Джон Норман - Мечники Гора

Наиболее интересными для меня, конечно, были вольеры, которых в этом месте было несколько. В целом, это были импровизированные сооружения. Попросту области, огороженные верёвочными сетями, натянутыми между деревьями и большими, мощными столбами, несомненно, прежде бывшими местными деревьями, очищенными от коры и веток. Понятно, что использование верёвочных сетей, а не проволочных, было связано с желанием не повредить птиц. Противотарновая проволока, например, часто используемая, чтобы «покрыть крышу города», то есть защититься это от нападений с воздуха, почти невидима, и может легко срезать крыло пикирующей птицы. Есть и более легкая форма проволоки, называемая «рабской проволокой», но от этого она не становится менее опасной. Раб или рабыня, пытающиеся пробраться через такую проволоку, вероятно, окажутся порезанными в клочья и совершенно беспомощными внутри её витков. Всё что им останется, это жалобно просить о пощаде и помощи.

Две вольеры представляли собой большие конуса, сформированные из лёгких металлических трубок, соединённых в единую конструкцию. Это был весьма типичный вид вольера, встречающегося в открытых лагерях. Я предположил, что детали для них были приобретены в Тентисе, потом доставлены на побережье фургонами, а затем уже на север в трюме судна, как, несомненно, и многое другое, оказавшееся здесь снабжение.

— Я смотрю, у вас здесь много тарнов, — заметил я.

— В данный момент уже больше полутора сотен, — сообщил мне Таджима, — и ещё больше должны быть доставлены.

— А тарнсмэны есть? — спросил я.

— Их немного, — вздохнул он, — и все они из ваших людей. Моим ещё предстоит научиться управлять тарнами.

Обучение происходило на открытой площадке.

Между двумя наборами столбов были натянуты верёвки с закреплённой на них парой сёдел, в каждом из которых сидел мужчина. Курсантов раскачивало из стороны в сторону, швыряло то вниз, то вверх, вращало вокруг оси. Этими движениями управлял другие, дёргая за определённые верёвки. Парни продержались недолго, вскоре вылетев из сёдел и рухнув на песок с высоты порядка десяти футов. Их место тут же заняли другие. А двоих упавших поставили на узкую доску, лежавшую в стороне, и заставили пройти по ней до конца, под крики и проклятия, летевшие со всех сторон. Едва один из них упал с доски, по-видимому, от головокружения, на него набросились со стрекалами.

— Нормальное тарновое седло, — прокомментировал я, — имеет страховочный ремень. Если он пристёгнут, то выпасть из седла невозможно.

— Верно, — согласился Таджима. — Но что, если ремень будет перерезан в сражении?

— Тогда, если есть риск падения, всадник хватается за одно из седельных колец, — пожал я плечами.

— Да, — кивнул Таджима, — но те, которые только что упали, как мне кажется, выпустили кольцо.

— Верно, — улыбнулся я.

— Так что позвольте им улучшить свои навыки, — сказал Таджима.

— Верно, — вынужден был признать я.

Лучше изучить это, когда тебе угрожает падение на песок не более чем с десятифутовой высоты, чем когда тебя от земли отделяет пропасть в тысячи футов.

Второй из людей Таджимы, упал с доски, после чего, не сопротивляясь, перенёс насмешки и удары.

— Меня так не обучали, — сообщил я Таджиме.

— В этом не было необходимости, — развёл руками тот. — Такое обучение опозорило бы вас.

— В каком смысле? — не понял я его.

— В ваших венах, — пояснил он, — течёт кровь воинов, тарнсмэнов.

— Ну и что? — снова не понял я.

— Никто, — сказал мой собеседник, — не учит тарна летать, а кайилу скакать.

Другой конец открытой учебной площадки, занимали несколько тарнов, некоторые со связанными крыльями, другие, продвинувшиеся дальше в процессе их обучении, с прикованными цепями к когтистым лапам тяжёлыми брёвнами, удерживаемыми верёвочными петлями, накинутыми на шеи так, чтобы если тарн попробует напасть на одного тренера, его могли бы удержать трое или четверо других.

— Я не вижу тарновых стрекал, — констатировал я.

— Их нет, — пояснил Таджима. — Механизм может дать сбой, заряд в батарее закончиться. Лучше использовать простую палку или даже прут, для ударов по щеке или по клюву. К тому же использование стрекала, сопровождается снопом искр, что ночью может привлечь внимание.

В другом месте я заметил человека, восседавшего на птице, которая была привязана и лишена возможности взлететь, как и все остальные здесь. Клюв тарна был завязан так, чтобы он не мог, повернувшись, схватить всадника. Стоило гиганту повернуть голову, как следовал мощный удар по стороне головы. Чуть дальше другой товарища, занимался приучением птицы к использованию сбруи, колец и ремней, которыми он двигал голову птицы, вверх-вниз, вправо-влево.

— Я не заметил здесь рабынь, — сказал я. — Я думал, что их могли бы использовать для удовольствия мужчин, приготовления пищи, наполнения бака водой и прочих надобностей.

— Поблизости от тарнов, — усмехнулся Таджима, — женщин лучше держать в капюшоне и связанными.

— Несомненно, в целом с этим не поспоришь, — признал я.

Известно, что большинство женщин боялось тарнов панически, и небезосновательно. Особенно это касалось умных женщин, наделённых образным мышлением, и хорошо знающих об опасности этой птицы и своей собственной незначительности, слабости и уязвимости. Фактически, для многих из женщин единственный их опыт полёта на тарне, ограничивался тем, что они голыми свисали с одного из пары колец, имеющихся с каждой стороны седла, или же, если они были единственным трофеем, то будучи уложенными на спину поперёк седла, привязанными за запястья и лодыжки прямо перед своим похитителем, извивались и вскрикивали под его праздной лаской, во время долгого обратного пути к его городу или лагерю. Разумеется, не столь страшно, путешествовать привязанной в тарновой корзине, подвешенной под брюхом тарна, обычно грузовой птицы.

— В городах, местами используют рабынь для работ в вольерах, — сказал я. — Оказывается, со временем они тоже привыкают к тарнам.

— Они примерно как стойловые шлюхи? — уточнил Таджима.

— Да, — кивнул я, вспомнив о прежней Мисс Вентворт, которая теперь, технически, как раз и была такой шлюхой.

— Еду сюда привозят мужчины, — сообщил Таджима, — на телеге, запряжённой тарларионом, а если кто-то желает, то он может прогуляться до столовой в главный лагерь.

— Уверен, — усмехнулся я, — там же можно несколько приглушить и муки другого голода.

— Если Вы подразумеваете муки того голода, который связан с рабынями, — улыбнулся Таджима. — То в рабских домах вдоль стен уложены циновки, и у каждой циновки есть своё кольцо, цепь и рабыня. Поскольку внутри темно, то следует взять с собой свечу, чтобы выбрать рабыню по вкусу. Кроме того, каждому входящему в дом, выдают стрекало, которое можно применить, если он не будет удовлетворён обслуживанием. Само собой, по выходе стрекало надо сдать.