Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Проклятая невеста [publisher: SelfPub]

Раэн толкнул дверь внутрь, и та с готовностью распахнулась, открыв длинный коридор. Пол здесь был устлан голубым ковром, а стены с вызывающей роскошью обтянуты таким же небесным шелком, расшитым серебром, мягко сиявшим в лучах масляных светильников. Все чинское, конечно, и ковер, и ткани, и благовония, разлитые в воздухе, острые, резкие и вместе с тем какие-то душные. Халид, уже не скрываясь, потянул Ласточку, выдвинул наполовину и успокоился, услышав мягкий шелест благородной стали о толстую кожу ножен. Покосился на чародея, но тот промолчал и первым ступил на драгоценный ковер, который иной вельможа не постыдился бы положить в домашнем святилище.

– Их было трое, – заговорил вдруг Раэн, беззвучно ступая по скрадывающему шаги толстому ворсу. – Один довольно высокий для чинца, со шрамом на правой щеке. Двое других похожи, как родные братья, скуластые такие, круглолицые крепыши… – Он поморщился и добавил негромко: – Если получится – оставь их мне. Но попусту не рискуй. И не верь всему, что видишь.

В подтверждение своих слов он шагнул к ближайшей двери и пнул ее. Полированные доски из темного дерева, украшенные бронзовыми накладками, вдруг задрожали, заколебались, как пустынное марево, и исчезли, обнажив гладкую стену. Голубой шелк в этом месте был расписан странными алыми узорами, похожими на забытое хамтурское письмо.

– Ловушка для дураков, – бесстрастно сообщил Раэн. – Простенькая – даже обидно. И следующие двери – тоже. Ну что? – повысил он голос. – Выйдет мне кто-нибудь навстречу? Или подпалить здесь все к демонам Бездны? Не люблю запах горящего шелка, но паленая шерсть воняет еще хуже!

Дом безмолвствовал.

– Значит, все-таки подпалить, – заключил он подозрительно довольным голосом и принялся катать в ладонях что-то невидимое, будто сминая большой упругий ком. – Зеринге, держись пока у меня за спиной.

Этого он мог бы и не говорить, вперед Халид и так вылезать не собирался. У него аж скулы заныли, как все было неправильно! Если чародей настолько в себе уверен, зачем ему спутник? Не может ведь он всерьез рассчитывать, что невольник по доброй воле станет прикрывать его собой, случись такая необходимость? Или может? Что, если хозяин и не даст ему выбора, просто приказав? Зачем ему простой воин, не обученный магии, если не для живого щита?

Злость на чародея, уже вроде бы погасшая, снова вспыхнула, и Халид понял, что скулы болят оттого, что он слишком сильно стиснул зубы. Нет, так не пойдет! Разум должен быть ясен, это первое правило боя. Случались переделки и похуже, а Раэн вряд ли возился с его превращением в Тень, чтобы потерять в первой же драке. Слабое, конечно, утешение – каждый раз думать, какая драка станет последней…

Тихий мелодичный звон волной проплыл по коридору. Запах стал сильнее, но неприятные нотки из него исчезли, теперь вокруг веяло будоражащей свежестью. На миг у Халида закружилась голова, словно он долго сидел в горячей парной, а потом вышел в прохладу и слишком глубоко вдохнул полной грудью. Именно так, нежной молодой зеленью, цветами и пальмовой пыльцой, пахло в оазисах теми краткими днями, что в пустыне именуются весной. Аромат звал дышать жадно, исступленно, глотая его открытым ртом, чтобы насытиться вволю, и Халид ловил в нем запахи горячих сырных лепешек, чистой верблюжьей шерсти и конского пота, мокрых кожаных бурдюков с водой и овечьим молоком, сваренного на костре кофе и жареного мяса…

И в ушах уже стоял не красивый, но бессмысленный звон! Халид слышал звяканье браслетов на руках своей приемной матери, мягких и ласковых руках, всегда готовых погладить его встрепанные волосы или разбитую коленку. А еще – как перекликаются бубенцы на отцовском верблюде, могучем Баруфе, великане-вожаке с пучками курчавой шерсти вокруг стройных ног, с копытами широкими и плоскими, как свадебное блюдо… И журчание родника, дарующего жизнь большому оазису, а значит, и всем племенам на сорок дней пути вокруг. И гортанный тихий смех Шадир-Ла, первой красавицы и распутницы племени, что однажды холодной пустынной ночью позвала пятнадцатилетнего Халида укрепить колышек в покосившейся палатке.

И он ведь, дурак, действительно сунулся проверять крепления, а Шадир-Ла заливалась смехом, глядя на его удивление, а потом смущение, и ее длинные золотые серьги качались, касаясь тонкой шеи быстрыми поцелуями, и Халид млел, мечтая стать одной из этих серег…

А потом блеснуло в глаза ожерелье на сладко знакомой женской груди, маленькой, высокой, смуглой и крепкой груди пустынной змейки Шадир-Ла, первой женщины глупого мальчишки, которого еще никто не звал Зеринге. Блеснуло – и ослепило! Халид невольно попятился, затряс головой – и тут же в глазах просветлело, а лицо обожгло болью.

– Так сколько звезд в колчане Лучника? – спросил чародей, обернувшись к нему, растерянному и вправду хватающему воздух ртом.

– Девять, – буркнул Халид, приходя в себя и потирая щеку, – ладонь у Раэна только с виду была нежной и холеной.

– Вот и постарайся об этом помнить, – неожиданно серьезно посоветовал тот. – Увидишь или почувствуешь что-то необычное, вспоминай звезды одну за одной и думай только о них. Так твой разум будет куда труднее поймать в западню морока. А вот теперь…

На второй ладони у него – хорошо, что не перепутал, когда отвешивал оплеуху! – светился ало-золотым шар величиной с небольшой персик. Халид всего однажды видел знаменитый гром-камень, и тот камушек, в клочья разорвавший троих грабителей караванов вместе с их верблюдами, был чуть крупнее вишни. Он невольно попятился, во рту пересохло…

Раэн небрежно подкинул жуткую алхимическую дрянь на ладони, поймал, медленно и расчетливо примерился вдаль по коридору…

– Разве мой дом чем-то провинился перед тобой, о мудрейший? – с едва уловимой насмешкой поинтересовался мягкий вкрадчивый голос с чинским – снова! – выговором, и в нескольких шагах перед чародеем выросла фигура, закутанная в яркие струящиеся шелка. – Смиренно прошу прощения, что не встретил как положено столь драгоценного гостя. Увы, дела-дела… Но буду рад загладить свою неучтивость, если позволишь узнать, в чем она состоит.

Раэн молчал, выразительно поглаживая гром-камень на ладони одним пальцем, будто приученную к рукам пичугу, но бросать, кажется, пока не собирался, и Халид перевел дух. О чем вообще чародей думает? Что их самих в таком узком коридоре не заденет?

Серый Лис, если это был он, взирал на Раэна с полнейшей безмятежностью, и ничего серого в невысоком крепком чинце, похожем на обычного купца, не было. Гладкие черные волосы, заплетенные в косичку, изжелта-смуглая кожа и узкие темно-карие глаза, тоже почти черные. Сотни, если не тысячи таких чинцев живут в Харузе, торгуя шелком и ароматными травами, жемчугом, душистыми маслами, фарфором, коврами и еще не одной дюжиной товаров на самый взыскательный вкус. Встреть его Халид на улице или в харчевне – и внимания не обратил бы, прошел мимо. Притом, почти все чинцы на одно лицо. Разве что Минри…