Джон Норман - Мечники Гора

Я предположил, что некоторых из рабынь, бывших свободных женщинах Ара, привезённых Торгусом и его товарищами, с которыми я столкнулся на берегу, если они ещё не были разобраны частными владельцам, можно найти на циновках такого рабского дома. Далеко забросила судьба бывших изменниц, спекулянток и коллаборационисток, от их богатств и паланкинов, от их тонких яств и сладких вин, от их садов на балконах и квартир в высоких башнях. Кардинально изменило их жизнь, как, несомненно, и жизнь многих других, народное восстание в Аре. Так что пусть теперь их шеи почувствуют на себе несгибаемое кольцо рабской стали плотно прилегающее к горлу, и пусть они лежат в темноте, ожидая, когда их осветит тонкий огонёк свечи, и они получат приказ ползти на коленях и целовать ноги очередного клиента, и надеяться, что он будет ими доволен.

Затем моё внимание привлёк человек, неподвижно стоявший перед опутанным верёвками тарном. Клюв гиганта был развязан, и он поднял свою когтистую лапу, словно собирался схватить стоявшего перед ним смельчака. Тарн открывал и со щелчком закрывал свой огромный, острый как бритва, клюв. Падая на табука, тарн ударом лапы ломает ему спинной хребет, а затем клювом, словно секатором, перерезает его шею. У мужчины не было при себе ни палки, ни прута, ни дубинки. Фактически, он был беззащитен перед птицей, реши та напасть. Не хотел бы я оказаться на его месте. Внезапно тарн закричал, страшно, угрожающе. В конце его крик перешёл в почти змеиное шипение. Этот звук предназначен для того, чтобы устрашить противника. Это весьма распространено во внутривидовых стычках. По этому звуку меньшая птица, или младшая, или менее агрессивная, обычно отступает. Такая реакция, по-видимому, будет принята благосклонно. Если нет, то с их стае, скорее всего, станет на одного самца меньше. Конечно, не факт, что самец, отступивший сегодня, отступит и завтра, и тогда дело кончится смертельной битвой гигантов, и горе побеждённому. Однако, в конце концов, младшая птица может оказаться сильнее и решительнее, а старик, рано или поздно, ослабеет, и тогда новый небесный Убар, стоя над дрожащим телом своего поверженного противника, будет кричать о своей победе и своих правах на власть в стае.

Но мужчина, несмотря на угрозу, явно исходившую от тарна, даже не пошевелился.

— Он станет тарнсмэном, — констатировал я.

— Я тоже так думаю, — поддержал меня Таджима.

Вдруг храбрец, протянул руку и потрогал клюв птицы. Тарн, как будто озадаченный такой наглостью, оставил это действие без последствий. Трудно не показать свой страх стоя перед таким монстром, но крайне опасно его показать. Тарн, так и многие хищники, может почувствовать страх, и это может вызвать его агрессию. Стоявший перед тарном, конечно, не был ни другой птицей, ни табуком, ни верром, он был другой формой жизни, человеком, не то, чтобы неизвестным для тарна видом добычи, просто существом, обычно не входящим в его рацион. Кроме того, тарн обычно нападает с воздуха. Известны случай, когда табуки спокойно паслись в присутствии сидящего тарна.

Мужчина приобнял, насколько ему хватило рук склонённую к нему огромную голову. Глаз птицы сверкнул злобой, но голову она не убрала. Тогда человек начал поглаживать перья гиганта. Тарн поднял было свою увенчанную гребнем голову к небу, но затем снова опустил, по-видимому, почувствовав удовольствие от прикосновения мужчины. Я не мог слышать, но я предположил, что человек говорил ему что-то успокаивающее. Человеческая речь, а ещё лучше плавное тихое пение, может успокоить встревоженного тарна. Девушки, которым иногда поручают присматривать за тарновыми вольерами, по вечерам, после кормления, что-нибудь напевают своим подопечным. Иногда трудно понять, когда тарн спит, а когда бодрствует, поскольку он, так и многие птицы, спит с открытыми глазами. Безусловно, он, очевидно, ничего в этот момент не видит, даже несмотря на то, что глаза открыты. Это в чём-то похоже на окно, через которое никто не смотрит. Порой спящий тарн может тревожно двигаться, вскидывать голову, сжимать лапу, иногда оставляя царапины на полу вольеры. Можно предположить, что птицы видят сны, в которых они, несомненно, летают, возможно, и охотятся. Некоторые люди, кстати, тоже иногда спят с открытыми глазами. Это может несколько нервировать наблюдателя. Безусловно, лунатики тоже спят с открытыми глазами, но, как раз они-то при этом явно всё видят, учитывая то, как они минуют препятствия.

— Я хотел бы, чтобы Вы осмотрели учебную зону и тарнов, — сказал Таджима. — В настоящий момент здесь найдётся немного работы для вас, но будем рады вам всякий раз, когда Вы пожелаете посетить это место. Обучение продолжается. Кроме того, мы ожидаем прибытия большой партии кожи для сёдел и сбруй. И как только у нас наберётся сотня или больше мужчин, полетевших на тарне и при этом выживших, мы перейдём к следующей ступени и попытаемся сформировать прайд всадников, из которого вам предстоит создать отряд тарновой кавалерии.

Выражение «прайд» в данном контексте, было, своего рода, метафорой. Дело в том, что прайдом называют группу ларлов. Термин является гореанским, но, как и очень многие слова в языке Гора, что не удивительно, учитывая путешествия приобретения, он был взят с другого языка, в данном случае, из английского.

— Я уже жажду приступить к делу, — заверил его я.

Признаться, я уже давно задумывался о возможных новшествах, как в тактике применения тарнов, так и в вооружении всадников. На мой взгляд, тарнсмэн по-прежнему оставался по сути посаженным в седло пехотинцем, не более чем пассажиром птицы, а не органичной частью единой боевой системы. В качестве аналогии, хотя и довольно несовершенной, можно было бы привести переход, который произошёл кавалерии с изобретением стремени. Тогда из второстепенного рода войск, служащего для поддержки, разведки, беспокоящих действий и преследования бегущего врага, кавалерия превратилась в основной род, в рыцарскую конницу, шокирующую, сметающую всё на своём пути, раскалывающую и крушащую сомкнутые ряды пехоты. Роль такой конницы на Горе, конечно, играла тарларионовая кавалерия. Но я много думал над тем, как можно было бы реформировать тарновую кавалерию. Например, мне казалось, что логично было бы изучить и применить на практике тактику летучих отрядов тачаков с их внезапными наскоками и мгновенными отходами. Кроме того, нужно было что-то делать с метательным оружием тарнсмэна. Большой или, как его ещё называют, крестьянский лук, в седле непрактичен, а арбалет, обычное оружие всадника, в полёте было трудно перезарядить, соответственно, его скорострельность была крайне неудовлетворительна. Обычной практикой была та, при которой, выстрелив из своего арбалета, тарнсмэн выходил из боя, чтобы натянуть тетиву, рычагом, лебёдкой или с помощью ноги и стремени, что было быстрее, но давало меньшую мощность. А потом ещё и следовало произвести дополнительную операцию, закрепить болт на направляющей. В любом случае, по моему мнению, скорострельность была непозволительно низкой.