Марина Крамская - Козырь. Создатель миров [litres]

Фос неожиданно схватил кружку со стола и с размаху бросил ее в портрет Императора на стене. Багровое пятно расплылось по невозмутимому нарисованному лицу и потекло на грудь в красивом камзоле.

– Когда-то Шанна говорила мне, что худшее, что можно представить, – это война, – сквозь зубы процедил он. – Видимо, мнение ее изменилось. Но пока она стоит на своем, я встречаю сопротивление с двух сторон. Кто-то из них должен отступить.

– Но Тенебрис к этому времени может погибнуть.

– Увы.

– И сколько ты планируешь ждать?

– Пока она не передумает. Но я продолжу искать аргументы.

– Ты думаешь, она может измениться?

– Полагаю, измениться может кто угодно. Ломаются любые хребты. Даже железные.

Юкон поднялся. Та легкость, которую он обрел на время короткой дуэли, снова сменилась невыносимой тяжестью на сердце. Император взирал на него с портрета с ехидной усмешкой.

– Пообещаешь мне кое-что? – спросил Юкон отца.

Фос заметно напрягся, ожидая подвоха:

– Пообещать что?

– Что Инка вернется в Луксмир целой и невредимой.

Пауза показалась Юкону нескончаемой – отец будто бы колебался, и тени в его глазах хороводом сменяли друг друга, подсказывая решения. Он взвешивал, он сомневался, а Юкон надеялся лишь на одно – что он просто боится дать обещание, которое не сможет сдержать.

– Да, – подумав, серьезно ответил Фос. – Клянусь.

Юкон кивнул. Что бы он ни решил, как бы ни повернулись события, в одном можно было не сомневаться – Инка в надежных руках. Фос создавал впечатление человека, для которого клятвы дороже жизни.

– Юкон, подожди, – отец отслонился от стола, но не сделал и шага, покачнувшись не то от усталости, не то от выпитого из бутылки. – Ты должен кое-что знать…

Юкон вопросительно приподнял брови. Фос колебался. Еще ни разу Юкон не видел его в подобном разобранном состоянии, когда он, казалось, хотел что-то сказать, в чем-то признаться, но не находил в себе достаточно мужества.

– Это не твоя война, – наконец, с трудом произнес он.

Странно, но Юкону показалось, что он собирался сказать что-то совершенно иное. И все же ответил:

– Я знаю. Это твоя война с Шанной.

Покидая зал, он мыслил трезво и спокойно, будто только выбрался из ледяных океанских волн и чувствовал себя заново рожденным.

Инка вернется домой.

И в его новом мире обязательно будет океан.

Он сумел забыться тревожным сном, когда первые, еще перламутрово-розовые лучи вычертили блестящий квадрат на полу. Глядя на танец пылинок в потоке света, Юкон задремал, и ему снилась Соро, безмолвная, смотрящая с укором, посреди тлеющих и дымящихся просторов Интермирья.

Поэтому, когда в дверь постучали, он обрадовался пробуждению. Руки и плечи ныли после спонтанной тренировки. Юкон встряхнул головой, окончательно развеяв сон, поднялся и открыл незваному гостю.

Сола вошла тяжелой поступью. Мрачным взглядом обвела комнату, будто сожалела, что такое добротное помещение досталось такому недоумку, как Юкон. Стояла она скособочившись, в руках перебирала бусы из сине-зеленого стекла. Юкон подумал, что вряд ли они принадлежали самой Соле – меньше всего она походила на любительницу украшений. Значит, кому-то другому.

«Кому-то, – горько усмехнулся Юкон. – Ясное дело. Обвинять, так не щадя».

– Поразительно, – проронила Сола вроде бы равнодушно, но как часто за таким безразличием кроется искренняя, самая сильная ненависть. – Поразительно, что из всех она выбрала именно тебя.

– Наверное, у нее это в крови, – в тон ей ответил Юкон. Он и без того чувствовал себя виноватым и не понимал, зачем Сола хочет раздавить его окончательно.

– Сомневаюсь. Ей неинтересно защищать слабых. Она бы никогда не пошла за тобой, будь ты похож на отца.

Юкон отпрянул, как от пощечины. Скулы у него и вправду заалели, стало нестерпимо горячо. Он никогда не думал, что Сола заговорит с ним в подобном тоне.

– И кто же должен был ей объяснить, как правильно? – едко поинтересовался он. – Вы давно ее бросили, променяли на жизнь в замке, так что нечего теперь жалеть и винить ее, тем более ничего плохого она не сделала!

– Я посвятила жизнь твоему отцу, – отчеканила Сола в ответ. – Благодаря мне он остался жив!

– Мне что, похвалить вас? – Юкон уже не сдерживал свой гнев. Все равно скоро ноги его здесь не будет. Терять-то уже нечего. – Меня это не касается. Я виноват в том, что Инка пропала. Но Асса обещала мне, что скоро они заберут ее и вернут домой…

– Обещала! – Сола посмотрела на него, как на последнего дурака. – Она ничего не решает. Она – всего лишь опытный менкур и ни шагу не ступит из Академии на земли Тенебриса. А Императору плевать на какую-то девчонку, когда на кону жизнь Козыря.

– Но…

– Чтобы освободить ее против воли твоей дорогой матери, придется захватить Тенебрис. Ты думаешь, они способны на это?

Юкон замолчал. Он хотел бы крикнуть Соле, что отец обещал освободить Инку и не посмеет обмануть. Но что он может? Шанна уже показала себя хитрым и умным воином и знает, на чьей стороне сила.

– И что вы предлагаете? Нам с вами отправиться за ней?

– Если бы я могла, – Сола уставилась в пол, и впервые Юкон уловил за ее опущенными плечами и поникшей головой тяжелый удушливый стыд. – Но я уже пять лет не держала меча в руках.

– Так вы хотите, чтобы это сделал я? – дошло до Юкона, и грудная клетка стала ощутимо мала для разбухшего сердца.

– Инка ей не нужна, – ответила Сола, и в ее коротком взгляде Юкон увидел все: мольбу, сомнение, загнанность и безнадежный страх перед отказом. – Ей нужен ты. Разве справедливо, что ты здесь, а она там?

Юкон кивнул. Ему нечего было возразить.

Сола, посчитав свой долг выполненным, ушла, оставив его в одиночестве.

Он встал у окна. Налетевший ветер растрепал ему волосы и еще долго тревожил то край балдахина на кровати, то страницы раскрытой книги на столе. Юкон поежился: дыхание осени уже ощущалось, хоть и не так остро, как в его прошлой жизни. В его прошлой жизни сентябрь подмораживал серую траву и порывистыми ветрами раскручивал флюгер на крыше дома Стервятника. А океан становился спокойнее, словно его одолевал сон. И Юкон, промерзнув до костей, тащил с пристани полную сумку, клацал зубами от холода, но чувствовал себя счастливым.

Как давно все это было.

В дверь снова постучали. Меньше всего Юкону хотелось видеть хоть кого-то еще, но возражать Императору, который уверенной поступью вошел внутрь, он не имел права.

– А я уже было подумал, что ты сбежал.

– От вас сбежишь, – в тон ему мрачно ответил Юкон.

Риад подошел к окну, подергал себя за рукава рубахи, поеживаясь от холода, и только через минуту продолжил: