Джон Норман - Кюр Гора

Только говорить она не могла.

И землянка почувствовала, что, если бы он заговорил с нею в неком окружении, вроде ковра в палатке туарега или мраморного пола римской виллы, и она немедленно опустилась бы перед ним на колени, и пылко, умиротворяюще, прижалась губами к его ногам.

Она смотрела в глаза доминирующего самца. Впервые в своей жизни, она увидела глаза мужчины, который был по своей природе господином для таких как она, для женщин.

Это не мог быть, подумала она, мужчина Земли. Его глаза не могли быть глазами мужчины Земли. Их них на женщину смотрела твёрдость и власть.

Перед ними она вдруг почувствовала себя маленькой, беспомощной, уязвимой, женственной и слабой. Никогда прежде не чувствовала она себя так, как перед этим мужчиной, настолько контролируемой, настолько слабой, настолько женственной.

Она чувствовала его тысячекратное превосходство над собой.

И чем же тогда могли быть, такие как она, для такого как он? И она подозревала, что знала ответ.

Где она прежде могла видеть такие глаза? Быть может, в своих снах?

И тут она ощутила себя оцененной. Она задрожала ещё сильнее.

Конечно, здесь было вовлечено нечто большее, чем просто глаза доминирующего самца, рассматривавшего самку.

Безусловно, само по себе это могло быть отвратительно для неё. Кому понравилось бы узнать, что тебя рассматривают так, как можно было бы смотреть на собственность, на что-то желанное, чем можно было бы владеть, и что могло бы естественно принадлежать. Но здесь было вовлечено нечто гораздо большее. Вспомним, что она была отобрана как достойная данного конкретного мужчины, и что они должны были оказаться привлекательны друг для друга, непреодолимо, мучительно. Фактически, она была той шлюхой, к которой он мог бы стремиться в своих снах. И точно так же он сам был для неё, в таких же снах, тем, к чьим ногам она будет готова броситься, чтобы встать на колени и прижаться к ним своими тёплыми мягкими губами, в надежде, что её сочтут удовлетворительной. Она казалась ему той женщиной, чье горло было создано для его ошейника. А он был для неё тем, чей ошейник было выкован для её горла.

Брюнетка нашла эти моменты, эти внезапные эмоции и чувства, беспрецедентные и необъяснимые, постыдными, шокирующими, подавляющими.

К ней внезапный пришло понимание того, что она принадлежала ошейнику, рабскому ошейнику, и что такие как она была законной собственностью таких как он.

И он, также, хотя это было не столь заметно рассматривал это испуганное, красивое, раздетое животное с необыкновенной тщательностью. И у него не возникало каких-либо сомнений относительно её пригодности. Такие женщины просто созданы для невольничьего рынка. Это совершенно правильно для них. Они должны оказаться там, чтобы быть уведёнными оттуда владельцами.

Каково было бы иметь её у своих ног?

Как вышло, поражённо думал он, что столь чрезвычайно привлекательная и соблазнительная шлюха оказалась перед ним.

И какой уникальной, особенной, она ему казалась!

Сказать, что ему было приятно смотреть на неё, это не сказать ничего. Он получал удовольствие от одного её вида.

Она была обещанием.

Конечности таких женщин словно взывают о цепях, а их горла умоляют об ошейниках. Такие как она становятся цельными только у ног мужчины.

И здесь, в этом месте и в том виде, в каком она была, она должна быть рабыней! И она должна быть его!

Несомненно, будь они снаружи, он быстро бы привёл её в свои цепи.

Но уже в следующий момент, внезапно, его охватили подозрения.

Насколько велика вероятность того, что эта женщина случайно оказалась в одном контейнере с ним? Красивых рабынь было много, на Горе не трудно найти их. Он был мужчиной богатым и сильным, и даже капитаном Порт-Кара, владельцем многих судов, он владел множеством клеймёных красоток, приобретая их и избавляясь от них на рынках, стоило ему только захотеть. Однако эта женщина заняла бы особое место среди небольшого количества тех, кого он счёл бы наиболее мучительно желанными. Пожалуй, она была одной из самых волнующих шлюх, которых он когда-либо видел. Всё в ней, казалось, умоляло забрать её в собственность, владеть ею. Царствующие Жрецы могли поместить сюда любую из тысяч шлюх в ошейниках, но они посадили эту, казавшуюся особенной именно для него, словно созданную по заказу, по чертежам из его снов. Возможно, так оно и было! Не могли ли Царствующие Жрецы, посредством своей магии, узнать о таких вещах? В конце концов, разве случай этой женщины не указывает на то, что они получили доступ к его собственным потребностям, фантазиям и снам?

Тэрл внезапно осознал, что совпадение было слишком полным, слишком точным.

«В этом, — сердито заключил он, — чётко просматривается рука Царствующих Жрецов. Я должен быть настороже!»

Девушка, тем временем, изо всех сил пыталась вернуть себе прежний контроль над своими чувствами, почему-то потерянный ею перед этим мужчиной. Но он, казалось, был расплющен и утерян безвозвратно.

В голове метались и путались мысли, картинки и образы, в которых она была в его руках. И её внезапно озарило, что она, окажись в его объятиях, будет мокрой и подпрыгивающей, превратившись в не больше чем беспомощную, управляемую игрушку, в бессмысленную рабыню.

Осознание этого помогло ей собрать волю и попытаться отогнать от себя столь радикальные и тревожащие мысли.

Все мелкие, обильные, иссушающие провалы её бывшей жизни промелькнули перед её мысленным взором, обличая и обвиняя её.

У неё, как у женщины, всегда была власть. И вот теперь она должна была воспользоваться этим своим преимуществом. Мужчины были слабаками.

И она всё-таки улыбнулась этому животному запертому вместе с ней в этом контейнере.

Понятно, что только он был способен защитить её от другой женщины, которая погула брюнетку до колик.

Вот только он почему-то не улыбнулся в ответ.

Это смутило женщину.

Её улыбки всегда работали как счастливая монета, за которую легко покупались удобства и положение.

Но он, казалось, видел сквозь фальшивость этого.

Он что-то сказал ей, и в его голосе, казалось, звучала неприязнь. Несомненно, он говорил пр-гореански, поскольку она отрицательно покачала головой, указывая на своё непонимание. Тогда уже заговорила брюнетка, по-видимому, надеясь, что будет, так или иначе, понята. Понятно, что она говорила с ним по-английски, на том языке, который распространён в одной из вышеупомянутых Англий. Впервые она добилась положительной реакции от своего сдержанного, хмурого собеседника. Судя по всему, мужчина не ожидал, что она будет сведущей в том языке, который столь редко можно услышать на Горе. Дело в том, что это был и его собственный родной язык, что не могло не вызвать его удивления и не усилить его подозрений. Тэрл Кэбот, следует отметить не был гореанином по рождению. Мне говорили, что он даже говорит по-гореански с акцентом, но такая тонкость, как мне кажется, не имеет никакого значения. Я слышал, что даже среди гореан родившихся на Горе существует множество акцентов. В любом случае тот факт, что женщина говорила на его родном языке, вместе с уже отмеченным к настоящему времени совершенством её лица и фигуры, казалось подстроенных, если можно так выразиться, под его собственные вкусы, недвусмысленно намекало ему на то, что её присутствие в контейнере, как несомненно, и блондинки, не было вопросом простой случайности, но играло некую роль, которой предстояло быть сыгранной в планах Царствующих Жрецов. Разумеется, он не думал, как мы первоначально предположили, что эти девушки были ему своего рода подарком или даже простой уступкой одному из его аппетитов.