Мерседес Лэки - Элита [litres]

А вот насчет разговаривать я пока была не уверена. Я молча показала охране свой перском, солдаты заглянули в свои перскомы и сделали мне знак проходить. В вестибюле единственный лифт стоял, приветливо – или угрожающе? – распахнув двери. Я вошла, считыватель распознал мой перском, и я поехала вверх.

Секретарша – в этот раз другая – сидела за стойкой. Но раз дядя задерживается так поздно, наверное, у него секретари работают сменами.

– Пожалуйста, Охотница, – сказала секретарь, едва я появилась на пороге приемной. – Они ждут.

«Они»? Я тут же решила, что ничего хорошего это не сулит.

И оказалась права.

Первый, кого я увидела, войдя в кабинет, был вовсе не префект Чарм. Я уперлась взглядом в чью-то негнущуюся спину, обтянутую формой Псаймона. И, судя по эполетам и драгоценным финтифлюшкам на плечах, эта женщина была Псаймоном запредельно высокого ранга. Светлые волосы она носила зачесанными назад. Вот, собственно, и все, что я могла видеть: она стояла лицом к дяде, а тот сидел у себя за рабочим столом.

Я встала посреди кабинета и, отдав честь, протараторила:

– Элит-Охотница Рада Чарм прибыла по вашему приказу, сэр!

И застыла в козыряющей позе.

Женщина-Псаймон резко развернулась, и я заметила потрясение, мелькнувшее в ее глазах. Ну разумеется, не больно-то она привыкла, что к ней подкрадываются. Она не слышала, как я вошла: Охотники ведь ступают очень мягко. И к тому же у меня псайщит. Своим взглядом Псаймон словно хлестнула меня по щеке – в ее глазах светилась неподдельная ненависть. Но она тут же взяла себя в руки и натянула маску холодного равнодушия. У меня редко такое бывает – чтобы человек не нравился мне с первой минуты. Но у этой женщины лицо было как морда хорька. И всем своим видом она давала понять: я тут главная, а вы все жалкие козявки.

– Ты… – произнесла она. – По неподтвержденным данным, ты обнаружила мертвыми четверых Псаймонов.

«По неподтвержденным данным»? Что она такое городит? Я совершенно точно их обнаружила. Ну разве что она намекает, будто я их не только обнаружила, но и…

Но Псаймон не спрашивала – она утверждала. Поэтому я не стала ничего отвечать, решив про себя, что каждое слово ей придется из меня выцарапывать.

Псаймон ждала, пока я что-нибудь скажу. Я наконец опустила руку, но по-прежнему молчала.

Молчание прервал дядя:

– Элит-Охотница Чарм, это Старший Псаймон Абигайл Дрейф. Высшее должностное лицо и глава псайкорпуса.

О, круто. Я знаю, что ей надо, этой Дрейф, – тут к гадалке не ходи. Один мертвый Псаймон – это неувязочка вышла. Двое – трудновато утаить шило в мешке. Трое – и уже все про это знают. Четверо – надо срочно найти виноватого. Козла отпущения, кого-то, кого можно обвинить в гибели Псаймонов. У меня имелась в послужном списке мутноватая история с Асом Стёрджисом. Дрейф может состряпать самое немыслимое обвинение: дескать, я жаждала отомстить Псаймонам за то, что они упустили Аса. Короче говоря, проще всего ткнуть пальцем в меня.

– Псаймон Дрейф хочет задать тебе несколько вопросов, – продолжил дядя.

То есть допросить меня.

Псаймон обошла вокруг меня, заложив руки за спину. Я стояла на месте и пыталась изобразить такое же каменное лицо, как у нее. Она не приказала мне убрать псайщит – интересно, почему?

Она знает, что дядя все записывает. Возможно, поэтому и не требует, чтобы я опустила псайщит. Но я чувствовала, что есть еще какое-то объяснение. Если я уберу защиту по ее приказу, то в записи это будет зафиксировано, и ей об этом известно. А мои признания без псайщита вроде как не считаются – ведь Дрейф запросто может заставить меня говорить то, что она хочет услышать.

Скорее всего, именно поэтому она и не пытается избавиться от моего псайщита. Куча народу недолюбливает Псаймонов. Чтение мыслей мало у кого вызовет доверие. Охотники все такие популярные, гламурные – а Псаймоны нет. И довольно большой процент населения подозревает, что Псаймоны легко и непринужденно залезают в мозги беззащитных цивов – может, законно, а может, и не очень.

– Как же получается, что каждый раз, как гибнет один из моих Псаймонов, ты оказываешься рядом? – прошипела Дрейф, пытаясь взять меня на испуг.

– Я единственная из Охотников в Элите, и вообще в штабе, кто несет дозор в этой части водостока, мэм, – подчеркнуто вежливо отчеканила я. – Их могла обнаружить только я. Не найди я их – они бы так и лежали там, пока их не унесло бы в следующую грозу.

Поразмыслите-ка об этом на досуге, Псаймон Дрейф.

– Это по моей просьбе, – как бы запоздало пояснил дядя. – Случилось несколько нападений на ремонтных рабочих. Чтобы решить проблему, обычным полицейским нарядам понадобилось бы прибегнуть к вооружениям, которые повредили бы саму систему канализации. Поскольку у Охотницы Рады стая из одиннадцати Гончих, я предположил, что она могла бы нести там дозор соло. Кроме того, она моя родственница, и я абсолютно уверен, что при необходимости она проявит должную сдержанность и не станет распространять слухи о происходящем в водостоке.

– Да-да, мы все наслышаны о вашей чудо-племяннице, – ответила Дрейф. Выражение ее лица и тон остались прежними, но в ее взгляде сквозила такая неприкрытая ненависть, что сомнений быть не могло: она жаждет чьей-нибудь крови. Например, моей. – Это ты их убила?! – внезапно выпалила она.

Вопрос прозвучал так резко, что я опешила, даже едва не поддалась панике. Я не ожидала прямого обвинения. Всякие намеки и недомолвки – да, это было предсказуемо, но никак не обвинение, брошенное в лицо.

– Нет, мэм, – сказала я и прикусила язык, чтобы не сболтнуть чего лишнего. Первое правило на допросе: молчи, если не спрашивают. А второе: простой вопрос – простой ответ. Без лишних подробностей.

– Согласно нашим записям, сделанным при обнаружении тел, – произнес дядя, будто втолковывая что-то малолетнему несмышленышу, – смерть других Псаймонов наступила за шесть-двенадцать часов до того, как их нашли. Если вы возьмете на себя труд просмотреть весьма и весьма многочисленные записи, то убедитесь, что Элит-Охотница Рада в это время была где-то в других местах, нередко со свидетелями, которые могут это подтвердить.

Вот именно. И почему мне самой это в голову не пришло?!

– Всегда найдутся способы фальсифицировать записи, – огрызнулась Дрейф.

– Да что вы? Неужели? – оживился дядя. – Я был бы счастлив узнать подробности. А кроме того, я был бы счастлив узнать, откуда вам эти подробности известны. Бреши в системе безопасности – это, думаю, по моей части. Вы утаиваете информацию от префектуры? Это серьезное нарушение регламента, если не сказать – подсудное дело. – Дрейф буравила дядю свирепым взглядом, точно хотела просверлить его насквозь. – Вдобавок перед нами стоит вопрос о мотивах Элит-Охотницы Рады, – продолжил дядя. – Любой толковый сыщик скажет вам, что нужно изучить средства, затем возможности, подкрепить все это набором улик – и тогда мотивы преступления предстанут перед вами как на ладони. Вы ведь не станете обвинять первого встречного, у кого вроде бы имеются мотивы, не так ли? – Дядя усмехнулся. – Иначе вам пришлось бы то и дело хватать невиновных. Итак! Каков же мотив Охотницы? Она не знала этих Псаймонов лично. У нее нет претензий к псайкорпусу. Она определенно не стала бы бегать из штаба, чтобы убить пару-тройку незнакомцев забавы ради. Если она пожелает кого-то убить – в ее распоряжении множество пришлецов. – Дядя широко развел руками. – Дрейф, ваши обвинения притянуты за уши. Если вы и впрямь заняты поиском убийцы, а не чем-то еще, советую вам передать тела и все собранные вами улики мне, и пусть мои детективы делают то, за что получают жалованье. До того как вы отняли у нас все, мы успели прийти к одному-единственному выводу: ваши Псаймоны умерли от старости. И от разнообразных системных изъянов.