Дмитрий Скирюк - Драконовы сны [litres]

– Я купил там дом, – напомнил ему Жуга. – А по закону жителем города считается тот, кто владеет хотя бы восьмой частью городского дома.

Золтан покачал головой:

– Это всего лишь закон, он ничего не меняет. Нормального бюргера из тебя всё равно бы не вышло: в гильдию мастеров тебя не приняли, пошлину ты тоже не платил… Напрасно улыбаешься, Жуга, цех – большая сила. Они повязаны с патрициатом [17] Патрициат – в средневековых городах своего рода совет, собрание знатных горожан. и монастырями, устанавливают цены, арендуют склады, причалы, дома. Нецеховой ремесленник не сможет выжить в городе, а чтобы постороннему вступить в цех, одних денег недостаточно – нужна ещё хорошая родословная. Даже если бы тебе это удалось, ты всё равно считался бы подёнщиком без права заводить собственный очаг, «вечным» подмастерьем… В общем, дурацкая была затея.

– Знаю, – отмахнулся травник. – Мне Рудольф об этом говорил. Хм, – он с интересом огляделся. – Здесь я не бывал. Куда мы идём?

– К одной гадалке. У неё здесь дом.

– К гадалке? – переспросил Вильям, который, прослышав о походе в город, увязался за ними. – Зачем нам к гадалке?

– Это только так зовётся, – рассеянно ответил Золтан. – На самом деле она занимается всем помаленьку – волшебством, гаданьем, собирает редкости, морские раковины, книги… Её зовут Герта, её здесь многие знают. У меня с ней давнее знакомство.

– Она нам сможет помочь?

– Надеюсь, что сможет. Она очень много знает.

С этими словами Золтан остановился возле кирпичной ограды, проход в которой закрывала маленькая дверца, и разговор прервался. Золтан ухватил массивное железное кольцо, с усилием потянул его, и дверь со скрипом отворилась. Травник с удивленьем поднял бровь:

– Она не запирает дверь?

– Нас ждут.

Дома на северной окраине Цурбаагена стояли не так плотно, как в центре или около порта. Улицы здесь были шире, попадались деревья. Кабаки и постоялые дворы остались далеко внизу. Здешние жители предпочитали уединение – каждый дом был окружён забором или каменной стеной, кое-где были даже небольшие сады. У Герты тоже был не особняк, но маленький, вполне приличный двухэтажный дом с разбитым подле цветником с дорожками и небольшой беседкой из камней, похожей издали на грот. Взгляд травника с любопытством скользнул по беспорядочной мозаике квадратных плиток под ногами и задержался на крашенной под бронзу каменной скамейке. Рядом возвышалась мраморная тумба солнечных часов с торчащим треугольником гномона. Увядший и присыпанный снегом цветник выглядел однообразно и уныло, но летом, наверное, был весьма уютен. Телли больше всего заинтересовали часы. Вильям тоже был не прочь их рассмотреть, но Золтан уже стучался в дверь, да и небо было слишком серое, чтоб время узнавать.

Послышались шаги, звякнула щеколда. Жуга ожидал чего-то необычного, что дверь откроется сама или ещё что в этом роде, но открыла им хозяйка. Это была высокая – почти с Золтана ростом, темноволосая женщина лет тридцати, совершенно не походившая на привычных рыночных гадалок. Одета она была небрежно, можно даже сказать, неряшливо – накидка с широченными рукавами и тёплый платок поверх ночной рубашки. На шее в три петли свивалась нить речного жемчуга. Травник принял бы её за служанку, не заговори с ней Золтан.

– Здравствуй, Герта. Впустишь нас?

Мигая от дневного света, гадалка поёжилась от холода и поплотнее закуталась в шаль.

– А, это ты… – хрипло сказала она. Оглядела остальных. – Что ж вас так много-то?

– Я же сказал, что приду не один. Так нам войти или как?

– Ну, заходите, раз пришли. Ноги только вытирайте. И на лестнице не упадите – у меня темно.

Сказавши так, она повернулась и скрылась в доме. Остальные направились за ней.

– Неважное начало, – шепнул травнику на ухо Вильям. Жуга пожал плечами и ничего не ответил – он давно привык не судить о людях с ходу.

Ступеньки скрипели. Дом был тёмен и тих, в застоявшемся воздухе витал сладковатый запах жжёных благовоний. Вдоль лестницы, на стенах, отражая свет, блестела дюжина тарелок красной меди; на них была чеканка, но рисунки пропадали в мешанине символов и букв. Травнику уже доводилось видеть такое. То был звериный круг – небесный календарь, любимая игрушка колдунов и звездочётов. Он обернулся указать на них Вильяму, но вовремя сообразил, что тот их не увидит – слишком здесь было темно.

Тил вошёл последним и теперь неловко топтался на пороге, стряхивая с башмаков налипший снег. Потянулся закрыть дверь. Жуга услышал, как за его спиной зашуршала юбками и тихо вскрикнула Герта, как замедлил шаг, затем остановился Золтан, а после замерли все остальные. Травник обернулся.

Гадалка стояла, ухватившись за перила, глядя вниз, за спину травника. На её бледном лице с широко раскрытыми глазами медленно проступала улыбка – появлялась и вновь пропадала, как недоверчивый зверёк. Рука бездумно теребила ожерелье, будто ей стало трудно дышать.

– Светлый… – тихо выдохнула Герта.

Нить лопнула, и белый дождь жемчужных зёрен, сухо щёлкая, запрыгал по ступенькам.

– Elen sila lumenn omentilmo, mellon.

Слова срывались с губ гадалки торопливо, но при этом всё равно звучали плавно, даже когда она сбивалась. Это был язык певучий, лёгкий, с придыханием на гласных, смутно бередящий память своей похожестью на все другие языки. Золтан с интересом наблюдал за происходящим, не пытаясь вмешаться. Наконец Герта умолкла, и Тил, всё это время неловко переминавшийся у основания лестницы, угрюмо покосился на Жугу.

– Я что, должен ответить? – спросил он. Травник пожал плечами.

Гадалка растерянно переводила взгляд с Золтана на Телли и обратно.

– Не понимаю… – она нахмурилась. – Не может быть, чтоб я ошиблась… У меня плохое произношение, Золтан? Или он всё-таки не ситха? Кто он? Просто альб?

– Да нет, не альб, – ответил тот. – И произношенье у тебя, наверное, хорошее. Он просто тебя не понимает.

Герта удивлённо заморгала:

– Совсем-совсем не понимает?

– То есть абсолютно. Тил потерял память. Поэтому я и попросил тебя помочь.

– Ах, так… Тогда пройдёмте.

В комнате наверху был круглый стол, накрытый малиновой бархатной скатертью, четыре стула и камин, в котором теплился огонь. С окна свисали легкомысленного бежевого цвета занавески, отделанные по краям голландским кружевом и кисточками, у стены примостился погребец с застеклёнными дверцами. Больше здесь не было ничего, даже традиционного хрустального шара. Всё это совершенно не походило на обычное жилище гадателей, и Жуга слегка растерялся. Гадалка меж тем подошла к буфету, без лишних предисловий нацедила в бокал вина и, осушив его одним глотком, кивнула на стулья: