Дмитрий Скирюк - Драконовы сны [litres]

– Эсс’а, тьен Рик.

– Рик – энно деа мэллон эс?

– Таисс’а неа мэллон… Рик – хиа лор ам’ен эллома. Ювин.

Герта откинулась на спинку стула перевести дух. Они говорили уже десять минут, то и дело переходя на эльфийский. Порою она не понимала, о чём речь, но главное сделалось ясно. В горле у Гертруды пересохло. Она потянулась за бокалом и испуганно вздрогнула, обнаружив, что в комнате, кроме них, есть кто-то ещё. Это был гибкий паренёк, затянутый от шеи до пят в цветастое трико; рядом с ним примостились два сложенных зонтика – чёрный и пёстрый. Он сидел на столе, качал ногой и с интересом наблюдал за происходящим, а когда обнаружил, что его заметили, захихикал и спрыгнул на пол.

– Ты откуда здесь взялся? – Герта еле нашла в себе силы, чтоб задать вопрос. – Кто ты такой?

– Я Олле, – с готовностью раскланялся тот. – Я прихожу, когда спят. Но сейчас спишь не ты, и я пришёл не к тебе. Эй, Тил! Ты слышишь меня?

– Слышу, – отозвался тот, не открывая глаз.

– Я Олле, ты помнишь меня? Настала твоя очередь. Я пришёл, чтоб сказать, что отныне ты больше не будешь забывать свои сны. Эй, ты меня понял?

– Да. Я понял.

– Ну, вот и отлично. А теперь – вспоминай.

И он хлопнул в ладоши.

А затем пропал.

– Он всё ещё не проснулся, Герта?

– Не знаю. Я не думаю, что он проснётся сразу – было очень непросто погрузить его в транс. Задал ты мне задачку, Золтан. Но я тебе благодарна. Нечасто узнаёшь за раз столько нового.

– У него глаза закрыты. Тил! Тил, очнись! Ты меня слышишь?

– Помолчи, Жуга.

– Этот парень с зонтиками… Олле… Такое впечатление, что он тут взялся из ниоткуда: я не видела, как он вошёл. Вы его знаете?

– Я потом тебе расскажу. Тебе что-нибудь удалось узнать?

– Очень немного. Его память, как дуршлаг, он многого не помнит, но дыры постепенно затягиваются фантомными воспоминаниями. Он думает, что потерял память после войны и тогда же нашёл яйцо дракона. На самом деле он – младший навигатор из клана зелёных эльфов. Очень интересная амнезия: без заикания и без потери речи. Глубинные пласты побиты здорово, поверхностные почти не затронуты. Так бывает очень редко.

– А почему он всё забыл?

– Была сильная травма при переходе. Я не поняла, какая – много незнакомых слов.

– Герта, брось прибедняться! Если кто и знает в этом городе язык Светлых, так это ты, иначе я обратился бы к кому-нибудь другому. Давай рассказывай.

– Ладно. Если вкратце, суть такова: они с Риком отрабатывали обряд перехода, но Врата почему-то оказались активными. Этого не должно было быть: их запечатали, очень давно. Произошёл пробой. Телли не был к этому готов, они натолкнулись на что-то – тут я опять не поняла, и теперь не могут найти обратный путь: Телли повредился в памяти, а Рик слишком молод – всего четыре линьки.

– Ясно, – нахмурился Жуга. – Одного я только не пойму: зачем ему нужен Рик?

– Драконы – великие мастера путей, – Гертруда перевела взор на травника. – Тил говорит, что переход возможен только в некоторых зонах, их называют Вратами. Чаще всего они находятся в воде и в воздухе: наземные Врата использовать опасно – неоднородная среда, несовпадение высот… Только Высокие эльфы могут своей волей открывать Врата и проводить сквозь них корабли, остальные нет. А драконы открывают их где угодно и когда захотят. Зелёные эльфы в дружбе с драконами и путешествуют на них. Но Рик нелетучий, так что это были водные Врата. Отсюда бредни про источник и яйцо.

– И что?

– В общем, всё. Да, чуть не забыла: дракон заляжет в спячку, если станет холодно. Он уже сейчас подыскивает подходящее убежище. Телли говорит, что Рик недавно полинял. Первое время после линьки шкура мягкая, и дракон растёт очень быстро. Если он не опробует крылья до зимнего сна, складки ссохнутся и затвердеют. Тогда он никогда не сможет летать.

– Никогда? – переспросил Жуга.

– Во всяком случае – до следующей линьки.

– Это сколько ждать примерно?

– Трудно сказать. Я думаю, лет сто или двести.

– Сколько?! – невольно вырвалось у Вильяма.

– Я не спрашивала, но, насколько мне известно, промежутки между линьками у дракона раз от разу возрастают. От вылупления до первой проходят дни, от первой до второй – недели, от второй до третьей – месяцы, потом в ход идут годы, а после – десятки лет. Молодой дракончик вылупляется фиолетовым, потом цвета сменяются обратной радугой: синий – голубой – зелёный… Ну и так далее. Вам понятно?

– Не совсем, – признался травник. – Все эти слова…

– Сейчас он жёлтый. В этом возрасте драконы учатся летать. Потом он подыщет себе подругу и снова сменит окрас.

– Я слыхал, что старые драконы чёрные как ночь, – вмешался Золтан.

Герта покачала головой:

– Чёрного дракона никто никогда не видел, – сказала она. – Но спорить с тобой я не стану. Кто знает, сколько лет живут такие существа?

– О, – вдруг раздался насмешливый голос из-за стола, – драконы живут долго. Вам и не снилось, как долго они могут жить!

Все обернулись и с изумлением уставились на Олле, который снова восседал на краешке стола, вертя в руках раскрытый зонт.

– Снова ты, – нахмурился Жуга. – Что на этот раз?

– Хотел уйти, но вы так интересно говорили… А Тил всё ещё спит.

– Что ты с ним сделал?

– Я? Да, в общем, ничего. Я просто забыл сказать вам об одной вещи: он не проснётся, если не позвать его по имени.

– Но мы же звали…

– Ой, – Гертруда сморщила лоб и потёрла виски. – Верно. Я забыла сказать: его зовут не Телли, просто это имя «всплыло» в первый момент и закрепилось в новой памяти. Тельри – так называется большой род Светлого народа.

– А его какое имя?

– Он не говорит. Не хочет говорить.

– Вообще, – вмешался Олле, – я бы мог вам помочь.

– Ты знаешь его имя? Откуда?

– Из снов, – просто ответил Олле. – Из его собственных снов.

– Олле, кончай загадывать загадки! – рявкнул Жуга, багровея лицом. – Не до того сейчас. Что весело во сне, то скучно наяву.

– А, верно, верно! – Олле закивал, прищурил глаз и погрозил травнику пальцем. – Но я-то вам снюсь. А может, и вы все кому-нибудь снитесь. Ладно, Лис, я позову его. А тебе, чтоб не скучал, загадаю ещё. Слушай:

– А теперь прощайте. Оп!

Он захлопнул свой зонтик и, прежде чем Жуга успел сказать хоть слово, пропал без следа.

– О какой игре он говорил? – нахмурилась Гертруда.

– Я после расскажу, – угрюмо сказал травник и спросил, не оборачиваясь: – Кто-нибудь запомнил эту галиматью?