Владимир Зещинский - Ученик древнего стража [litres]

Спустя некоторое время вернулся Истван. Поглядев на меня внимательно, он снова чему-то кивнул и, обойдя меня, вошел в дом.

– Так и будешь сидеть? – спросил он.

Я же, покряхтев для порядка, поднялся. Попав внутрь дома, внимательно огляделся. Помещение не слишком большое. Посередине длинный стол с двумя высокими скамейками. С левой стороны печь, отдаленно похожая на русскую. Рядом с ней несколько деревянных и широких лавок. С правой стороны единственное окно, закрывающееся изнутри с помощью ставень. Вдоль стены длинная лавка, на которой стояли бочки, на самих стенах пучки трав, связки сушеных грибов, рыбы и кореньев.

– Голоден? – спросил Истван у меня.

– Не особо, – ответил я.

– Эт хорошо, ты садись, отдохни. А мне надобно за скотиной приглядеть, покормить, там, обиходить, – Истван махнул рукой в сторону одной из широких лавок, явно используемых здесь вместо кроватей. Подойдя к сундуку, стоящему в дальнем углу, он взял сложенное в несколько раз тонкое одеяло и бросил его на лавку. – Вот.

После этого он спокойно ушел. Я даже немного удивился тому, что он оставил меня так запросто. Впрочем, что тут красть? Бочки, грибы, корешки всякие, что ли? Хотя для кого-то это тоже может представлять ценность.

«Полагаю, мы можем начать, – сказал Арагур. – Чем быстрее начнем, тем скорее разблокируем дары. К тому же держать их вот так долго нельзя, это может навредить им. Ложись».

Я не стал сопротивляться, хотя до конца Арагуру не доверял. Вполне возможно, что был какой-то иной выход, но я уже успел убедиться, что сам я развить свои умения никак не смогу. В прошлом мире магия давалась мне намного проще. Точно так же, как сейчас способность к изменению тела. Кстати о ней.

«А я не изменюсь, пока буду в бессознательном состоянии?»

«Если только глаза, – тут же ответил Арагур. – Цвет глаз ты до сих пор плохо держишь. А вот все остальное таким же и останется».

Почему-то в этот момент мне показалось, что потерять сознание в окружении посторонних людей было плохой идеей. Лучше бы я нашел себе какой-нибудь закуток в том подземелье и проделал все там. А здесь люди, кто знает, чего от них можно ожидать.

«Я присмотрю, – пообещал Арагур, но моя давно спящая паранойя решила проснуться от спячки и дать о себе знать. – Я давал клятву, – как-то устало сказал он. – Никто не навредит тебе здесь».

Все еще сомневаясь, я все-таки подошел к лавке, сел на нее, а потом лег. Всё-таки я сейчас не отказался бы прочесть мысли Арагура. Но тот шастал в моей голове, как у себя дома, зато к себе не пускал. Это тоже добавляло недоверия. Ладно, переживать можно до бесконечности. Вдохнув и выдохнув, словно собирался сделать шаг в пропасть, я попытался расслабиться, закрывая глаза.

И… всё. Я мгновенно провалился. Казалось, я действительно сделал шаг в бездну, которая с радостью приняла меня в свои сети, окружив тягуче-черной темнотой, в которой мысли постепенно замедлялись, а потом и вовсе истаяли, будто снег на жарком солнце.

В первое мгновение был испуг, огорчение, ведь поверил же. Потом медленно навалилось безразличие. Какая теперь уже разница. И вскоре мыслей не осталось совсем. Я ощущал себя так, будто стоял в какой-то совершенно темной комнате, не думая при этом ни о чем.

Сколько это длилось, не могу сказать, но в какой-то момент я ощутил легкое раздражение, словно кто-то пощекотал меня изнутри. Чувство было не слишком приятным, но о нем я вспоминал с ностальгией, когда пришла настоящая боль.

Мои вены никогда не были наполнены кислотой, но в этот самый момент мне казалось, что человек должен ощущать что-то вроде этого. Я хотел закричать, чтобы хоть как-то ослабить боль, но ничего не получилось. Я не знал, открывал ли рот или нет, так как очень скоро ощущение тела исчезло, сменившись одной сплошной болью.

Спустя вечность я привык к этой боли. Да, она будто стала частью меня, такой обычной, почти неощутимой. И не потому, что стала меньше, нет, а потому что она стала привычным для меня состоянием. Наверное, что-то внутри меня сломалось, ведь в любом другом случае я бы продолжал безмолвно корчиться от боли, не имея возможности что-то изменить и как-то ослабить ее.

В тот момент я совсем не вспоминал Арагура. К чему? Какой толк от этого? Да что говорить, я даже собственное имя не помнил. Много ли людей вспоминают свое имя, когда их скручивает от невыносимой боли? Не думаю, что это именно то, о чем они беспокоятся в такой момент. Я был наполнен одним лишь желанием прекратить все это и уже точно не вспоминал о реальном мире или каких-то глупостях, вроде имени или того, кто я такой.

Это уже после, когда я привык к боли, то стал способен ощущать что-то еще, кроме боли. Например, злость, отчаяние или раздражение.

Всё закончилось стремительно. Настолько, что я сразу не понял, что именно произошло. Я недоверчиво прислушивался к себе, не понимая, что именно случилось. Мне чего-то не хватало. Странное состояние одновременно пугало и заставляло ощущать облегчение.

– Очнулся, сердечный, – донесся до меня чей-то голос. А я от неожиданности вздрогнул, ведь до этого в темноте кроме меня никого не было.

Из-за движения все как-то разом вспыхнуло болью. Казалось, что болело все сразу, начиная от головы, заканчивая пятками. И боль такая, выворачивающая, тошнотворная. Сглотнув, пару раз вдохнул глубоко и выдохнул. Муть начала постепенно оседать, а после и вовсе исчезать. Только процесс этот шел медленно.

– Ты уверена? – задал вопрос еще один голос.

– Конечно, – отозвался первый говоривший. – Буду я тебе брехать? Ну, милок, открывая глаза. Открывай.

И я открыл, сразу же после этого зажмурившись. Свет показался мне настолько ярким, что не было сил смотреть на него без боли. Сквозь ресницы глянул на людей рядом, пытаясь понять, где я и что произошло.

Воспоминания сразу ударили как обухом по голове. Стиснув зубы, сдержал голос, лишь глубоко вздохнул.

«Арагур», – позвал я мага. Или кто там он есть на самом деле? Пока не узнаю, пусть будет маг.

«Да? – глухо отозвался тот. – Как ты себя чувствуешь?»

Я прислушался к своим ощущениям, стараясь не обращать внимания на шум рядом. Вот только делать это было труднее с каждой секундой, а уж когда меня начали слегка хлопать по щекам, мне и вовсе пришлось открывать глаза.

– Что? – хрипло спросил я, рассматривая склонившуюся надо мной женщину. Глубокие морщины и пигментные пятна свидетельствовали о почтенном возрасте.

– Вот, – сказала она, выпрямляясь. – Я же говорю, что очнулся. Как ты себя чувствуешь? – спросила она, протягивая мне глубокую тарелку с какой-то жидкостью внутри.

Покосившись на тарелку с подозрением, я все-таки выпил предложенный отвар. Подозреваю, что это должно меня «вылечить».