Мерседес Лэки - Пик

В доме тоже росли деревья. За густыми кронами меня никто не разглядит с воздуха. Идеальное укрытие. И ловушка тоже идеальная. Хочется верить, ни мне, ни Тирсиону не придется проверять ее на практике.

И вновь, стоя в безлюдном, всеми покинутом месте, я собрала свою волю в кулак и позвала Тирсиона по имени.

Прямо передо мной, меж стволов двух молодых деревьев, возник Портал, и Тирсион шагнул мне навстречу. Одет он был по-прежнему в лавандовое, но в этот раз не так пышно. Его нынешнее облачение больше подходило для хождения среди деревьев и кустарника: рукава всего до колен, мантия всего до щиколоток, а волосы заплетены в обычную косу из множества прядей, и коса перекинута через локоть.

– Итак… – начал он. Потом пристально всмотрелся в меня и нахмурился. – Пастырь, ты ранена.

– Спасибо Лэтрениру, – сурово отозвалась я. – Это он натравил на меня банши.

Тирсион нахмурился еще сильнее:

– Мне это отнюдь не по нраву. Темные тени сгущаются вокруг тебя, пастырь. И покуда ты среди своих близких и среди людского рода, Лэтренир таится в тенях. Он не замедлит нанести удар. Память у него долгая, куда дольше твоей жизни. Он не забывает и не прощает, если кто-то встает у него на пути. Но теперь-то ты согласишься пойти ко мне на службу? Я могу защитить тебя.

– Пойти к тебе на службу – значит предать мой собственный род. Я не могу так поступить, ведь я нужна тут. Все пастыри тут нужны. – Я стояла, расправив плечи, и смотрела Тирсиону прямо в глаза. – Будет недостойно и бесчестно с моей стороны бросить паству в час беды.

Тирсион слабо улыбнулся:

– Ты высоко ставишь честь, и мне это по нраву. Но… ты спросила меня, как я докажу, что достоин твоего доверия. Твои раны дают мне возможность доказать. Ты позволишь?

Тирсион сделал незаметный жест, и за его правой рукой потянулась шлейфом золотая пыльца – след магии.

«Он спрашивает, можно ли наложить на меня какие-то чары?» – спросила я у Мирддина, который как будто лучше всех понимал этого Жителя-Князя.

«Да. И тебе следует принять его предложение», – мысленно откликнулся Мирддин. Я покосилась на алебрихе. Никто из них вроде бы не намекал всем видом, что это ужас-ужас. Я со всхлипом вобрала воздух.

А тем временем Кент сидит в штабе и силится понять, что же «это существо» пытается со мной сотворить. Ха-ха, удачи Кенту.

Ну ладно. Да будет так. Для меня – прыжок веры. Для Тирсиона – шанс доказать свою благонадежность. И если я наломаю дров… тогда и поделом мне. И я кивнула.

Тирсион вскинул руки и начертил какие-то незнакомые золотисто-зеленые Письмена. Они поплыли ко мне и окружили меня. Потом Тирсион распростер руки – Письмена обволокли меня и превратились в золотисто-зеленую оболочку, которая обтянула меня как вторая кожа.

И меня накрыло разными ощущениями. Откуда-то издалека доносилась затейливая мелодия – кажется, играли на арфе. Мои ноздри наполнил аромат роз. А во рту появился вкус меда. Меня всю окутало теплом, точно я стояла на солнцепеке и солнечные лучи грели кожу. И куда ни глянь, был этот роскошный золотисто-зеленый свет, а Письмена неспешно плыли в воздухе подобно золотым рыбкам.

И моя сломанная рука перестала болеть. Раз – и перестала.

Легче легкого подпасть под такие чары и уплыть вслед за ними. Но я держала ухо востро и не расслаблялась. Тирсион усмехнулся: он понимал, что у меня на уме, и видел мое упрямство. И начертил в воздухе новые Письмена.

Золотисто-зеленый свет иссяк. Звуки арфы смолкли, тепло отступило. Последним пропал запах. И остался только вкус меда у меня во рту. Я нерешительно стянула лубок и размяла руку.

Ничего не хрустнуло. И не заболело.

– Так ты меня, получается, исцелил? – недоверчиво спросила я. Армейские маги могут исцелять. И слюна у моих алебрихе целительна. Но чтобы вот так быстро…

– Да, – подтвердил Тирсион и слегка помрачнел. – Однако сердца твоего мне не исцелить. Я соболезную твоей утрате. Ты потеряла кого-то из близких. Душевные раны куда глубже телесных, а боль в сердце куда сильнее, чем в сломанной руке.

От его неожиданного сочувствия я чуть было не расклеилась. У меня перехватило горло, но я вспомнила, зачем я здесь, и взяла себя в руки:

– И все же, чтобы доверять тебе, мне нужна информация. Ты, судя по всему, многое знаешь обо мне. Я хочу узнать все о тебе. И чем ты отличаешься от Князя Лэтренира.

Тирсион поднял тонкую бровь:

– Все? Но такой рассказ займет не одну луну. Или даже множество солнцевращений.

– Тогда давай сжатую версию.

Тирсион легонько вздохнул и закатил глаза. Но все-таки сделал очередной незаметный жест. Молодые деревца за нашей спиной согнулись, и я вдруг обнаружила, что у нас появились два сиденья из переплетенных ветвей. Я постаралась не пялиться как дурочка и опасливо опустилась на ветки. Оказалось удобно и пружинисто. Тирсион тоже сел, и Гончие сгрудились вокруг меня.

– Когда вы открыли Преграду между нашими двумя мирами, мы увидели, что земля гибнет. Мы также увидели, сколь велики возможности для тех, кто пожелает ими воспользоваться. Те из нас, кто поселился тут, выкроили угодья для себя и для созданий, которые также могли проходить сквозь Завесу. Эти создания для нас меньше чем слуги, однако больше чем просто бессловесные твари. В моем роде рассуждают двояко. Подобные Лэтрениру считают, что, коль скоро вы сами бездумно губите свой мир, мы станем спасать его вопреки вашим потугам. И наши труды надлежит вознаграждать сообразно нашим желаниям. Подобные мне – мягкие и добросердечные правители. Мы создаем на нашей земле рай для людского рода. Мы не позволяем нашим прислужникам охотиться на вас. Мы усвоили, что, когда вы счастливы, мы, пусть медленно, но получаем от вас куда больше, чем когда обираем вас, убивая.

Ой, мамочки, это же совсем как про скотину, которую мы растим для клонирования…

– Ко мне приходили беглецы, умоляя о пристанище, – продолжал Тирсион. – Я забирал немощных и умирающих и возвращал им здоровье и благоденствие. Когда нужно было, мои прислужники подманивали детей, утративших родителей, или таких, о которых родители не заботились как должно, и уводили их в мои края. – Тирсион, видимо, чрезвычайно этим гордился, а я в первую секунду чуть не лопнула от злости, но потом… Потом я вспомнила тех беспризорных детишек, которых мы с Марком подкармливали дичью в Отстойнике. Таким малышам без опеки взрослых зиму не пережить. И если им предлагают выбор: голодать и холодать или отправиться в те края, о которых говорит Тирсион… Понятно же, что́ они выбирают. – Так было всегда. Подобные мне и подобные Лэтрениру не связаны меж собой. Такие, как я, пекутся о покое для наших овец. Мы мало-помалу залечиваем раны твоего мира. Однако те, кто мыслит иначе, ведут войну против вас и, по старинке, друг против друга. Но теперь времена изменились. – У Тирсиона сделалось какое-то странное, непонятное лицо. – Князь Лэтренир нынче не желает держаться прежних обетов. Он твердит, что людской род снова превратился в бич для вашего мира, что вас необходимо извести. Он свел вместе исстари враждовавшие кланы и созвал то, что нарек Великим Союзом.