с тобой и с Лаурой, если меня вдруг не станет?

– А что произошло? – неожиданно деловым тоном переспросила любовница.

За ширмой послышался шорох, стуки, и через минуту перед папой уже стояла вполне одетая девушка и смотрела на него серьёзным взглядом.

– Может, я смогу помочь?

Родриго от неожиданности опустился в мягкое кресло. Такой свою милую девочку, раскованную в постели и постоянно готовую к нежностям, он ещё не видел.

– Да что ты можешь… – неуверенно произнёс он.

– Так, дорогой. Иди к кардиналам, а потом всё расскажешь мне. Одна голова хорошо, а две всё-таки лучше.

Родриго машинально кивнул, оправил облачение и на деревянных ногах вышел из апартаментов.

Его ждали. Только папа вошёл, как все встали. На этот раз Александр шестой не стал тянуть время. Он махнул рукой, сократив обязательную формулу начала до одного слова:

– Благословляю. – И тут же перешел к делу. – Что тут у вас?

Вечно недовольный кардинал делла Ровере поднёс к самым подслеповатым глазам пергаментный свиток и скрипучим голосом зачитал:

– Сего дня, в канун святых Иоакима и Анны, придворный постельничий его величества Фердинанда Арагонского, войдя, как обычно, в королевскую опочивальню, с ужасом и трепетом обнаружил пустую смятую постель, где всегда изволили спать их величества, распахнутое окно, а на столе лежала записка, из коей следовало, что монархи гостят у американских пришельцев.