Джон Норман - Приз Гора

— Спасибо.

Дара подняла голову и изумлённо уставилась на неё. Похоже, девушка окончательно запуталась в вопросе своего положения среди рабынь в этой палатке. По-видимому, перед добавлением Эллен к списку танцовщиц, именно Дара числилась там последней и, следовательно, это позволяло предположить, что она является лучшей, поскольку чаще всего лучших приберегают напоследок. Быть может, именно из-за этого, по крайней мере частично, выйдя в круг первый раз, она танцевала столь небрежно. Просто её до глубины души возмутило это неожиданное оттеснение с привилегированной для танцовщицы позиции. Но вот теперь, после того как её выпороли за первое выступление, и по возвращению в гримёрку после второго, Эллен, простая варварка, сместившая её с выгодного положения, заговорила с ней так свободно и резко, причём явно с разрешения внутреннего надсмотрщика.

— На выход, живо! — прикрикнул мужчина на Эллен, и в его голосе прорезались нотки раздражения.

— Да, Господин! — отозвалась Эллен и сквозь щель в шёлковых занавесках выскочила на песок.

В свой первый выход Эллен лишь на мгновение показала себя мужчинам и тут же скрылась под вуалью, в конечном итоге, после начального, ясного и безошибочного признания своей презренной неволи перед ними, дабы они не имели поводов для сомнений относительно того, чем она являлась и кем себя признавала, девушка прошлась по кругу смотря на всех свысока с холодной, заносчивой, королевской гордостью, вышагивая нагло и заносчивой, как и положено самодовольной, тщеславной свободной женщине, несомненно представительнице высшей касты, надёжно прикрытой её статусом и положением в обществе, полностью уверенной в своей важности и безопасности. А в конце, уходя в гримёрку, она ещё и горделиво вскинула скрытую под вуалью голову. Та Эллен, что появилась перед зрителями на сей раз разительно отличалась от прежней. Наглая уверенность сменилась откровенным испугом. Её руки, словно в нерешительности, тянули вуаль то в одну, то в другую сторону, тем самым, то позволяя мужчинам заметить мелькнувшие из-под ткани черты лица, то снова быстро скрывая их. Могло показаться, что двое или трое невидимых мужчин, пытались сорвать с неё покрывала, а девушка, боролась с ними, пытаясь вернуть ткань на место. Наконец, Эллен, кружась на песке в такт музыке, размотала вуаль и скинула её на плечи и, запрокинув голову, изобразила муку, страдания и протест, однако теперь её лицо уже было выставлено перед мужчинами. Выглядело это так, как если бы гореанская свободная женщина, представительница высшей касты, оказалась подвергнута наихудшей их возможных для неё судеб. Её лицо было публично обнажено! Она предстала перед мужчинами с открытым лицом! Её лицо было голым, со всей его красотой и открытостью, изящной и тонкой выразительностью, со всем, что оно могло бы сказать о её внутренней жизни, эмоциях и чувствах, интересах и страхах, надеждах и удовольствиях, проблемах и планах было публично выставлено напоказ. Всё это было обнажено, раздето, совершенно голо, совсем как у рабыни. Весьма интересен гореанский взгляд на то, что женщины Земли, по крайней мере в большинстве своём, не скрывают себя под вуалью, а ходят, и даже публично, с открытыми лицами. Этот факт кажется просто непостижимым для среднего гореанина. На Горе, в противоположность Земле, как Вы, несомненно, к настоящему моменту уже поняли, подобное поведение, то есть неношение вуали, практикуется, а точнее фактически налагается, причём во многих городах на законодательном уровне, на рабынь. Такой запрет на вуаль обусловлен тем, что она рассматривается как один из предметов одежды свободных женщин. В действительности, кое-где появление рабыни в одежде свободной женщины может быть классифицировано преступлением, караемым смертной казнью. Отказ же большинства женщин Земли, скрывать свои лица расценивается как акт бесстыдства. Это является одной из нескольких причин, наряду с незнанием гореанского языка, заставляющих гореан считать землянок варварками и прирождёнными рабынями, а Землю — планетой рабынь. Разве то, что они ходят столь нагло выставляя себя на всеобщее обозрение не свидетельствует об их намерении предложить себя для оценки работорговцев? Разве это не способ искать ошейник и просить о нём? Надо ли говорить, как гореанские работорговцы, промышляющие на Земле благодарны за этот обычай, столь облегчающий им поиск и оценку живого товара вдали от Гора. Теперь, лишившись прикрытия лица, Эллен принялась изображать, словно она изо всех сил пытается бороться со своими явными, но невидимыми противниками, цепляясь за вуаль и удерживая её плотно прижатой к плечам и телу. Кто именно мог срывать ткань с её тела? Могли ли это быть некие незримые противники, сильные, но не до конца уверенные в своих действиях, или это её собственные потребности, решившие, несмотря на её осознанное желание поступить с ней по-своему, жестоко и безжалостно низвергнуть свою хозяйку к отрицаемой, но лелеемой сущности её существа? А может это были чьи-то невидимые руки, принадлежавшие одному из тех, кто собрался внутри огороженного шёлковым занавесом круга, и теперь решил убедиться, что она стала женщиной? По чуть-чуть, извиваясь, вращаясь, изгибаясь под музыку, изображая отчаянную борьбу и сопротивление, порой побеждая, но чаще уступая, Эллен в конце концов потерпела поражение, и вуаль плавно стекла на песок позади неё. Теперь девушка предстала перед мужчинами прикрытой лишь танцевальным шёлком рабыней, с колокольчиками на ноге, в развевающейся юбке, открытой на левом боку, с высоко приподнятой хальтером грудью и бусами на шее. На мгновение замерев, Эллен заметалась по кругу, бросаясь из стороны в сторону, иногда вплотную приближаясь к мужчинам, так что они могли дотянуться и дотягивались до неё, но она сразу отскакивала к центру, словно в страхе. Девушка выглядела испуганной, обезумевшей от ужаса, казалось, она вот-вот повернётся и попытается убежать, но каждый раз как будто что-то преграждало ей путь. На это ясно указывали все её жесты и гримасы, кроме того, она ненавязчиво и тонко старалась привлечь внимание к тому факту, что её кисти рук и запястья обнажены. И пусть большинство мужчин, вероятно, даже не замечало этого, но они, скорее всего, отметили это на неком подсознательном уровне, и непременно вспомнят об этом позже.

Вдруг Эллен замерла примерно в центре круга и обвела взглядом толпу. Одновременно смолкла и музыка. Девушка сделала шажок назад, затем ещё один. Цехарист подчеркнул эти шаги ударами по струнам. Губы Эллен задрожали, и она выставила перед собой руку, как будто пытаясь остановить кого-то, приближавшегося к ней спереди. Затем она, повернула голову влево, словно заметив, что кто-то приближается к ней и оттуда. Эллен, казалось, сковал ужас, либо она окончательно обессилела и была не в состоянии убегать. А через мгновение она резко опустила левое плечо и испуганно уставилась на своё левое запястье, всем своим видом демонстрируя, что оно оказалось в чьём-то захвате. Девушка подняла взгляд, в котором читалась тревога и страхом, на своего невидимого похитителя. Вдруг, стремительным движением, сопровождаемым взрывом музыки, Эллен, казалось, была повёрнута на месте, и остановлена спиной к своим невидимым противникам. Она ещё делала отчаянные попытки сопротивления, но её руки уже были скрещены, а запястья чуть приподняты за спиной. И как бы пленница не крутила ими, как бы ни пыталась изо всех сил освободить их, они так и остались там. Эллен оглянулась и бросила ошеломлённый взгляд назад, поверх плеча, на якобы стоявшего там сильного и безжалостного похитителя. И в конце она сыграла, как её спотыкающуюся, закованную в наручники, проволоки к просвету в занавесе, за которым скрывалась гримёрка, и впихнули туда.