Владимир Зещинский - Ученик древнего стража [litres]

Слегка приподняв голову, наблюдал за дедом, стараясь не открывать широко глаза. Пока я изображал из себя смертельно раненного, старик слегка замешкался. Он явно опасался подходить к непонятному человеку, вывалившемуся из кустов, пусть и раненому. И я его понимал, вдруг это всего лишь ловушка.

В итоге сострадание в нем всё-таки победило. Схватив что-то с козел, он перехватил молоток крепче и медленно пошел в мою сторону. Приподняв голову, я поморщился от «боли», снова хватаясь за голову.

– Совсем худо? – спросил он, подходя ближе и протягивая что-то. – На-ка выпей. Должно полегчать.

– Что? – спросил я, якобы не понимая, что от меня надо, а потом «попытался» сконцентрироваться на предмете в его протянутой руке, в которой было что-то зажато. Судя по виду, это была какая-то емкость типа фляги.

«Там вода», – прорезался голос Арагура.

– Спасибо, – хрипло поблагодарил, удивляясь сам себе. Кажется, раньше у меня не было никаких актерских талантов. С одной стороны, я ощущал себя крайне глупо. С другой стороны, было даже немного интересно.

– Эк тебя приложили, – посетовал дед, когда я «слегка пришел в себя». – Тебе бы отлежатся пару деньков. Давай-ка вставай.

Я помычал, пытаясь встать, но «ноги слушались плохо», поэтому пришлось прибегнуть к помощи старика. Сердобольный дед не был против подобного, с готовностью помог подняться. Сухая мозолистая рука оказалась на удивление сильной. Встав, я для достоверности немного пошатался, а потом, оперевшись на подставленное дедом плечо, поплелся в сторону телеги, на которой стояли какие-то бочки. В нос тут же ударил сильный рыбный запах.

– Давай-ка забирайся прямо наверх, – посоветовал дед, вытаскивая сбоку старый, потрепанный плащ – довольно толстый, кстати, видимо, зимний – и кидая его поверх бочек. Забраться было одновременно легко и тяжело. Мне приходилось качаться, деду меня держать и подталкивать. Если бы я был обычным человеком, то обязательно забеспокоился бы о том, что бочки подо мной могут развалиться. – Они крепкие. Десять таких, как ты, удержат, – словно подслушав мои мысли, успокоил меня дед.

Лежать на них оказалось не очень удобно, но я смиренно улегся, сделав вид, что до чего-то столь незначительного мне и дела нет.

– Скоко раз я говорил, что стая Энока Лысого бушует на этой дороге. Так не верил мне никто, и погляди чего сделали? Чуть человека не убили, – проворчал дед, забираясь на козлы – Где ж это видано-то? – добавил он, трогаясь. А потом, словно вспомнив о чем-то, резко остановился. – Голову ведь обмотать чем-нибудь надобно. Истечет ведь парень.

– Всё в порядке, – просипел я.

– Я заметил, – сердито буркнул дед, а потом слез с козел и достал тощую сумку-мешок. Развязав тесемки, достал еще одну рубашку – грязно-серую. Оторвав от нее подол, он протянул мне ленту, запихивая испорченную рубаху обратно в сумку. – На-ка, обмотай.

Я приподнялся и взял «бинт». На первый взгляд, казалось, что рубаха была грязной, но оказалось, что это не так. Обмотав тряпкой голову под бдительным взглядом деда, я повалился обратно.

– Спасибо, – пробормотал, делая вид, что устал даже от такой малости.

– Зовут-то тебя как? – спросил дед, забравшись на козлы и цокнув на лошадь. Телега медленно покатилась дальше.

– Наяль, – пробормотал тихо, но дед меня услышал.

– Чудное имя. Из благородных, что ли? А меня дедом Истваном кличут, – представился он в ответ, продолжая говорить: – Коли благородный, тогда понятно, отчего напали. Хотя этим прислужникам Лодара все равно кого грабить. Но к благородным у них особое отношение, это да. Тебе еще повезло, что живой ушел. Бежал поди?

– Ага, – подтвердил я догадки старика. А что, я ведь и в самом деле бежал, только не от разбойников, а от благообразных старцев. – Бежал.

– И далеко логово ихнее?

– Не знаю, – ответил честно. Я и в самом деле понятия не имел, насколько далеко может находиться отсюда поселение тех молодцов, что схватили меня сразу после моего прибытия в этот мир. – Толком ничего не помню.

– Ну ничего, после сегодняшнего глава точно зашевелится, – удовлетворенно пропыхтел Истван. – У нас тут редко кто разбойничать подается. Все же люди к труду с детства приученные, но бывает, появляются такие вот, как Энок, сын Тодора. Ох и ленивый был. Скоко Тодор бился над ним, и все впустую. Палец о палец без прикрику не ударит. А как подрос, так других ребятишек к своей работе начал приставлять. А коли кто не хочет, так поколачивал их. Тодор как узнал, так трепку Эноку ту еще задал. Несколько лет назад это было. После того никто в деревне Энока не видел. Обиделся на отца да ушел в лес. И не вернулся. Жинка Тодора тогда чуть без хлеба не сожрала. Всей деревней ходили искать, да не нашли даже косточек. Пару лет не слышно было, а тут объявился, – дед вздохнул так, словно это был его собственный внук, сильно его разочаровавший. – И заметили его за совсем уж неприглядным делом – разбоем. Вырос еще сильнее, заматерел, жесток стал без меры. Обычно их видели чуть далече отсюда. Видать, они-то тебя и приголубили. Ты там как, живой али помер уже?

– Живой, – отозвался, изображая ослабленного человека.

– Эт хорошо, – хмыкнул Истван. – Молод ты еще помирать. Я же недавно на этой дороге следы странные увидал. Словно тащили что-то большое. Когда домой вернулся, нашим-то обсказал всё. Говорю, стая Энока место поменяла, напала, видать, на кого-то. Так не послушали меня, отмахнулись. А тут ты. Теперь-то никто отмахнуться не сможет. Я бы не ездил тут, но это единственная дорога в Бузыри. Там дочка у меня, – рассказывал Истван, а я внимательно слушал. – Она там с мужем живет. Он рыбак да охотник знатный. Старший внук в нас пошел. Эдхельм, – с нескрываемой гордостью проговорил он. – А вот младший Вальхард в дочку мою. Та в жинкину породу – мелкая, щуплая, вечно болеет чем-нибудь. Вальхард в нее уродился. Уже взрослый парень, а от моря его тошнит, зеленеет аж весь. Лук детский натянуть силенок не хватает, – дед расстроенно покачал головой. – Все бегает к старой Хвальде, рассказы ее слушает.

– Рассказы? – поинтересовался я, решив поучаствовать в разговоре. Не то чтобы Иствану требовалось, но он замолчал, и мне показалось, что он ждет от меня какой-нибудь реакции. – О чем?

– Да обо всем, – хмыкнул дед. – О лесных духах рассказывает детишкам. Про водяных, могущих утянуть пьяниц и блудниц под воду. О пакостнике, любящем селиться в темных колодцах. Этот девок молодых любит, с косами длинными. Станет такая ведро доставать, а тот хвать ее за косу, да к себе затаскивает. Да что я рассказываю, поди знаешь ведь все это.

– Все равно интересно послушать, – сказал я. – В детстве мне тоже такое рассказывали, но вспомнить интересно.