Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

– Благодарю вас, преподобный Мэтью, – поблагодарил монаха Фабио, дождавшись, когда тот опустится на скамью. – Со своей стороны, я знаю господина Лаена Тарка как серьезного человека, предпочитающего мудрые действия опрометчивым поступкам. Невзирая на то, что волос его еще не коснулась благородная седина, а время, проведенное с нами, не так продолжительно, прошу заметить, – он поднял указательный палец вверх, привлекая внимание, – что помимо последнего прискорбного случая, когда караван попал в ловкую западню баронессы, господин Лаен берег наши жизни лучше всех своих предшественников. Именно поэтому я тоже поддерживаю последнюю волю его светлости негоцианта Фекта Стелайского!

Ощущая себя словно в густом тумане, Лаен слушал одобрительные возгласы в свою честь. Что, черт побери, здесь происходит?! Идя на совет, он до последнего не верил, что все обернется подобным образом. Где-то в глубине души считал, что, посовещавшись, цеховики изберут себе негоцианта, а он присягнет ему и все будет как прежде. Но уже трое наиболее влиятельных людей общины однозначно высказались в его поддержку! Как такое могло произойти?

Отчаянно колотящееся сердце подсказывало, что он оказался совершенно не готов к такому развитию событий.

В очередной раз призвав к порядку, Фабио передал слово Авинсо. Глава цеха охраны выглядел крайне растерянным. С неким удовлетворением десятник отметил про себя, что Калач тоже не мог поверить в происходящее.

Вортан медленно поднялся и начал свою речь не торопясь, тщательно взвешивая каждое свое слово:

– Я приветствую собрание и благодарен за возможность высказаться. Наше солдатское дело – исполнять приказы, и, конечно, имеет большое значение, от кого они исходят. Негоциант Фект никогда не лез на рожон, чем сохранил немало жизней моих ребят. Даже не представляю, кто смог бы продолжить его дело… Я прошу собрание позволить мне воздержаться от участия в выборе…

– Означает ли это, господин капитан, что вы планируете покинуть караван? – осведомился Фабио, строго взглянув на Авинсо.

– Нет, – быстро выдохнул Вортан, и десятник догадался, что зажатый в угол капитан позорному бегству предпочтет временное отступление. – Но с негоциантом, избранным уважаемым собранием, нам предстоит решить немало вопросов… касаемо… э-э-э… жалованья и содержания моего цеха… потери слишком большие.

– Вас услышали, капитан! – кратким наклоном головы поблагодарил его Фабио. – И, наконец, уважаемому собранию хотелось бы узнать мнение остальных цехов. Сударь Ярок, прошу вас.

Вперед вышел крепкий мужчина с красной шеей и рыжими, стриженными под горшок волосами. Это был глава возниц, самого многочисленного цеха общины. Он имел право вещать от имени всех остальных.

– Прошу простить, коли что не так, красиво говорить не обучен… Посоветовались вчера с ребятами, что и как… разное услышал. Одни вот говорят, что скобы железные совсем покупать перестали, ремни рвутся, а замены нет вовсе, приходится латать, а когда? Правильно – ночью, при лучине, а получается-то оно как – тягловоз дернул и на́ тебе…

– Ярок, давай ближе к делу! – рявкнул Фабио.

– А… ну так я и хотел подойти к этому, – насупился старший возничий. – Ребята уверены, что дела господин Лаен поправить сможет. За него большинство наших. И вот еще, касаемо упряжи…

– Я вас понял, сударь! – прервал его Фабио и возвысил голос: – Итак, уважаемое собрание! Совет высказался! Вы присутствовали и все слышали собственными ушами. Поддержит ли мнение совета община каравана? Четверо при одном воздержавшемся! Готовы ли цеха присягнуть на верность нашему новому негоцианту, господину Лаену Тарку, мужественному и бесстрашному сыну Западных баронств и будущему защитнику ваших душ?

– Да! Да! Присягаем! Присягаем! – закричали вокруг. Поднялся гвалт и шум, аж деревянные стены заходили ходуном.

С трудом успокоив собравшихся, Фабио повернулся к Лаену и согнул спину в поклоне:

– Ваша светлость! – И уже шепотом прибавил: – Оденьте на палец перстень!

Мутным взглядом десятник обвел присутствующих. Он сейчас видел мир словно сквозь толщу воды. А мысли метались, сталкиваясь в противоречивых предположениях. Множество глаз были обращены на него: одни откровенно пялились, другие заискивающе улыбались, третьи смотрели так, будто перед их взором явил свое присутствие сам Воритар…

Внезапно на джараха снизошло вселенское безразличие. Он понял, что стал негоциантом лишь потому, что других устраивающих всех кандидатур попросту не было. Преподобного не столько чтили за веру, сколько боялись сказать поперек, опасаясь навлечь его гнев и расправу. Вортана недолюбливали за спесивость и вообще за то, что капитану было плевать на всех, кроме себя. Фабио был самым сообразительным, но до сих пор не снискал должного уважения, будучи по натуре слишком мягким и воспитанным. Госпожа Тавия, хоть и была женой негоцианта, являлась, по сути, беженкой из так не любимого всеми халифата.

Кто тогда остается?

Правильно, оставался лишь десятник дозорных. Безликая, всех устраивающая фигура, даже можно сказать – пешка, которой, судя по всему, каждый хотел манипулировать по своему усмотрению. Вон у глав цехов уже глаза горят: мечтают небось поскорее взвалить на него все свои нужды и заботы…

Ну, тут они точно просчитались. Община сама не ведает, кого избрала собственным правителем!

Они смели предположить, что им легко управлять?! Тем, кто собственноручно убил сестру, ставшую ведьмой?! Тем, кто не помнит, что творил в самое страшное для аламийцев время после Ритуала?! Тем, у кого в голове живет мертвая дочь Мальки, способная призывать на помощь сущность Шуйтара?! Эти люди глубоко заблуждаются, считая его пешкой в затеянной ими игре. Он еще не знает всех ее правил, но непременно найдет в себе силы переписать их под себя!..

Поймав себя на мысли, что пауза затянулась, Лаен продемонстрировал собранию перстень негоцианта и решительно надел его на палец.

– Благодарю, что доверили мне самое сокровенное: свои собственные жизни. Клянусь следовать целям покойного Фекта Стелайского, защищать вверенные мне души и преумножать достигнутое своими предшественниками. – Перстень реагировал мягкой вспышкой на каждую произнесенную им фразу, словно впитывая в себя слова клятвы. – А сейчас прошу остаться старшего приказчика и госпожу Тавию. Остальных я приму позже.

Следуя словам негоцианта, народ потянулся к выходу. Расталкивая людей, первым кибитку покинул Вортан, не удостоив Лаена даже взглядом. Преподобный, напротив, перед тем как удалиться, пафосно пожелал удачи, пообещав провести службу в честь нового негоцианта, как только немного восстановит здоровье.