Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк [litres]

Чьи-то старческие пальцы легли мне на руку. Пальцы черные, как ночь.

– Бунши, – выдохнул я.

– Твой друг умер.

– Он не умер просто потому, что ты говоришь, что он умер. Или потому, что ты не считаешь, что его стоит спасать.

– Я вовсе не это имела в виду. Следопыт, они вышли на охоту за едой, а мы забрали у них последние припасы. Они не станут есть мальца, у кого сломана шея.

– Все равно я пойду.

– Даже если это означает твою смерть?

– Тебе-то что до того?

– Ты все еще человек, от кого великая польза. Эти твари наверняка убьют тебя, а какая будет польза от двух мертвых тел?

– Я пойду.

– Знаю. Но если уж тебе приспичило, по крайней мере, не будь видим.

– Ты нашлешь скрывающее заклятье?

– Разве я ведьма?

Я обернулся, подумав, что она ушла, пока влага не просочилась между пальцев моих ног. Луна подтягивала озеро на берег, я уверен. Потом вода поднялась мне до лодыжек, но обратно в озеро не утекла. Озерной воды не было вовсе, просто что-то черное, прохладное и сырое ползло вверх по моим ногам. Меня охватил страх, но всего на миг, и я дал ей укрыть себя. Бунши натянула свою кожу мне на икры до колен, вокруг и выше, укрыла мои бедра и живот, не пропуская ни кусочка моей кожи. По правде, мне это совсем не нравилось.

Она была холодна, холоднее озера, и все ж, глядя вниз, я хотел оказаться в озере, только чтобы увидеть себя подобием ее. Она дотянулась до моего горла и сдавила его так туго, что я шлепнул ее.

– Перестань пытаться убить меня, – сказал.

Она ослабила хватку, укрыла мои губы, лицо, потом голову.

– Зогбану в темноте видят плохо. Зато они запах чуют, слышат и чувствуют твое тепло.

Я думал, она будет мне поводырем, но она словно застыла. Далеко идти не пришлось.

Костер уже бушевал в небе. Один зогбану схватил Биби за голову и поднял его. В воздухе он держал половину Биби, грудь у того уже была вспорота, чтобы кишки удалить, ребра торчали, как у коровы, забитой ради праздника. Его насадили на вертел, и пламя ринулось ему навстречу.

Я погнал себя обратно в настоящее – и меня вырвало. Я встал на ноги. Рвало меня не со сна, виной тому был плот. И что за плот? Громадный курган из костей, земли и травы, похожий на маленький островок, такой не создать рукам человеческим. Леопард сидел на другой стороне, задрав ноги. Он глянул на меня, я глянул на него. Ни он, ни я не кивнули. Фумели сидел рядом с ним, но на меня он не смотрел. Уцелела всего одна вьючная лошадь, и наш рацион сократился наполовину. Разрисованная девочка сидела на коленях рядом со стоявшей Соголон. Плот-островок проседал немного там, где сидел О́го. Что это за штуковина, на чем мы плывем, хотел спросить я его, но понял, что ответ пришлось бы слушать до ночи. Соголон, стоявшая так, будто видела земли, нам незримые, без сомнения, управляла этой штукой при помощи волшебства. Разрисованная девочка смотрела на меня, кутаясь в кусок кожи.

– Ты тоже зверь, как и он? – спросила она, указывая на Леопарда.

– Ты про это? – Я показал на свой глаз. – Это от собаки, а не от кошки. И я не животное, я мужчина.

– Что такое мужчина и что такое женщина? – спросила девочка.

– Bingoyi yi kase nan, – хмыкнул я.

– Она мне это три раза ночью повторяла, даже во сне, – сказала девочка, тыча пальцем в Соголон.

– Дева – это животное, за каким охотятся, – сказал я.

– Я славное подношение…

– А то как же!

Все затихли настолько, что я слышал, как плещет вода под плотом. О́го обернулся. И начал:

– Что сказать, вопрос простой и ответ на него прост, разве что, когда…

– Уныл-О́го, не сейчас, – взмолился я. И повернулся к девочке: – Имя твое? Как зовут тебя?

– Высшие зовут меня Венин. Всех избранных зовут Венин. И он Венин, и она Венин. Великие матери и отцы еще до моего рождения назначили меня в жертву зогбану. С самого рождения и по сей день я жила в молитве, я и сейчас в молитве.

– Зогбану любят север Темноземья. Почему они на юге, да еще и по другую сторону Красного озера? Они не кочевники.

– Я избранная в жертву рогатым богам. Так было с моей матерью и матерью моей матери.

– Мать и мать матери… Как же ты здесь-то оказалась? Кто-нибудь напомнит мне, зачем мы взяли эту? – сказал я.

– Может, хватит задавать вопросы, когда ответ тебе известен? – выговорил Леопард.

– Да ну? Что б я без мудрого Леопарда делал! Так каков ответ, что мне уже известен?

– Они бы уже обгладывали косточки девочки и мальчишки. Они нас поджидали.

– Твой Барышник сказал им, что мы пожалуем, – бросил я Леопарду.

– Он не мой Барышник, – отозвался тот.

– Вы оба глупцы. Зачем посылать нас с заданием, а потом не дать нам его выполнить? – вмешалась Соголон.

– Он передумал.

Она нахмурилась. Не говорить же мне было, мол, Соголон, сказанное тобой – правда? Леопард кивнул.

– Ничто не указывает на предательство Барышника, – сказала она.

– А то! Зогбану просто за переменчивыми ветрами потянулись. Может, это был кто-то, кто сейчас на плоту. Или не на плоту.

Солнце стояло прямо над головой, и синь озера уходила вглубь. Бунши плавала в воде, я видел ее в глубокой синеве, кожа ее, что ночью казалась черной, теперь стала цвета индиго. Она рыбкой стремглав взлетала, выскакивая из воды, затем уходила вниз, далеко в одну сторону, потом в другую, потом обратно к самому плоту. Она походила на водные создания, каких я в реках видел. Плавник сразу от затылка и вниз по шее, плечи, груди и живот женские, зато от бедер на всю длину шел роскошный хвост огромной рыбины.

– Что она делает? – спросил я у Соголон, что до сего момента не удостаивала меня взгляда. Впереди видна была лишь линия, что отделяла водную гладь от неба, но она упорно не сводила с нее глаз.

– Ты рыбу не видел?

– Она не рыба.

– Она разговаривает с Чипфаламбулой. Упрашивает ее еще об одной милости: переправить нас на другой берег. Мы ведь тут без разрешения, в конце концов.

– Где без разрешения?

– Ты болван. На том, на чем плывем.

– Вот этом? – воскликнул я и пнул ногой землю.

То, как стояла она, с видом вождя какого-то, меня злило. Я прошел мимо нее вперед и сел. Тут склоны плота-кургана уходили под воду. Мне стала видна остальная, подводная, его часть. Не плота, а именно плавучего островка, каким правил ветер или колдовство. Две рыбины, может, с меня ростом, плыли впереди.

Дальше я увидел то, чего точно не видел. У погруженного островка прямо впереди, где я сидел, раскрылась щель и проглотила первую рыбину. Полсекунды она торчала, но отверстие ее счавкало. Под правой своей пяткой я увидел глаза, что смотрели вверх, на меня. Я вскочил. Жабры рыбы-острова открывались и закрывались. Еще ниже громадные плавники – каждый шире лодки – медленно шевелились в озерной воде, подводная половина была цвета утренней голубизны, а половина над водой цвета песка с землей.