Мерседес Лэки - Пик

Гончие построились клином: Ча, Мирддин и Гвалхмай впереди, а Душана в полный рост возвышался над всеми сзади. И вся стая ринулась через траву к точке сбора. Это оказался укрепленный город, со стенами. Защита у него была вроде бы посильнее, чем у предыдущего городка, – судя по тому, что стены пока стояли целые и пришлецы толпились снаружи. Пушечные выстрелы вспышками озаряли стены, временами выхватывая из темноты ряды противника. Слышался приглушенный гул – пришлецы пытались пробить оборону там, где она им казалась наиболее уязвимой.

Внезапно грохот выстрелов и шум сражения стих. Я сперва встревожилась, а потом догадалась, что Гончие, должно быть, создали себе какую-то слуховую защиту – а то вдруг снова объявится банши.

Я старательно удерживала свои мысли, чтобы они не лезли в голову к Ча и не создавали там путаницы. У Ча и так забот полон рот – ему же стаей командовать. Не годится, чтобы я его отвлекала.

Отряд, вероятно, был настроен не повторять прошлого опыта, когда пришлецы вломились в город. Охотники направились прямиком к сборищу гогов и магогов, громивших слабый участок стены. Я «слышала» теперь, как Ча отдает приказы стае: «Мирддин, бери Кусача. Гвалхмай, бери Дергача. Ступайте налево и направо вдоль стен, ищите…» Ча назвал слово, которого не было в людском языке, но мне оно было понятно. Гончие пустились на поиски Жителя-Князя. Я сама поступила бы так же.

И именно эта четверка справится лучше всех. Они пепельно-черные, в точности как сумеречные тени. Будь они темнее, по-настоящему черные – тот, кому надо, сразу бы их приметил. В сумерках для пытливого глаза угольно-черный все равно что белый.

Ча со стаей устремился к Скарлет и Сьелль – их Гончие-летуны тоже занялись поисками Князя, только с воздуха. Моим Гончим не надо было защищать меня, и они вообще-то могли сами выбрать, кого прикрывать. Моя стая выбрала моих подруг. И я за это почувствовала прилив благодарности к своим Гончим. «Душана, давай сольем наши Щиты с их Щитами», – мысленно произнес Ча, и меня совсем затопило благодарностью.

Охотники прорвали линию обороны гогов и магогов. Тут и завязалась настоящая потасовка, и наши слабые места сразу стали очевидны.

Во-первых, Охотники стреляли из гранатометов, почти не прибегая к магии. Ночная смена слишком выдохлась, и хотя Гончие вливали в них магическую энергию, у Охотников не было сил ею воспользоваться. А во‐вторых, в наших рядах то и дело появлялись прорехи. У меня аж сердце заныло: ведь мы сражаемся в таких невыносимых условиях – мы измотаны, подавлены, и наши силы на исходе.

Мне так хотелось хоть чем-то помочь! Но я могла лишь сидеть и смотреть на все глазами Ча.

Городскую стену крушили две пары гогов и магогов. Одну парочку удалось вырубить довольно быстро – помогли внезапность плюс несколько метких выcтрелов из гранатомета. А вот вторая пара ну никак не поддавалась. Я так и ерзала на постели от досады и нетерпения. Ну почему Кент не прикажет им отойти от стен?! Винтокрылы бы вдарили по пришлецам ракетами с воздуха!

Тут я сообразила, что наверняка Кенту эта затея в голову приходила – и он ее отверг. Потому что эти двое действовали не как обычные гог с магогом – то есть не в стиле двух тупых-как-пробка-громил. Гог с магогом прятались от гранат за брошенными машинами как за физическими щитами. Они высматривали стреляющие жерла гранатометов и вполне целенаправленно швыряли в стрелков разные обломки. А если попадало в них, они не метались вслепую, рыча от боли. Кто-то командовал ими напрямую.

Я бессильно комкала одеяло. Я хочу туда! Мне надо быть там!

Искра ослепила гога, но тот, вместо тупого шараханья, подхватил машину, за которой скрывался как за щитом, и со всей дури запустил ею в последний стрелявший гранатомет. От этой летящей штуковины деваться Охотникам было некуда. В смысле им грозил конец.

Но за долю секунды Молот и Гвоздь перенаправили свои Щиты и укрыли ими как зонтом пять или шесть человек.

Охотники были спасены от неминуемой гибели. Но сами Молот и Гвоздь, отдав им свои Щиты, остались без прикрытия. А мантикоры только этого и ждали.

Никто не успел и глазом моргнуть, как одно здоровенное чудище запрыгнуло в гущу битвы и приземлилось прямехонько возле братьев. Жало взметнулось дважды. Молот и Гвоздь упали.

Мантикора нагнулась, чтобы подхватить зубами одного из братьев, но тут возник Марк Паладин. С яростным воплем, размахивая топором, он ринулся в атаку – точь-в-точь средневековый рыцарь из легенд о короле Артуре. И металлическим прикладом изо всех сил саданул мантикору по башке.

Марк попал ей прямо в глаз.

Мантикора с визгом выронила Молота. «Душана!» – возопил Ча, но было поздно. Сработали молниеносные рефлексы мантикоры – и жало вонзилось Марку в грудь.

Душана бацнул к нему и обдал тварь огненным потоком. Тем временем Кент и еще трое оттаскивали Марка, Молота и Гвоздя прочь.

Я с усилием выпросталась из сознания Ча и стукнулась о кроватную боковину. Что-то треснуло, и левую руку прошила резкая боль. Я сломала кость. А ведь меня предупреждали.

Но мне было не до сломанной руки. Пусть болит, наплевать. Мне надо быть там, до зарезу, тотчас же.

И я завыла как брошенный пес. В палату вбежали санитары и врачи, впрыснули мне гипноспрей, и я отключилась. И последнее, что я слышала, был громкий плач.

Но это плакала не я.

Это плакала Джесси.

Наутро я проснулась, и в горле у меня саднило, а на левой руке красовался лубок.

И я была не одна. Рядом на стуле сидела Сьелль.

– Держи. – Она протянула мне пачку носовых платков. А я опять заревела в голос. Сьелль продолжала говорить: – Кент догадался, что у тебя был вроде как сеанс телепатии с Гончими? – Это прозвучало как вопрос, поэтому я кивнула, не переставая всхлипывать. – Ну… да. Тогда все ясно. – Сьелль неопределенно махнула рукой на мое лицо и мою руку в лубке. – Кстати, мы победили. То есть мы вместе с армейскими Магами. Гончие Скарлет нашли эту бледную немочь, Жителя-Князя, и военные в него разрядили все что можно. Ну, он и дал деру. – Но по голосу Сьелль я поняла, что это не было «ура-ура, победа!», а скорее «мы не проиграли». И, поняв это, я разрыдалась еще горше.

Сьелль могла бы извиниться и уйти, но она осталась. Она так и сидела у моей кровати, пока Ча и Шиндже не прокрались в палату и не запрыгнули ко мне на одеяло. Тогда Сьелль ушла, но ненадолго: вернулась с новой пачкой носовых платков и уселась на краешек кровати. Ча растянулся с другой стороны, а Шиндже улегся в ногах. Сьелль неловко обняла меня за плечи и вручила мне свежие платки. Я хотела попросить ее уйти, но не смогла. У меня внутри все горело, голова разламывалась и рука тоже, и я радовалась, что у меня все болит – потому что я это заслужила. И в то же время, как это ни гадко, я была благодарна Сьелль, что она не уходит. Потому что я боялась остаться наедине со своим горем. Я боялась остаться одна. Ведь я… Ох, что же мне теперь делать?