Дженнифер Доннелли - Повелительница волн [litres]

– Ты меня боиш-ш-шься! И правильно делаеш-ш-шь. Я выпью твою кровь, обманщ-щ-щица, я сожру твои кос-с-сти.

Серафина подавила рвущийся из груди крик. В голове у нее звучал голос Тавии, рассказывающей историю об одной коварной графине, жившей много сотен лет назад. Та графиня похитила настоящую принцессу сразу после ее рождения и подменила собственной новорожденной дочерью. Сама юная русалка, королева, да и все в Миромаре думали, что она настоящая принцесса – все, кроме Алитеи. Паучиха вонзила клыки в шею русалочки и уволокла обманщицу в свою берлогу. Тело несчастной так и не нашли.

– Никогда не знаешь, кто мы есть, дитятко, покуда нас не проверят, – говорила тогда Тавия.

«А вдруг я не та, кто я есть?» – мелькнула у Серафины ужасная мысль. Она представила, как Алитея вонзает клыки в ее, Серафины, шею, а потом утаскивает полумертвую жертву в свое логово.

Паучиха легко и быстро ползла по камням. Теперь она находилась в нескольких ярдах от принцессы.

– Не нас-с-следница ты… Обманщ-щ-щица ты… С-с-смерть вс-с-сем притворщ-щ-щикам…

Она двигалась кругами, подбираясь все ближе, затем наклонила голову, и ее клыки оказались всего в паре дюймов от лица Серафины. На камни упала еще одна капля яда.

– Кто ты, обманщ-щ-щица?

Серафина почувствовала, как ее храбрость тает. Она отшатнулась от безобразной твари, отвернулась, чтобы не видеть ужасной морды. И сразу увидела собравшихся в амфитеатре русалок – тысячи и тысячи их неотрывно смотрели на нее. Она их принцесса, единственное дитя своей матери. Если она подведет свой народ, если уплывет прочь, как последняя трусиха, кто встанет во главе государства, когда время ее матери закончится? Кто еще будет защищать подданных с такой же самоотверженностью, как Изабелла?

Внезапно принцесса поняла, что знает ответ на вопрос жуткой твари, и это знание наполнило ее отвагой и силой. Серафина смело взглянула на паучиху.

– Я – это они, Алитея, – произнесла она. – Я – это мой народ. Вот кто я.

Она подняла кривую саблю, которую дал ей мехтербаши, и полоснула лезвием по ладони. Из раны потекла кровь. Серафина подняла кровоточащую руку ладонью вверх, и паучиха подползла поближе.

– Я – Серафина, дочь Изабеллы, принцесса крови. Объяви об этом всем!

Алитея зашипела, протянула поросшие щетиной щупальца к ране, попробовала кровь Серафины и сразу же встала на дыбы, визжа от ярости, отшатнулась от принцессы и со всего размаху опустила передние лапы на пол, так что треснули камни.

– Нет плоти для Алитеи! Нет кос-с-стей для Алитеи! – выла она.

Быстро перебирая лапами, паучиха кинулась через весь амфитеатр, угрожающе шипя на своих сторожей, потом попыталась дотянуться до сидевших в первых рядах зрителей. Русалки в ужасе завопили и сорвались с мест, но сторожа отогнали взбесившуюся тварь, размахивая у нее перед мордой шарами с лавой. Единственной вещью на свете, которой боялась паучиха, был белый расплавленный камень.

– Алитея! – громко воззвал чей-то голос. Это была Изабелла. – Алитея, услышь меня!

Паучиха в мрачном молчании повернулась к королеве.

– Каково твое решение?

Ни звука. Словно само море затаило дыхание. Паучиха проковыляла к королевской ложе, подцепила клыками корону Мерроу, потом вернулась к Серафине и водрузила корону ей на голову. Наконец она согнула передние лапы, склонившись перед принцессой, и прошипела:

– С-с-славьс-с-ся, С-с-серафина, дочь Мерроу, принцесса крови, законная нас-с-следница трона Миромары!

Серафина присела в низком реверансе перед матерью. Последовавший за этим восторженный рев толпы не поддавался описанию. Принцесса выпрямилась, держа спину ровно, чтобы ненароком не уронить корону Мерроу (регалия оказалась тяжелее, чем ей представлялось). После встречи с Алитеей сердце бешено колотилось в груди, порезанная ладонь пульсировала, но Серафина ощущала гордость и воодушевление.

Все собравшиеся в амфитеатре русалки поднялись с мест, продолжая радостно кричать. В королевской ложе Изабелла и Байлаал встали, и остальные придворные последовали их примеру. Внимание Серафины привлекло какое-то синее пятно.

Махди. Он был одет в бирюзовую шелковую куртку и красный тюрбан. Пришлось (хоть и с трудом) признать, что он невероятно красив. Последние два года его лицо являлось принцессе во сне. Теперь принц изменился: стал старше, черты заострились. Он поймал ее взгляд и улыбнулся. У него красивая улыбка и в то же время неловкая, немного глуповатая. В этой улыбке Серафине померещился тот Махди, с которым она познакомилась два года назад.

При мысли о том, старом Махди у нее заныло сердце. Что же с ним приключилось?

Сейчас у нее нет времени размышлять об этом и предаваться грусти. Затрубили фанфары. К Серафине подплыл мехтербаши, держа в руках ее мантию, и помог снова надеть, после чего забинтовал раненую руку принцессы.

С испытанием чистоты крови покончено. Принцесса знала, что будет дальше – вторая часть церемонии, сотворение заклинания. Живот свело судорогой от мрачных предчувствий. Ради этого мига она так долго и усердно трудилась; сейчас она продемонстрирует всем свои талант, знания и умения.

А может быть, и нет.

Серафина постаралась оставить все посторонние мысли и сосредоточиться исключительно на музыке и магии.

Магия зависит от очень многих вещей – глубины дарования, опыта, преданности делу, положения луны, ритма приливов, близости китов. Серафина знала: пока русалка не достигнет совершеннолетия, ее магия нестабильна, но именно сейчас она отчаянно нуждалась в волшебстве и молила всех богов ей помочь.

Сделав глубокий вдох, принцесса собрала всю свою внутреннюю силу и уверенность и запела. Голос ее, высокий и чистый, легко струился сквозь воду. Она пропела простое, но прелестное приветствие маталийцам, в котором поведала, как счастлива Миромара принимать таких замечательных гостей. Закончив, она наклонилась, зачерпнула со дна пригоршню ила и подбросила над головой. Nihil ex nihil . Первое правило морской магии: «Из ничего ничто не происходит». Для магии нужно какое-то вещество.

Сила голоса Серафины подхватила ил, подняла, принялась лепить, придавая форму и цвет – и вот уже в воде парит покрытый буйной растительностью остров, с шумными портами, дворцами и храмами. Серафина увеличила изображение, и вот оно уже растянулось от одного края амфитеатра до другого. Затем она призвала стайку серебристых рыбок, превратила их в крохотных обитателей острова, и на ее картине закипела жизнь.

Серафина рассказывала слушателям, что этот остров – не что иное, как древняя империя атлантов в Эгейском море. Жители острова были прародителями русалок, и теперь она воспевала их историю. Она не могла похвастаться самым красивым (или самым хорошо поставленным) голосом в королевстве, но он звучал чисто и искренне, и зрители замерли, очарованные.