Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк [litres]

– Он заколдовывает всех, кто проходит тем проулком, – сообщила нам Соголон на скаку.

– Знаю.

– Кто эти люди? – спросил Мосси, но отпрыгнул назад, когда Буффало рыкнул на него.

– Объяснять нет времени, надо уходить. Мосси, они не успокоятся.

Тот оглянулся. Некоторые в толпе приходили в себя. Двое крутились рядом и разглядывали нас.

– От этих меня спасать не нужно.

– Тебя нет, зато при таком мече в твоих руках им скоро понадобится от тебя спасаться, – заговорила Соголон и указала Мосси на лошадь девочки. Сама же со своей соскочила. Многие мужчины и женщины поднимались, а детвора уже была на ногах.

– Соголон, мы уходим, – сказал я, уселся на ее лошадь и схватил уздечку.

Народ скапливался быстро, сбивался в кучу, становился единой тенью в темноте. Соголон нагнулась и принялась чертить руны на земле. «Етить всех богов, нет у нас на это времени», – подумал я. А сам смотрел на Мосси, что держался за девочку, а та ничего не говорила, была на вид печальна и спокойна, играя и на том, и на другом.

Толпа вся как один бежала на нас. Соголон чертила очередную руну на земле, даже головы не поднимала. Толпа приближалась, была в шагах, может, восьмидесяти. Соголон встала, посмотрела на нас, толпа была уже так близко, что нам были видны их глаза потерянные и лица безо всяких чувств, даром что все орали. Соголон топнула ногой, поднялась пыль и сдула всех, кого не сдуло раньше. Пыль прибивала мужчин к земле, а женщин в платьях поднимала в небо и сметала детвору. Вихрем проулок начисто вымело до самого конца.

Соголон вновь села на лошадь, и мы галопом понеслись через квартал, скакали так, будто за нами целое войско гналось, хотя на самом деле не гнался никто. Она держала уздечку, а я держался за ее талию. Когда мы выехали на разграничивающую дорогу, я понял, где мы находимся. Дом был на северо-востоке, только скакали мы не к дому. Вместо этого мы держались дороги, что разграничивала Ньембе и Галлинкобе-Матьюбе, пока она не привела нас к полноводной реке. Соголон не остановилась.

– Ведьма, ты намерена утопить нас?

Соголон рассмеялась:

– Как раз тут река мельче всего, – сказала. Буффало бежал сбоку от нее, девочка с Мосси – за нею.

– Мы же не бросим Уныл-О́го.

– Он ждет нас.

Я не спрашивал, где. Мы переправились через реку и попали, как я понял, в Миту. Миту располагалась на плодородных пастбищах, населяли ее крестьяне, землевладельцы и владельцы скота, а не горожане. Соголон вела нас к проторенной тропе, освещал которую один только лунный свет. Мы ехали под деревьями, Буффало бежал впереди, префект молчал. Он удивлял меня. На первом же перекрестке Соголон велела спешиться. Уныл-О́го вышел из-за дерева, что было ниже его, и встал во весь рост.

– Как ночь заботится о тебе, Уныл-О́го? – спросил я.

Тот пожал плечами и улыбнулся. Открыл было рот, чтобы сказать что-то, но спохватился. Даже он понимал: начни он говорить, так уж рассветет, пока он выговорится. Он огладил взглядом девочку и насупился, когда увидел спешившегося Мосси.

– Его Мосси зовут. Я тебе утром расскажу. Костер разводить будем?

– Кто сказал, что мы остановимся тут? На перекрестке? – подала голос Соголон.

– Я полагал, что у вас, ведьм, особая любовь к перекресткам, – хмыкнул я.

– Следуйте за мной, – бросила Соголон.

Мы стояли как раз посреди двух дорог. Я оглянулся на Уныл-О́го: он помогал девочке слезть с лошади и при этом делал все, чтобы оказаться между нею и префектом.

– Знаю, что не мне рассказывать тебе про десять и еще девять дверей, – сказала она.

– Так мы попали в Конгор.

– Прямо тут еще одна есть.

– Старушка, так все старухи думают про места, где дороги сходятся. Если не дверь, то какое-нибудь другое ночное чудо.

– Это, похоже, ночь твоей глупости?

– Ты боишься его. Не помню, чтоб хоть когда замечал в тебе страх. Дай-ка лицо твое разглядеть. Вот она – правда, Соголон. Не скажу, что настроение у тебя кислое или что ты всегда так выглядишь. Я знаю, кто он такой. Малец этот.

– Aje o ma pa ita yi onyin auhe .

– Курице неведомо, когда ее сварят, так что, наверное, ей стоило бы к яйцу прислушаться, – сказал я и подмигнул Соголон. Та бросила на меня рассерженный взгляд.

– Ну так и кто же он? – спросила.

– Кто-то, кого этот самый Аеси изо всех сил старается найти раньше тебя. Может, чтоб убить его, может, чтоб украсть, только хочет он найти мальца так же сильно, как и ты. И все это указывает на Короля.

– Ты поверил бы этому, если бы такое я тебе рассказала?

– Нет.

– Королю нужно стереть из памяти Ночь Черепов, тот малец…

– Тот малец – это тот, за кем он всю дорогу гоняется. Возможно, Аеси поиски ведет по его указке, возможно, рыжеголовый дьявол действует в одиночку. Я прочел петиции Фумангуру.

– Нет никаких петиций.

– Ты слишком стара, чтоб в игры играть.

– Никто не мог их отыскать.

– И все ж я их прочел. В болтовне маленьких девочек изменнических слов больше.

– Тут не место.

– Зато тут время. При всем твоем ведьмачестве ты так и не сподобилась читать строку поверх строки.

– Говори проще, болван.

– Он делал записи молоком поверх уже написанного. Писал, что мальца надо взять в Мверу. Вот ты и уставилась на меня. Ишь, как затихла! Идите через Мверу, и пусть оно поглотит ваши следы – вот что он сказал.

– Да. Да. Ни один человек не составлял карту Мверу, и ни одно божество тоже. Малец был бы в безопасности.

– В безопасности он вполне и в аду мог бы быть.

– Тут есть дверь, Следопыт.

– Об этом мы уже говорили. Открой ее.

– Не могу – и никогда не могла. Только сангомам известны заклинания, что открывают двери. Ты уже дважды пускал его в ход, не лги.

– Первой была дверь, какую всего лишь ведьмы прятали. Ничего похожего на дверь в Конгор. Кто такой малец?

– Ты же сказал, что знаешь. Ты не знаешь. Но на тебе клеймо догадки. Открой эту дверь, и я обещаю рассказать тебе про то, что ты вычитал в архиве. Открой дверь.

Я отошел от нее в сторонку и оглянулся: все они смотрели на меня. Я сложил ладони в горсть пониже рта, словно собрался воды напиться, и прошептал то, чему меня научила Сангома. Дунул, а сам наполовину думал о том, как бесчувственная ночь оставит меня как дурака торчать тут, да еще и наполовину воображать, как прямо передо мной огнем нарисуется дверь. Высоко надо мной, выше дерева, сверкнула искра: будто два меча ударом вместе сошлись. Сверху пламя разошлось полукружьями на две стороны, пока оба по краям дороги не ударили. И потом пламя угасло.

– Вот так-то, ведьма, огонь потух, а двери нет. Потому что мы на перекрестке, где прежде всего никакой двери быть не положено. Знаю, что ты из низших, но ведь всего несколько дней назад и ты должна была видеть, что мы зовем дверью.