Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

Станица медленно проваливалась в бражное забытье и делала это крайне самобытно, почти не нарушая первозданной лесной тишины.

«Настоящие свиньи! Лишь бы пожрать вкусно и запить пойлом зерновым. А потом и к сношениям приступать можно».

«Марта! – Десятник отказывался верить, что слышит голос целительницы. – Откуда столько ненависти?»

«Из Шуйтара, наверное, разве нет? Ты же сам недавно заявил, что я продалась тварям. И запомни мои слова десятник: тебе с местным скотом нужно держать себя в роли пастуха. Не справишься – загрызут и не подавятся».

«Впредь держи свое мнение при себе. И не смей больше вот так вторгаться в мои мысли!»

«А иначе что ты со мной сделаешь? Расскажешь монахам?» – насмешливо поинтересовалась целительница.

«Найду способ, не сомневайся, – пообещал Лаен, между тем до глубины души поразившись преображению Марты. Насколько он помнил, она никогда не позволяла себе разговаривать с ним в подобном тоне. – А сейчас просто уйди и не мешай мне. Позже поговорим».

Он подождал, но целительница ничего не ответила. Ночная прохлада ласково коснулась лица и разбавила хмельные пары. Накинув капюшон, десятник направился к стоянке каравана, обходя хаотично расположенные постройки. Возле некоторых неподвижно сидели тени, едва различимые в темноте, но до десятника никому и дела не было.

Мысли путались, цеплялись друг за дружку, тем не менее двигаясь в одном русле. Марта отошла на второй план, сейчас он все равно ничего не мог изменить. Лаен на ходу коснулся горевшего отчего-то лица, и усмехнулся про себя: «Право слово, будто юнец какой-то!»

Миновав изгородь, джарах оказался в пределах стоянки каравана. Вокруг составленных рядами телег ярко горели факелы. Периметр патрулировали солдаты – Калач, как и обещал, выставил охрану. Еще пара воинов виднелась поодаль, у борта походного лазарета. Там неторопливо потрескивал костерок и изредка постукивали ложки, доставая дно мисок. Рядом с парнями стояла аккуратно прислоненная к колесу пузатая бутылка. Повезло им: видать, смену уже отстояли.

Ноги сами собой принесли Лаена к повозке негоцианта. Медленно поднявшись по приставной лесенке и ощущая себя путником, преодолевшим крутой горный перевал, джарах замер на площадке, пытаясь унять тревожно стучавшее сердце. Дверь оказалась заперта, но открывалась снаружи секретным способом, известным лишь обитателям общины.

Лишь бы на засов не догадалась закрыться!

Не догадалась. Внутри оказалось тепло и не в пример чище, чем когда ему довелось побывать здесь в последний раз. Скудно коптила догорающая свеча. Пройдя на несгибающихся ногах половину расстояния до ширмы, Лаен шепотом позвал:

– Госпожа Тавия!..

Прошло несколько томительных ударов сердца, показавшихся вечностью, до того момента, как изящный силуэт скользнул из-за приоткрывшейся занавески. Обоняния коснулся тонкий аромат гаттейского ландыша, строгий и морозный по обыкновению, но сейчас отчего-то заставивший вскипеть кровь. Вышедшее из-под контроля воображение нарисовало столь непристойные образы, что у десятника никак не получалось выдохнуть.

Теряя опору, он грузно опустился на скамью. Она примостилась на краешке напротив него.

– Господин Лаен! Я знала. Знала, что вы непременно придете ко мне. После всего случившегося мне так и не представилась возможность отблагодарить вас за мое спасение! – Ее голос дрожал, как пламя на ветру.

– Ну что вы, госпожа… мой долг – защищать вас от любой опасности. Увы, но вашего мужа уберечь не получилось, я сожалею всей душой. – Десятник еще хотел добавить, что скорбит вместе с ней, но язык неожиданно взбунтовался. – Как вы себя чувствуете?

– Я очень устала… – Ее плечи безжизненно опустились. Женский силуэт, облаченный в невесомые восточные накидки, выглядел столь беззащитно, что десятник с трудом поборол желание подойти, обнять и прижать ее к себе. – Раненые пугают меня… Один возничий умер буквально у меня на руках, я даже не успела понять, как помочь ему. Долго плакала, но потом взяла себя в руки и приготовила укрепляющий отвар для остальных. К счастью, лежачих совсем немного. В лазарете мне сейчас помогают Аглая и Сата. Я хотела остаться с ними на ночь, но они выпроводили меня, сказали, что нужно отдохнуть.

– Хорошо, что они поступили именно так! Вам многое пришлось пережить, госпожа. Фабио должен был принести вина…

– Да, он приходил перед закатом разбирать записи моего покойного мужа. – Она не выдержала и всхлипнула. – Я помогла чем смогла, в них много недосказанности, его мысли… всегда опережали перо. – Она робко положила ладони на разделяющий их стол.

Лаен все понял и накрыл их своими. На непродолжительное время повисла тишина, которую первой нарушила вдова негоцианта:

– Надеюсь, господин Лаен, ваш недуг не давал о себе знать? Со всеми этими ужасными событиями я чуть не забыла приготовить для вас укрепляющий отвар! – Аккуратно высвободив руку, Тавия подала десятнику маленький пузатый флакончик, а потом коснулась его щеки тыльной стороной ладони. – Я слышала, местный атаман оказался вам знаком? Не ведет ли эта ниточка в глубины вашей потерянной памяти?

– Нет-нет, – поспешно открестился десятник, убирая флакон в карман. Теперь его ладони тоже будут пахнуть гаттейским ландышем. – Вальсо – мой земляк, и я знал его еще до того, как умудрился потерять часть собственной души. Нам всем повезло, что ватажники признали его своим атаманом.

– Нам тоже вскоре предстоит подобный выбор. – Теперь ее мягкий и чарующий голос звучал задумчиво. – Старший приказчик считает, что вы, господин Лаен, отлично подходите на роль кочевого торговца. – Ее слова прозвучали для Лаена очень неожиданно, он сейчас думал совсем не об этом.

– Я… я не знаю, – выдохнул он в ответ, сбитый с толку и находясь в жутком смущении. – Его светлость погиб по моей вине буквально вчера…

– Вы же сами прекрасно понимаете, господин Лаен, что вашей вины в произошедшем вовсе нет. – Теперь ее ладонь мягко поглаживала его скулу, а голос, наоборот, приобрел едва уловимый требовательный оттенок. – Иллокий кинул свои кости судьбы, и моему покойному мужу выпали глаза Мальки… Что произошло, то произошло. Я слаба и беззащитна, поэтому не могу не задумываться о будущем…

– Если только община каравана не будет против! – Лаен привел последний довод, будучи не в силах сопротивляться этой женщине. – Преподобного едва не сожрали в той деревне, Калач темнее тучи грозовой, огромные потери среди солдат, к тому же Ива…

– Вам не стоит об этом беспокоиться. Я сама лично относила целебную мазь и чистые повязки отцу Мэтью. Монах искренне благодарен вам за спасение из той ямы.

– Да?.. – тупо переспросил Лаен, у которого почти не осталось аргументов, которые можно было сейчас привести. А про те, что имелись, говорить было никак нельзя. Даже этой обворожительной женщине.