Павел Майка - Мир миров [litres]

– Не ваше дело.

– Служба, понимаю. Но может, я мог бы вам пригодиться?

Такого человека Кутшеба встретить даже не надеялся. Каждый день, проведенный на землях Революции, убеждал его, что люди тут порабощены до такого уровня, какого человечество еще не знало. Даже мысль о бунте казалась здесь невозможной, ведь из людей высосали все эмоции, превратили их в бездумных, лишенных собственной воли рабов. Однако людской род смог выжить даже в таких условиях, жаль только, что в своем наихудшем виде. Самое мерзкое, по мнению Кутшебы, состояло в том, что единственные люди, которые еще обладали какой-то волей и свободой, были палачи и надзиратели за невольниками, но это его не удивляло. Но могла ли эта служивая вошь оказаться полезной? Мара предупреждала, что нужно остерегаться этого человека, он не был предан никому и наверняка замышлял что-то против Кутшебы, как и против начальства, мечтая об идеальном доносе, который позволил бы ему подняться наверх. Мысль, что только такие, как этот тип, могли бы откликнуться на призыв Ростова, огорчала его.

– Не все так уверенно и охотно идут на сотрудничество, как вы, товарищ, – наконец решился он. – Среди нас много товарищей, которые не так хорошо понимают идеи и потребности Революции.

– Контрреволюционеры! – сразу понял стражник.

– И да, и нет. Видите ли, контрреволюционеров легко поймать. Они готовы покуситься на матушку Революцию. Но есть и такие товарищи, которые носят в сердцах… не предательство, а сомнение. Они не такие плохие, их можно переучить. Они просто слабые.

– И таких вы ищете?

– Возможно.

– Я думаю, что мог бы вам прямо сейчас кое-кого показать, – отозвался стражник, подумав минуту. – Номер 1485, например. Он мог бы больше выкладываться на работе, если бы не его склонность к бесцельной задумчивости. А номер 2435 иногда уходит в свои фантазии. Так или иначе, но она выглядит мечтательной, – он вдруг начал говорить быстрей. – Знаете, товарищ, у нее становится такое глуповатое выражение лица, как будто ей что-то снится. Это значит, что… Но нет-нет, я не обвиняю её в мыслепреступлении, товарищ! Не думайте, что я знаю, что это за фантазии, я просто так говорю…

Он аж вспотел, а Кутшеба понял, что в этом мире уже то, что ты знаешь такие слова, может быть признано преступлением.

– Те, кто защищает Революцию, вынуждены иметь дело с контрреволюционной терминологией, – сказал он успокаивающе, хотя страх маленького человека был ему приятен. – Вам не о чем беспокоиться, товарищ.

Он думал, что успокаивал стражника, а на самом деле только пробудил в нём подозрительность. Настоящий комиссар не отпустил бы так просто того, кто понял, чем являются мечты. Разве что он уже уготовил ему исключительно незавидную участь. Кутшеба не понимал настоящий ход мыслей стражника, однако заметил вдруг появившееся в его взгляде недоверие. Кутшеба заверил его, что обратит внимание на номера 1485 и 2435, а также, что если он окажется достаточно выносливым и преданным, то может в будущем надеяться на повышение. Наконец, он оставил его и как можно быстрее двинулся по направлению к колхозу.

– Донес на нас, сукин сын, – догадался Шулер, когда всего через полчаса они увидели отряд, возглавляемый пятью комиссарами. – Мне сразу показалось, что я увидел какое-то предательство у него по судьбе. Но здесь даже нити судьбы странные.

– Комиссары – это, конечно, серьезно, но их всего двадцать человек. Справимся.

Они увели преследователей подальше от колхоза, чтобы подмога подошла не скоро. Шулер хотел устроить какую-нибудь западню, но Кутшеба отказался от этой идеи.

– Подарим им легенду, – сказал он, удивив мару своим тоном, полным гнева такой силы, какого она еще не слышала. – Благодаря которой они нас запомнят. Сегодня мы создадим кое-кого заново.

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля

– Персонаж из сказки, – ныл Грабинский, начиная с завтрака, когда старец уже покинул их. – Мы идем за одним сказочным персонажем по подсказке другого персонажа. И это я еще могу понять, – он поднял руку, сдерживая протесты Яшека. – Мы живем в этом, а не в другом мире. Но, черт возьми, они же все ополоумели. Вроде бы адаптируются к действительности, меняются, а всё равно ведут свои сказочные войнушки. Какой в этом смысл?

– Стараются остаться теми, кем были, – ответила ему Сара. – Можешь покинуть деревню и спрятаться в городе или тебя могут вынудить бежать из дома, потому что его уничтожила Революция, тогда ты оставишь в себе то, что важнее всего. Даже если это сказка. У богов есть верующие, у демонов – жертвы. А у героев сказок – только они сами.

– А госпожа Ванда – самая прекрасная на свете, – добавил Яшек, прервав на миг свой разговор с соловьем. – Они пролетали здесь. Добрые птицы рассказали мне, что Черномор и чужой демон пролетали тут на Волке Ветролапе.

– Ну прекрасно! Еще и летающий волк! – простонал Грабинский. – А этот откуда?

– Был у нас такой на востоке. – Крушигор инстинктивно почесал свою лысую голову. – Когда-то он даже предлагал, чтобы мы вместе напали на один двор… Но Железный Марчин не согласился. Я потом слышал, что там все пошло не так, как он хотел, и ему пришлось удирать.

– Дикие Поля притягивают беглецов, – кивнул Кутшеба. – Полмира сюда приехало.

– Полмира и мы, – буркнул Грабинский. – Как будто мало тут причуд без нас.

– Вы сегодня в удивительно плохом настроении, – Саре, очевидно, надоели его жалобы. – Мы идем, потому что Яшек как последний дурак подписал договор. А вы везде лезете добровольцем. И на летающий корабль, и в эту погоню! Вы не с той ноги встали, или что? Что вы сегодня такой раздражительный?

– Мало выпил, похоже, – Грабинский инстинктивно потянулся к вьюку. – Вот и не отпускают меня плохие предчувствия.

Они уже видели Одинокую гору. Проехали мимо какого-то давно погибшего великана. Крушигор на миг задержался возле него, поражаясь его росту – явно намного более внушительному, чем у большинства великанов, живущих в городах. Он что-то пробубнил насчет баллады, но мало кто хотел его слушать. Шулер подгонял всех, не интересуясь их желаниями и состоянием.

– Если поспешим, то можем быть там уже сегодня! – повторял он, с отчаянием глядя на Одинокую гору. – Кто знает, что она там переживает?

– Мы не поможем ей, если прибудем туда обессиленные, на заезженных лошадях, – неизменно напоминал ему Кутшеба. – Приедем завтра, перед наступлением сумерек. Это идеальное время.

– Надеюсь, ты окажешься прав, Мирек. Потому что если с ней что-то случится…

И так весь день. Грабинский ворчал, Шулер не находил себе места, даже остановка на привал была для него катастрофой, а Яшек, улыбаясь до ушей и будучи уверен, что наконец встал на путь исполнения своего предназначения, заговаривал с каждым встречным созданием.