Элизабет Рудник - Красавица и Чудовище. Сила любви [litres]

– Лучше просить прощения, а не разрешения, – ответил Люмьер уклончиво.

Пока эта парочка препиралась, Белль бочком-бочком пробралась обратно в камеру, а еще через несколько секунд появилась снова, держа в руках кувшин с водой. Завидев потенциальную опасность, Люмьер взмахнул позолоченной рукой.

– Un moment , мадемуазель… – воскликнул он. Затем понизил голос до шепота: – Если мы не снимем проклятие до тех пор, пока не упадет последний лепесток, то никогда не превратимся обратно в людей. Чем ты хочешь быть до конца своих дней, Когсворт? Человеком или каминными часами?

Мажордом нахмурился. Люмьер, конечно, прав, и все же…

– Если он нас поймает…

– А мы потихоньку, – пообещал Люмьер. Потом посмотрел на Когсворта так жалобно, что часы сдались и слегка кивнули. Не медля ни секунды, Люмьер повернулся к Белль.

– Вы готовы, мадемуазель? – спросил он, кланяясь и указывая одной из своих свечей в сторону лестницы.

Белль посмотрела на подсвечник, на часы, снова на подсвечник, затем окинула взглядом камеру. Идти с говорящими вещами не хотелось, но и оставаться в камере мало радости – уж лучше отсюда выбраться. Набрав в легкие побольше воздуха, девушка наклонилась, подняла Люмьера и пошла следом за Когсвортом вниз по лестнице.

Пока они шли по длинному коридору с каменными стенами, Белль посматривала по сторонам. Вот только куда бы она ни посмотрела, на глаза ей не попадалось никаких путей к бегству. Замок стоял посреди огромного леса, который немного ее пугал.

Впрочем, подумала Белль, глядя на своих спутников, от этого замка ее тоже мороз по коже дерет. Она покосилась на Люмьера и Когсворта и уже в который раз подавила желание перевернуть подсвечник вверх ногами и поискать веревочки, на которых он держится и благодаря которым двигается. И снова подавила желание обернуться через плечо, чтобы углядеть притаившегося где-то неподалеку чревовещателя, который говорит от лица неодушевленных предметов. Всякий раз она останавливала себя, потому что знала: это бесполезно. Непостижимо, но факт: часы и подсвечник были живыми .

– Простите, что все вышло так внезапно, – сказал Люмьер, словно угадав ее мысли. – Надеюсь, вы не слишком напуганы нашей внешностью.

– Напугана? – повторила Белль с ехидным смешком. – А чего мне бояться? Я просто разговариваю со свечкой.

Люмьер потрясенно покачал головой.

– С кан-де-лябром, – уточнил он, произнеся слово едва ли не по слогам. – Это огромная разница. Однако мы надеемся, что вам у нас понравится. Замок отныне ваш дом, так что вы вольны ходить куда угодно…

– Только не в западное крыло.

Белль и Люмьер синхронно повернули головы и уставились на часы. Только канделябр знаками пытался заставить мажордома замолчать, а Белль смотрела на Когсворта с неприкрытым любопытством. Она уже открыла было рот, собираясь спросить, где находится запретное западное крыло, но тут Когсворт опомнился и попытался исправить свой промах.

– Вообще-то никакого западного крыла у нас нет, – добавил он.

Слишком поздно – Белль хотелось узнать больше.

– Почему? – спросила она. – Что находится в западном крыле?

– Э-э-э… – протянул Люмьер, и пламя его свечей нервно замигало. – Ничего особенного. Там у нас кладовка.

Белль выгнула бровь, показывая, что объяснение канделябра ее совершенно не убедило. Она подняла Люмьера повыше, чтобы осветить ближайшее окно: из него открывался вид на башню, возвышавшуюся над западной частью замка. В этот самый миг из-за горизонта поднялась луна, озарив башню зловещим бледным светом. Белль могла бы поклясться, что увидела силуэт Чудовища и услышала полный боли вопль. Поежившись, она опустила Люмьера пониже.

– Сюда, пожалуйста, – произнес канделябр, которому явно не терпелось увести девушку от окна.

Бросив последний взгляд через плечо, Белль последовала за Когсвортом; они прошли до конца коридора, потом свернули в другой. В конце концов мажордом остановился перед большой дверью.

– Добро пожаловать в ваш новый дом, – торжественно объявил Люмьер.

Белль замерла, не успев коснуться дверной ручки. Часть ее хотела повернуть ручку, а другая часть боялась этого. Девушка не представляла, что ждет ее там, впереди. Если эта комната такая же, как весь остальной замок, покрытая пылью, увешанная наводящими тоску портретами, заставленная полусгнившей мебелью, Белль будет настаивать на возвращении в башню.

Сделав глубокий вдох, девушка повернула ручку и распахнула дверь. Свет трех свечей Люмьера заполнил комнату, и Белль ахнула. Она стояла на пороге великолепной спальни: девушка не только не видела такой роскоши в обычной жизни, но даже в книгах не встречала ничего подобного.

Словно во сне она медленно вошла внутрь, любуясь элегантной обстановкой. У одной стены стоял большой белый гардероб, украшенный позолотой, у другой – красивый письменный стол. Рядом со столом стоял стул, сиденье которого было обтянуто синим бархатом, а на столешнице аккуратной стопкой лежала белая бумага. Перед большим окном, полускрытым толстыми атласными занавесями, располагалась огромная кровать с балдахином, занимавшая почти треть комнаты. А в углу скромно примостился туалетный столик с зеркалом в позолоченной оправе. Даже потолок комнаты потрясал воображение. Он был выкрашен в небесно-голубой цвет, и по этому «небу» плыли белые облака, нарисованные так искусно, что Белль готова была поклясться: они двигаются.

– Как здесь… красиво, – выдохнула в конце концов девушка, вспомнив, что Люмьер и Когсворт смотрят на нее и ждут какого-то ответа.

Люмьер широко улыбнулся, а Когсворт сдержанно кивнул, хотя было видно, что ему тоже приятно.

– Разумеется. Хозяин пожелал, чтобы вас поселили в самой лучшей комнате. – Пока он говорил, Люмьер подошел к кровати и вспрыгнул на нее, так что вверх поднялось облачко пыли. – О боже! Мы не ждали гостей.

Тут, как по заказу, в комнату впорхнула метелочка для пыли. Белль округлившимися глазами смотрела, как метелочка подметает одну горизонтальную поверхность за другой, пока все вокруг не заблестело. Закончив, метелочка поклонилась Белль и сказала:

– Enchanté [2] Enchanté – очень приятно познакомиться ( фр .). , мадемуазель!

После чего повернулась и прыгнула на руки Люмьеру.

– Этот твой план довольно… опасен, – заметила она.

Белль с трудом сдержалась, чтобы не хихикнуть, глядя, как Люмьер играет бровями и отвечает:

– Я рискнул бы всем, лишь бы снова поцеловать тебя, Плюметт…

Он наклонился и сложил губы бантиком.

– Нет, любовь моя, – остановила его Плюметт. – В прошлый раз ты меня обжег. Мы должны быть сильными.

– Как я могу быть сильным, когда ты делаешь меня таким слабым? – возразил Люмьер.