Сири Петтерсен - Потомок Одина [litres]

– Может, просто уберёт серебряные чаши из залов, – сказала она. Они улыбнулись друг другу, как старые знакомые. – Возможно. Что бы он ни сделал, я здесь, чтобы следовать за ним.

Хирка сообразила, что забыла поблагодарить собеседника.

– Вы последовали за ним! Вы пришли с ним в Равнхов и помогли нам, когда… – она вспомнила, что делала у каменного круга, и опустила глаза вниз. Она до сих пор ощущала тяжесть меча, отрубившего хвост Урда. Меча, который превратил его в жертву слепым. Вспомнила, как слепые с криками тащили его за шиворот прямо в никуда. Она сглотнула и только потом продолжила: – Когда пришли слепые. Вы последовали за ним, несмотря на то, что он убил троих своих, и несмотря на то, что он был вне закона. Как я. Это по твоему приказу?

– Колкагги не отдают приказов. Мы выполняем их. Я следовал приказу Илюме.

Хирка на миг замерла.

– Илюме же умерла…

– Да, но кто кроме Илюме способен отдавать приказы из Шлокны? – он засмеялся как тот, кто почти забыл, как это делается, а потом продолжил: – В ту ночь, когда умерла Илюме, к нам прилетел ворон с письмом от неё.

Хирка вспомнила. Они стояли у древа, перед тем как оно разломалось. Вошла Илюме. До начала ссоры с Римером она отправила ворона.

– Она просила вас следовать за Римером? – Хирка услышала сомнение в своём голосе.

– Илюме знала, что дни Совета сочтены. Она знала, что у неё есть причина бояться за свою жизнь. Она написала так, будто уже была мертва.

Ветер занёс в помещение шишку. Она покатилась к очагу. Свартэльд поднялся и выбросил её на улицу. Он удивительным образом контролировал свои движения, как будто каждое его действие было наполнено глубоким смыслом. Он закрыл раздвижные двери, перед тем как сесть. Его взгляд был обращён на огонь. Он отражался в его глазах, но Хирка была уверена, что дело обстояло наоборот. Он сам был огнём. Это языки пламени пытались стать его отражением.

– Почти тринадцать лет назад я получил один приказ. Его принёс не ворон. Мне было велено явиться в Эйсвальдр, в дом Ан-Эльдеринов. В Блиндболе снега было по колено, поэтому, когда я добрался до места, уже начало смеркаться. Илюме сидела на скамейке в саду, как будто на улице стояло лето. Она находилась спиной ко мне. На её мантии лежал снег.

Голос Свартэльда был грубым, он делал долгие паузы между предложениями, как будто сам не знал всей истории. Как будто события разворачивались в то время, как он говорит.

– Её дочь, Геса, покинула Маннфаллу. Вместе с мужем и шестилетним сыном она отправилась в Равнхов. С собой она несла знание, которое никак не должно было оказаться в Равнхове. Колкаггам было приказано остановить их.

Хирку стало подташнивать.

– Она приказала убить свою семью?

– На самом деле изначально такова была воля Совета. Но Илюме заключила с ними сделку. Римеру, сыну Гесы, было всего шесть лет. Он не знал того, что знала его мать, а даже если и знал, то был слишком мал, чтобы понять. Противники Ан-Эльдеринов, естественно, жаждали убить мальчика. Тогда семье настал бы конец. А ведь эта семья владела креслом в Совете с начала его существования. Но вышло не так. Во Внутреннем круге у Ан-Эльдеринов больше друзей, чем врагов. Илюме пришлось пожертвовать дочерью, чтобы сберечь внука.

Хирка смотрела на тёмного имлинга, сидевшего перед ней. Он был чужаком во всех смыслах.

– Как ты мог принять такой приказ? Убить невинных за то, что они знали, что всё – ложь?!

Он криво улыбнулся, допил содержимое чаши и поставил её на пол.

– Судьбе было угодно, чтобы нам не пришлось убивать их. Снег сделал работу за нас, но всё равно их кровь на наших руках. Это Поток пробудил снег. Поток, которым мы пользовались, чтобы быстро и незаметно пройти мимо них. Но хотя я ношу меч, вердикт о вине или невиновности выношу не я. Совет. Мы – меч Совета. Мы не спрашиваем почему. У Всевидящего всегда должны иметься веские причины. Если Он существует. А может, Он и существует, только в другом виде. Ример хорошо использовал последние дни. Ему пришлось. Власть не может лежать неподвижно. Если бы он не поступил так, как поступил, то пустота, оставшаяся от Всевидящего, послужила бы причиной войны. Хаоса. Никто, кроме Римера, не смог бы воспользоваться таким шансом. Никто не смог бы сделать того, что сделал он. Разрушить и воздвигнуть в один день. Он хочет отдать кресло Урда Равнхову. Можешь себе представить…

Хирка ощутила нарастающее беспокойство. Она сидит здесь, на ничьей земле, пока Ример борется в Эйсвальдре, окружённый семьями Совета и жадными до власти гильдиями. Казалось, Свартэльд ненадолго задумался, но потом продолжил:

– Но что бы он ни решил, наша работа будет той же. Мы будем исполнять волю его и Совета. Это цена, которую мы платим за порядок.

Хирка покачала головой.

– Да что с вами? Что не так с Колкаггами? Вы говорите о смерти и убийствах так, будто это самая естественная вещь в мире!

– А разве не так?

– Никто не имеет права забирать чужую жизнь!

– Ты говоришь правду. Никто не имеет права забрать жизнь. Но все мы уже мертвы.

Хирка сверкнула глазами.

– Да, это я уже слышала.

Почему Илюме ничего не сказала? Почему она не объяснила Римеру, что она думает и что делает? Хирка вспомнила, как напряглись скулы Римера. Его волчьи глаза. Возможно, он не стал бы слушать, что бы Илюме ни сказала.

– Свартэльд, ты рассказывал Римеру о Гесе?

– Ример знает. Он уже давно сложил кусочки мозаики. Мозги и сердце у него там, где надо.

– Он тебе нравится, – Хирка не спрашивала. Она совершила открытие.

– Я выкопал его из-под снега. Вырыл его, чтобы передать Илюме. Чтобы он рос, как один из них. Как Ан-Эльдерин. Я пронёс его на руках через Блиндбол и всю дорогу думал, что ему было бы лучше, если бы он умер. Потом наступил Ритуал, и он шокировал весь Эйсвальдр, выбрав нас. Он захотел стать Колкаггой. Орудием. Слугой. Я не мог позволить этому произойти. Если бы с ним что-нибудь случилось, это отразилось бы на всех нас. И я изо всех сил старался выгнать его. Принимал его за изнеженного щенка, который уберётся, поджав хвост, при первых признаках сопротивления. Но Ример не сдавался. Я давил на него всё сильнее. Возможно, потому, что начал верить в него. Он был сильным. Быстрым. Он умел слушать. Он стоящий. Так что да, он мне нравится. Мне тоже.

Свартэльд встретился с ней взглядом. Она покраснела.

– Но знаешь, Хирка, ничто из того, через что он прошёл здесь, не сравнится с тем, через что ему предстоит пройти сейчас. Политикой не может заниматься кто угодно.

– Он её ненавидит!

Они рассмеялись. Хирка испытывала тёплое чувство общности. Она почти стыдилась этого, потому что её собеседник был тем, кем был.

– Так что же у тебя есть для меня?