Дмитрий Скирюк - Драконовы сны [litres]

– А ты что сочиняешь?

– Да я песни не люблю. Только обрабатываю те, которые услышал. А вообще я пьесы сочинять мечтаю. Сонеты… Это стихи такие, – пояснил он, видя недоумение собеседника. – Про любовь.

– А, – кивнул Телли. – Понятно. Похабные стишки.

– Ничего тебе не понятно! – рассердился бард, топорща свои узкие, подбритые по местной моде усики. – Это высокий штиль! Это настоящее искусство. Вот, послушай!

Вилли огляделся, увидел у стены полуразломанную бочку, проворно на неё вскарабкался, отбросил за спину край плаща и, воздев руку к небесам, завыл дурным голосом:

– Хватит, хватит! – закричал Телли, с испугом замечая, что редкие прохожие уже косятся на поэта и замедляют шаг. – Слазь оттуда, люди ж смотрят!

– Я так и знал, что ты не поймёшь, – с горечью сказал Вильям. С бочки, однако, слезать не спешил. – А люди… Что мне люди! Черни не дано понять искусство высшее такое! Им подавай чего-нибудь другое…

Не договорив, он потянул из-за спины свою лютню, которую, после того, как Олле чуть её не разбил, решил повсюду носить с собой. Народ помаленьку начал собирался возле бочки.

– Почтеннейшая публика! – провозгласил Вильям. – Послушайте балладу о приключеньях доблестного рыцаря сэра Джона де Борна, который был весёлый малый, но большой любитель выпить и подраться, не говоря уже о прочем, ездил в Палестину и вернулся невредимый…

– Хорош трепаться! – донеслось из толпы. – Музыку давай!

Вилли ударил по струнам:

– Вот в результате он и рванул в Палестину! – не переставая играть, объявил Вильям под хохот слушателей. – Тут должен быть ещё куплет, но я его пока не придумал. В общем, его там поймали.

– Кто поймал? Драконы? – выкрикнул кто-то.

– Да нет, сарацины!

Лютня тренькнула в последний раз, Вилли с достоинством поклонился, забросил её за спину и, спрыгнув с бочки, деловито направился прочь.

– Эй, рифмач! – окликнули его. – А дальше что?

Вилли обернулся на ходу и картинно развёл руками:

– Не обессудьте, господа хорошие, а только больше нету. Как-нибудь в другой раз. Пошли, Тил, и так задержались.

– А кто задержал-то! – проворчал тот. – Ишь, распелся… певчий дрозд.

– Певчий дрозд? – задумался Вильям. – Зингдроссель… Гм. Не так уж плохо.

– О чём это ты?

– Поэту нужно звучное имя, чтобы помнили. Вальтер фон дер Фогельвейде, например, или…

– Да ну, слюнтяйство какое-то, – скривился Телли. – Пташки, лютики-цветочки… Прозвище должно быть острое – и чтобы в точку, как стрела, как удар копья.

– Удар копья… удар копья… – пробормотал Вильям и потёр подбородок. – А что, ничего! Пожалуй, я над этим подумаю.

Они прошли ещё немного, повернули раз, другой, и перед ними в полный рост встала Толстая Берта, широченная груда замшелого камня, некогда – сердце старой крепости.

Если верить Рудольфу.

– Эй, постойте!

Телли вздрогнул от окрика и невольно втянул голову в плечи. Вильям недоумённо заоглядывался.

– Тил, погоди… – кричавший поравнялся с обоими, и Телли с облегчением признал в нём Румпеля.

– А, Рум… э-ээ… здорово, Макс.

– Здорово, Тил, – Щербатый перешёл на шаг. – А я смотрю – ты или не ты, а потом смотрю – вроде, ты, только волосы покрасил. Ты что тут делаешь?

Телли мысленно выругался. Если Румпель увяжется за ними, отделаться от него будет почти невозможно. Врать, однако, не хотелось, оставалось только надеяться, что слухи о его похождениях до Макса ещё не дошли.

– Башню посмотреть хотели, – буркнул он.

– Берту? – Макс посмотрел на возвышавшуюся перед ними громадину и почесал нос. – На кой?

– Ну… – Тил замялся. – Просто посмотреть.

– А чё там смотреть-то?

– Да я ж тут не был никогда, а ты сам зазывал заходить…

Макс покосился на Вильяма и понизил голос:

– Слышь, а этот с тобой?

– Угу.

В разговоре возникла неловкая пауза.

– Пойти, что ли, с вами? – задумчиво проговорил Макс.

– Да мы уж сами как-нибудь…

– Да ну, ещё заблудитесь, – хихикнул Румпель и махнул рукой: – Идёмте!

Телли не нашёлся, что на это возразить, и лишь кивнул в ответ, после чего все трое направились к башне.

Даже сейчас, спустя столько лет, старая башня внушала невольное уважение. Это было огромное круглое строение, почти одинаковое по ширине и высоте, с плоской вершиной и мощным талусом [11] Талус – элемент средневековой замковой архитектуры, утолщение кнаружи в основании стены или башни для придания сброшенным со стен камням горизонтального разгона. . По краю башенной площадки шли широкие зубцы, спускавшиеся вниз на клин едва ли не до середины башни, часть из них была побита и разрушена. Везде виднелись прорези бойниц, а в направлении на юг зиял полукруглый провал входа. Ведущая к нему вдоль стены узкая лестница заметно отличалась от башни цветом камня и аккуратностью кладки. Похоже было, что Толстую Берту и впрямь воздвигли для круговой обороны и только после приспособили под городские нужды. Дома к ней подступали чуть ли не вплотную, но башня, возведённая на круглом холме, нисколько не терялась среди них, наоборот – стояла гордо и величественно. Поражали размеры каменных блоков – иной был больше взрослого человека, стены возле входа достигали в толщину пяти локтей. Нижний ярус был заполнен камнем, далее вздымалась сложная система лиственничных балок и распорок, потемневших от времени и местами обгоревших. Стражу здесь не выставляли – поскольку в башне не было ворот, нечего было и стеречь, а так как с этой стороны врагов не ждали, то и в дозоре не было нужды.