Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

– Погоди… так граф Дейрио вроде как за императора ратует?!

– Ой, не спрашивайте меня, господин! Воритаром клянусь: что слышал, то и сказываю, без прикрас всяческих!

– Ладно, давай дальше.

– А еще, если слуги графа дознаются, что человек столичный идет мимо них, тут же ему допрос учиняют обстоятельный. Дознаются, что ему о Ритуале известно…

– Как это «известно»? – переспросил Лаен.

– Ну… как я понял, спрашивают, в присутствии писаря, мол, если присутствовал в столице дюжину лет назад, то при каких обстоятельствах, что видел, ну и так далее… Подробно все и под перо чернильное.

– Зачем все это? – удивился десятник. – Бредни же… Кто там что помнит сейчас…

– Вот! Мне тоже думается, ерунда это, – не приминул согласиться Дьякон и зачастил: – Писульки эти потом самому графу Безземельному с нарочными отправляют. А тех, кто помнит много и глазастые, самолично живьем к нему доставляют.

– Вот те раз! – Лаен покачал головой. – Совсем, видать, граф умом тронулся. Живорезы того и гляди из урочища в лес прорвутся, а он сущей ерундой занимается… Плохие времена, однако, настали.

– А еще… – интригующе понизил тон Дьякон, – завелся тут у них душегуб: людей портит и за оградку выбрасывает. Слышал, как мужики какого-то Хоса, по кличке Гусиное Перо, обсуждали. Уверовали, что его рук дело! Завтра его обманом, будто по приказу атамана, заманят к старым ямам, где раньше уголь пережигали, и расспрашивать с пристрастием будут, чтоб сознался, стервец.

– Почему на него подумали? – поинтересовался десятник, поражаясь активности и предприимчивости местных. – Не он это. Предупреди его, что ли.

– Не он? Вам, конечно, виднее, господин… – озадаченно потряс бородой Дьякон. – Припомнили Хосу, что в рейдах он себе слишком много позволял. Если дружина лагерем вставала – ну харчеваться там, отдохнуть, шмотки подлатать, – любил он по округе пошастать да девку себе сыскать. А как натешится вдоволь, так имя у нее вострым ножичком на лбу и чиркнет. Любовь к письму, стало быть, имел непреодолимую…

– Достаточно, – оборвал Лаен подчиненного и поджал губы. Ему вспомнилась заброшенная деревня. – Не надо предупреждать. Верно – ошибся я. Пускай поспрашивают его… сотоварищи. Не будем мешать. Еще что-то?

– Есть, но не разумею, важно ли.

– Говори.

– Ватажники намедни налет удачный провернули на обоз с железом, что из рудников на юг следовал…

– А нам-то что?

– Это не все еще. Помимо добычи, значит, лекаря они пленили, который батраков на шахтах проверял, ну пригодны или новых присылать надобно. С инс-пекцией ездил, во! – с трудом выговорил непривычное явно подслушанное слово Дьякон. – Теперь дерутся между собой, спорят, в очередь к нему выстраиваются – для лечения, значит. Держат бедолагу рядом с домом атамана, в сараюшке, там, где раньше уголь корды хранили. Хотел больше разузнать, но возле него пара рыл сурьезных трется, подойти не смог. Я подумал – наша же лекарка померла… так вот если бы…

– М-да… – Лаен одобрительно поцокал языком, обдумывая слова подчиненного. – Интересно, нужно будет с атаманом на эту тему переговорить… Ладно, молодец! Отдыхай, завтра понадобишься.

– Благодарствую! – В глазах Дьякона промелькнула радость, и мужичок растворился в окружающем сумраке.

Толковый лекарь каравану был необходим как воздух. Даже не учитывая нынешнюю тяжелую ситуацию с ранеными, люди и так часто болели и получали травмы. Для кочевой общины было крайне важно поставить их на ноги в кратчайшие сроки. Особенно это становилось актуально, когда караван заходил в провинции, пораженные мором или поветрием. Знахарка Ива хорошо справлялась со своими обязанностями, а вот госпожа Тавия откровенно не годилась на эту роль…

Поймав себя на мысли, что он начинает размышлять как настоящий негоциант, Лаен усмехнулся. Что ж, завтра все встанет на свои места. А сейчас пора отправляться спать. Безошибочно найдя в темноте кибитку дозорных, Лаен проник внутрь, стараясь не побеспокоить спавшую смену, разделся и завалился на холодный топчан.

Озорной лучик восходящего солнца робко скользнул по лицу десятника, заставив приоткрыть глаз. В кибитке дозорных оказалось гораздо светлее, чем в собственных мутных сновидениях. Кошмар вновь напомнил о себе тягучей беготней в тенях которая закончилась смертью жертвы на ступенях каменной лестницы. Что это за место и кто тот бедняга? Почему он столь ожесточенно тычет в него кинжалом? Увы, на вопросы джараха, кроме него самого, ответить было некому.

В столь ранний час кибитка по понятным причинам пустовала. Потери заставили соглядатаев максимально сократить время отдыха между дозорами. Двухъярусные кровати оказались аккуратно застелены одеялами из козьей шерсти. На одном из них валялся карточный расклад недоигранной партии. В центральном квадрате золотонимбый церковник умудрился занять каменный трон, чего доселе не случалось.

Десятник поежился от холода. Вчера малиновая от жара, сегодня печь стояла с приоткрытой дверцей и была начисто вычищена от золы. Сладко потянувшись на жестком и колючем покрывале, Лаен внезапно вспомнил о предстоящем совете общины – и безмятежный налет блаженства словно ветром сдуло. Потратив время на очистку одежды и подлатав ее с помощью крючка и нити, джарах привел в порядок оружие и вышел наружу.

Рассвет уже вовсю дирижировал птичьим хором. Размоченная прошедшим ночью дождем земля покрылась зеленоватым налетом мха и дышала белесой дымкой. В недрах высоченных крон робко шуршал ветерок, изредка роняя на еловую подстилку мелкие веточки. Насыщенный прохладой воздух, будто горный поток, ворвался в легкие и изгнал остатки дремы.

Совершая обязательную разминку с крепким шестом в пару ярдов длиной, десятник дозорных по привычке наблюдал за пробуждающимся караваном.

Мимо сновали знакомые лица. Мужчины и женщины, разодетые в длинные рубахи и туники до колен, спешили по своим рабочим делам. При приближении к занятому тренировкой десятнику, караванщики почтительно приветствовали его, и он по возможности отвечал тем же. На крышу одной из кибиток взобрался старик Овенсий, из цеха плотников. Вместе с подмастерьем они принялись отдирать подгнившие доски, планируя починку. В отдалении, среди кустов, бодро застучали топоры лесорубов. Ветерок принес запах дыма, а после – аромат закипающей похлебки. По кромке поляны пробежала группа солдат Калача, ритмично бренча амуницией. Самого его видно не было, тренировку возглавлял оставшийся в живых десятник наемников.

Посчитав мышцы достаточно разогретыми, Лаен принялся упражняться с плетью, поменяв обычные кожаные струны на особые, бережно хранимые в потертом деревянном футляре. В три хвоста прочных ремней из кожи странга, зубастого хищника северных лесов, вплетены остро заточенные куски железа, оставляющие при ударе глубокие рваные борозды. Страшное оружие в умелых руках, требующее сноровки и осторожности при использовании. Джарах владел им достаточно умело, за что когда-то в клане и получил прозвище Плеть.