Джон Норман - Мечники Гора

Я только пожал плечами.

— Вы, конечно, будете присутствовать, — сказал он мне.

— Почту за честь, — поклонился я.

— Ваши коллеги могут сопровождать вас, — добавил Лорд Нисида.

— Для них это тоже будет честью, — заверил я его.

— Будет много столов, — сообщил Лорд Нисида.

— Мужчины будут довольны, — кивнул я.

— Но посты должны быть выставлены, — предупредил он.

— Разумеется, — согласился я.

— А всё же жаль, — улыбнулся Лорд Нисида, — что наши гости не захватили с собой свободных женщин.

— Это точно, — усмехнулся я.

Иногда самонадеянные офицеры действительно берут с собой в полевые лагеря свободных женщин, компаньонок, куртизанок и тому подобных, и даже бывает, и весьма нередко, высокопоставленных свободных женщин, чтобы те поприсутствовали на пирах победы, получили шанс первыми предложить цену за захваченных женщин врага, чтобы сделать из них рабынь-служанок и так далее. В действительности, некоторые женщины сопровождают такие кампании в качестве бегства от скуки, поиска острых ощущений и приключений. Если нет возможности наблюдать за действиями мужчин с отдалённых, безопасных и удобных высот посредством подзорных труб Строителей, они остаются в своих шёлковых палатках, ожидая известий о победе, под надёжной охраной часовых в лагере. Иногда, конечно, дела могут пойти не так, как это было запланировано, и им приходится спешно оставлять свои высоты, к которым теперь приближаются враги, и в ужасе бежать вниз, рассеиваясь по долинам, убегая от преследующих их всадников. Они слышат вокруг визги кайил, крики мужчин, вопли своих сестёр, внезапный топот лап в траве за своей спиной, и затем резкий шорох вращающейся в полёте ловчей сети. А позже те, что остались в лагере с радостью видят приближающееся облако пыли, которое они принимают за возвращение их торжествующих войск. Но часовые в лагере понимают всё гораздо раньше их и спешно отбывают, чтобы сохранить свои мечи для защиты Домашнего Камня. А затем женщины обнаруживают, что лагерь окружён, палатки охвачены огнём, а вокруг них собрались мужчины, грубые незнакомцы, они смеются и кричат. Сундуки взламываются, драгоценные сосуды, пригоршни монет и драгоценностей расходятся по рукам. Шёлковые ткани свисают с мускулистых плеч. Амфоры выкопаны, аромат паги разливается по лагерю, и обычные воины, возможно впервые в жизни, пробуют редкое ка-ла-на, жадно заливая его в глотки, как простое кал-да. А женщин, любого статуса, хоть низкого происхождения, хоть из самых высоких слоёв общества, гонят плетями вместе с лагерными рабынями в центр почерневшего, догорающего лагеря, где все они по команде, должны раздеться, чтобы быть оцененными, словно на полевом рынке. Какая-нибудь женщина, властно, как привыкла, заговорив с рабыней, к своему удивлению получает от неё болезненную оплеуху. И затем, позже, нагих свободных женщин, планировавших попировать этой ночью в завоеванном городе, ведут в караване, подгоняя плетями, через ворота этого самого города.

— Кто же тогда будет подавать блюда на пиру? — осведомился Таджима.

— Женщины, конечно, — ответил Лорд Нисида. — Для чего ещё они хороши?

— Для удовольствия, — предложил я.

— Верно, — согласился он, — это тоже хорошее назначение для женщин.

— Для рабынь, конечно, — уточнил я.

— Увы, да, — притворно вздохнул Лорд Нисида. — Нам придётся суметь обойтись рабынями. Безусловно, мы могли бы освободить их всех, сделать так, чтобы они служили нам, как свободные женщины, а затем повторно поработить.

— Я думаю, что рабыни и так справятся, — усмехнулся я.

— Это точно, — улыбнулся Лорд Нисида. — Почему мы должны предоставлять рабыне даже мгновение свободы?

Пожалуй, я включу в повествование, для тех, кому это могло бы быть интересно, следующий короткий, ритуальный диалог, в форме вопрос-ответ, который, в некоторых городах, обычно происходит между господином и его рабыней.

— Для чего Ты нужна?

— Чтобы служить вам и доставлять вам удовольствие, Господин.

Этот обмен фразами чаще всего происходит утром, когда девушка первый раз на день встаёт на колени перед своим хозяином.

В некотором смысле с этого начинается её день. Также, сказать это, конечно, от неё могут потребовать в любое время, перед едой, перед подачей вина, перед тем, как уложить её спать или использовать и так далее.

Я предположил, что Таджиме было крайне интересно, могла ли Сумомо прислуживать на таком банкете.

Конечно, не могла. Она была контрактной женщиной, а они выше таких вульгарных занятий.

Внезапно, издалека, до нас донёсся трубный рёв тарлариона.

Пока мы беседовали и шутили, люди Лорда Нисиды систематически зачищали каждое строение, как в жилой зоне, так и в тех, которые окружали тренировочную площадку.

— Кажется, урты прятались в стойлах, — констатировал Таджима.

— Они пытаются сбежать под прикрытием, доведённых до паники тарларионов! — догадался Пертинакс.

С того места, где мы стояли, нам были видны сгрудившихся огромные туши испуганно ревевших тарларионов, которые, толкая друг друга, вываливались из ворот сарая. Поблизости стояли асигару с глефами наперевес. Среди тарларионов мелькали фигуры людей. Один, как мне показалось, упал и был растоптан.

— Маргарет! Маргарет! — вдруг дико закричал Пертинакс и бросился туда.

— С Вашего разрешения? — спросил я Лорда Нисиду.

— Конечно, — кивнул тот, и мы с Таджимой поспешили вслед за Пертинаксом.

Нас сопровождали кое-кто из наёмников и несколько асигару с глефами.

— Подожди! — крикнул я Пертинаксу, который был готов сломя голову влететь внутрь сарая.

Он выхватил из ножен короткий меч.

— Не стой как мишень на пороге, — укорил я его.

Лорд Нисида остался в центре тарнового лагеря, координируя действия своих офицеров и людей. С пани он говорил напрямую, а с наемниками общался через их офицеров.

Пыль, поднятая тарларионами, стояла столбом, висела вокруг нас густым серым туманом, медленно оседая на пол.

Сильный, характерный запах, стоявший в сарае бил в нос. Мужчины кашляли. Пертинакс тёр глаза.

До сумерек оставалось не больше ана.

Неподалёку толпились работники этого сарая, и тех, что были из пани, младший офицер, отправил их собирать испуганных, сбитых с толку тарларионов. Их сопровождали асигару, на случай если они столкнутся с беглецами. Некоторым, конечно, удалось скрыться. Я был уверен, разумеется, что последнее, чего хотели бы такие беглецы, это встреча с асигару Лорда Нисиды. Более вероятно, что они предпочли бы им опасности леса и голодных хищников. Подозреваю, что немногие из них нашли дорогу к своим Домашним Камням, если, конечно, они таковые имели. К счастью, выпущенные гигантские тягловые животные, дезориентированные, фыркающие и ревущие, не были направлены к строениям или к центру лагеря, иначе, чтобы спасти его от полного разрушения, возможно, их пришлось бы подрубить им ноги. Я не сомневался, что сотни вешек ограждения были снесены, но надеялся, что это не приведёт к вторжению ларлов, прежде охранявших окрестности. Небольшие деревянные постройки, каковыми было большинство домов в лагере, не выстояли бы перед массой и инерцией испуганных, неуправляемых, мчащихся тарларионов. Фактически, такое животное едва ли заметило бы препятствие на своём пути, просто проигнорировав это, пробиваясь через него, как могло бы пробиваться сквозь кусты или штакетник. Инерция тарлариона огромна. Такого зверя невозможно повернуть и остановить с той же лёгкостью, как можно было бы, скажем, кайилу или лошадь. Взбесившимся тарларионом управлять трудно. Это примерно как пытаться уговаривать или контролировать валун, катящийся с горы. Тяглового тарлариона, обычно ведут медленно и осмотрительно. Военная разновидность, зачастую вырастает ещё больше тягловых ящеров. Их используют в атаке. Мало что может выстоять против них, если встретить такую атаку на неприготовленной, равнинной местности. Войска, открыто стоящие в поле, попав под такую атаку, обычно пытаются разойтись и дать им дорогу, чтобы напасть на них сзади. Если у отряда есть время на подготовку, то офицеры отводят солдат на неровную площадку, организуют рытьё рвов, установку наклонных кольев и прочие методы. Если натиск тарларионов удаётся замедлить или даже остановить, то на них нападают специальные команды, с широкими топорами на длинных рукоятях, разработанными специально, чтобы повредить или отрубить ногу. Что до меня, так никогда не был сторонником применения тарларионов в сражении. Если они ранены, сбиты с толку, то они впадают в панику и перестают поддаваться контролю, и в результате, с большой долей вероятности, могут повернуть и ударить по своим собственным войскам. Им по большому счёту безразлично кого давить, врагов или друзей, в чьих порядках в своих или чужих сеять хаос и смерть на своём пути. Некоторые кайилы, кстати, становятся почти неуправляемыми в присутствии тарлариона, если они с ними незнакомы. Эта, казалось бы, неважная странность решила судьбы больше чем одного сражения. Поэтому тачаки, да и другие Народы Фургонов, насколько я знаю, приучают своих кайил к виду и запаху тарларионов, обычно используя для этого ящеров, взятых их караванов, на которые совершают набеги.