Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Проклятая невеста [publisher: SelfPub]

А еще охранники! Их осталось меньше дюжины, да и те сменяются слишком часто, чтобы отдохнуть, но не ропщут, не бросают кости на посту, даже когда думают, что их никто не видит, не выпрашивают стаканчик вина у служанок… И на лице джандара ир-Нами лежит вечная тень тревоги.

Вскочив, Надир подошел к окну, выглянул. Двое воинов так и стояли по обе стороны чахлого степного деревца, только ту пару, что была до обеда, сменила другая. И в этом тоже не было бы ничего странного, но… караул джандар упорно выставлял именно под его окном, не дядиным. Вот и стоит спросить себя, за кем на самом деле приходили те убийцы? И от кого почти всемогущий наиб целой области пытается уберечься, спрятавшись на постоялом дворе среди степи? Или… не уберечься, а выманив нападающих снова?

Нет, это уже глупо. Дядя не стал бы рисковать ни собственной жизнью, ни жизнью Надира – единственного наследника ир-Даудов. Именно потому что наследник – и единственный. Мысль отозвалась уже привычной горечью, однако худший вид лжи – ложь самому себе. Дядя его не любит. И даже не так… Считает бесполезным, не оправдавшим отцовских надежд, слабым… Вслух он этого, конечно, не говорит, но есть же у Надира глаза и разум, данный богами, чтобы понимать увиденное. Хазрет ир-Дауд бережет последнюю ветвь почти угасшего рода, но не считает племянника достойным даже правдивого разговора!

В окно потянуло ночным ветерком, но таким слабым, что даже занавеси не колыхнулись. Надир до боли сцепил пальцы перед собой, запрокинул голову, подставляя лицо черному шелку неба с крупной искристой россыпью звезд. Где-то внизу переругивались то ли служанки, то ли дочери хозяина – кто этих простолюдинок разберет? Блеяли овцы, тянуло кизячным дымком от очага, где варилась похлебка для охраны… Надиру вдруг показалось, что вся прежняя жизнь в Харузе была лишь ярким сном: зелень садов, шумное многоцветье базаров, бесконечные улицы…

Неужели и правда он мог провести целый вечер, обсуждая с приятелем бейты древнего поэта? И существуют ли дворцы с бесконечными анфиладами прохладных даже в жару комнат, где можно откинуться на подушки и лежать, потягивая шербет, пока безмолвный раб мерно машет опахалом? Не приснились ли ему записки на шелковой чинской бумаге? Тонкая вязь изысканного почерка и скрытые игрой слов намеки, от которых внутри вспыхивает сладкий жар. Терпкий вкус гранатового сока на своих и чужих губах, шепот в темноте и клятвы, клятвы… Кто же им верит, этим полночным клятвам? Они рассыпались в песок раньше, чем остыл след нистальского жеребца, на котором Надир уезжал из Харузы. И это к лучшему, пожалуй.

Потому что все это мягкое, сладкое, домашнее, полное уюта, безопасности и уверенности, что так будет всегда, прошлое навсегда отделено кровавым росчерком сабельного удара.

Он потер чуть зудящий шрам на груди, повел плечами. Дядя считает, что лишь воины способны противостоять опасности. А вот отец понял бы… Солнечный визирь ир-Дауд, много лет охранявший ступени трона, знал, что худшая опасность не та, от которой можно защититься саблями верных джандаров, а та, что незаметно подкрадывается степной гадюкой, ядом в чаше, темным ночным кошмаром, от которого нет спасения. Если бы только узнать, о чем дядя и Хазрет говорили той ночью с Раэном?! Зачем целитель вернулся в Харузу, ведь не для того же, чтобы отвезти письмо, как простой гонец? А если и так, что в том письме? Дядя, старый хитрец, отмалчивается… Подумаешь, на отряд шахского наиба со свитой напали какие-то разбойники?

Да если бы с одним из чиновников отца случилось такое, степь загудела бы от конского топота. Воины пресветлого шаха отыскали бы негодяев на земле, под землей и в небе, как говорится. Нашли, допросили, а потом казнили с подобающей суровостью. А тут наиба со всеми спутниками едва не убили! И что? А ничего… Только дядя прячет взгляд, когда говоришь об этом. И когда спрашиваешь про Наргис, оставшуюся в столице. И о целителе Раэне, то ли о могущественном чародее, то ли о воине, никто говорить не желает. И… И не многовато ли тайн, к которым Надира не подпускают, словно ребенка к краю пруда?

За окном послышался негромкий протяжный оклик, ему ответил второй: два караула проверяли друг друга. Надир пальцами растер ноющие виски, постарался успокоиться. Что толку бесполезно рвать сердце злостью и обидой? Отойдя от окна, снова сел на постель, взял коробку со свитками, лениво сдвинул верхний, выбирая, что перечитать на ночь… И замер.

Что-то было не так. Царапнуло, как булавка, оставленная в рубашке невнимательной швеей. Один свиток, другой… Все чистые, аккуратно сложенные… Запах! Надир поднял к носу коробку и принюхался – чеснок. Совершенно точно чеснок, но откуда? Он бы никогда не позволил себе взять книги грязными руками! Но запах, пусть и слабый, был совершенно отчетливым.

Надир поежился. И вдруг показалось, что караулы под окном и дверью – это не так уж и плохо… Нет, нужно успокоиться! «Страх – лучший друг опасности и злейший враг спасения», – всегда повторял отец.

Он снова понюхал коробку и осмотрел со всех сторон. Вроде бы чистая… Понюхал собственные пальцы – они не пахли ничем, разве что едва заметно розовым маслом – перед ужином он поменял рубашку на свежую, взятую из сундука именно с этим ароматом. Значит, свитки пахнут не его руками. А кто, спрашивается, мог зайти в комнату, пока Надира в ней не было? Это он спросит у охраны. Чуть позже спросит. Потому что это не главный вопрос, важнее – зачем.

Надир оглядел крохотную комнатушку совсем по-новому. Узкая деревянная кровать, накрытая соломенным матрасом и грубоватым, но чистым бельем. Сундуки и коробки с вещами… Может, кто-то из слуг решил его обокрасть? Высокородного? Рискуя шкурой и головой? Разве что от великой глупости или не менее великого отчаяния. Например, украли какую-нибудь безделушку, надеясь, что ее не хватятся? Но украшения в шкатулке под замком, а пустяки вроде гребней, зеркалец и баночек с притираниями – кому они нужны? Не то…

В коробке со свитками нет ничего ценного, если только ты не знаешь, сколько стоит лист «Поэмы о жемчужных облаках», написанный рукой самого ее автора. И то еще нужно найти, кому продать такую редкость. Заподозрить в подобном слуг, самого хозяина или охрану – смешно…

Все-таки Надир, преисполнившись лихорадочного возбуждения, пересмотрел все свои вещи, а главное – перенюхал, благословляя нелюбимый запах чеснока за стойкость, а неизвестного мерзавца за неосторожность. Чесноком не пахло от укладки с одеждой и обувью, на шкатулке с драгоценностями посторонних запахов тоже не было… Но зачем кому-то копаться в книгах?!

Небрежно засунутую в дальний угол коробку с принадлежностями для письма он взял уже из чистого упрямства. И от нее чесноком просто разило! Ну, хорошо, для обычного человека, может быть, и нет, но Надир много раз выигрывал споры, с завязанными глазами опознав из пяти-семи благовоний то, что было загадано. А они иногда отличались одной-двумя каплями душистого масла на флакон! Не о том он сейчас думает… Бумага, кусочки пергамента, чернильница, перья, флакон с чернилами… Зачем они кому-то?!