Джон Норман - Приз Гора

— А вот интересно, — хмыкнул он, — понимает ли кто-либо из женщин, или из рабынь, торжество доминирования, ничем не замутнённые восторг, блеск, радость обладания женщиной.

— Иногда я думаю, что у меня есть некоторое понимание этого, Господин, — ответила Эллен. — И это Вы, тот кому я принадлежу, и это я — та, кому Вы приказываете. Это волнует меня и возвышает. Несомненно, это оказывает подобный эффект и на мужчину. Разве мы не подходим друг другу? Разве мы не две части единого целого? Разве мы не бессмысленны один без другого, но становимся цельными вместе? Разве мы не замок к вашему ключу, а вы не ключ от нашего замка? Только Вы можете открыть нас для нас самих, и только мы можем показать вам полное значение вашего ключа.

— До рассвета осталось совсем немного, — заметил Селий Арконий.

— Да, Господин, — вздохнула девушка.

— Нам надо отдохнуть, — сказал он.

— Да, Господин, — отозвалась Эллен.

Она не думала, что Селий Арконий спал в ту ночь. По крайней мере, сама она точно не сомкнула глаз. Возможно, аном позже, незадолго до того как первые лучи «Тор-ту-Гор» или «Света над Домашним Камнем», как называют здесь общее для Земли и Гора светило, начали подсвечивать горизонт на востоке, точно так же, как это происходит на Земле, они вместе вскочили с одеяла, он на ноги, отбросив одеяло, а она на колени у его бедра, не смея встать. До них донеслись сигналы тревоги, разлетавшиеся по лагерю от его центра к периферии.

— Началось, — констатировал Селий Арконий.

Шёл уже второй день после того, как они ранним утром покинули лагерь под стенами Брундизиума. Порт Каньо, Фел Дорон и их небольшая компания, включая воина известного как Боск из Порт-Кара, и его товарища Марка из Форпоста Ара, двигалась на восток, постепенно удаляясь от Брундизиума. Они, не пошли сразу в направлении Ара, их маршрут пролегал севернее. Логично было предположить, что косианцы решат, что их противники были из Ара, значит, от них естественно было бы ожидать стремления поскорее добраться до этого города, следовательно, наиболее вероятным направлением на котором будут сконцентрированы основные силы преследователей должен быть юго-восточный маршрут с конечным пунктом где-то в районе Виктэль Арии. В целом ситуация развивалась близко к тому, что запланировали заговорщики. Первоначально было организовано преследование тарна с привязанным к седлу вертикально Терсием Майором, переодетым в Селия Аркония, в результате, поиски самого тарнстера, по крайней мере, временно косианцы прекратили. Несколькими анами спустя, незадолго до рассвета, была выпущена группа тарнов. Птицы, покинувшие свои стойла и стремительно удалявшиеся от лагеря, в темноте были приняты за побег врагов Коса и Тироса. Естественно, вскоре и за ними началась погоня. Хотя судьба Терсия Майора на тот момент оставалась неизвестной, нетрудно было предположить, что преследование тарнов, летящих без всадников, займёт не больше ана, Тарнов либо вернут в их стойла, либо они рассеются по окрестностям, по крайней мере, большая их часть. Но к тому времени, как во многих пасангах от лагеря, смысл хитрости дойдёт до преследователей и они поймут, что улетевшие тарны по большей части, если не все, были без всадников, наступит утро и обширный лагерь, постепенно будет свёрнут и тысячи мужчин вместе со своими товарами, фургонами и животными, как четвероногими, так и двуногими, начнут разбредаться по множеству дорог к своим бесчисленным местам назначения. И затерявшись среди них, столь же неторопливо, пошли Порт Каньо, Фел Дорон и остальные их товарищи.

Итак, они оставили лагерь ранним утром предыдущего дня, а теперь было позднее утро следующего дня пути.

Эллен была одета в короткую рабскую туники без рукавов, не больше чем лоскут коричневой реповой ткани. Её руки уже не были скованы за спиной.

Зато теперь они были скрещены и связаны спереди верёвкой, другой конец которой был прикреплён к задку запряженного тарларионом фургона Фела Дорона.

Поймав на себе взгляд Селия Аркония, Эллен постаралась идти особенно красиво.

— Самка слина, — бросил её хозяин.

— Господин? — откликнулась она.

— Иногда, я жалею, что Ты не свободная, — заявил Селий, — тогда мне бы очень понравилось порабощать тебя.

— Увы, Господин — улыбнулась Эллен, — я уже рабыня.

— Моя рабыня, — добавил он.

— Да, Господин, — рассмеялась девушка.

— Как Ты находишь свою новую одежду? — поинтересовался ее хозяин.

— Это не моя одежда, это собственность моего владельца, — заметила она. — Как господин знает, рабыне ничего не может принадлежать.

— Но возможно Ты рада, что тебе разрешили это носить?

— Да, Господин, — подтвердила Эллен. — Рабыня благодарна за то, что её хозяин позволил ей прикрыть наготу.

— Эта привилегия в любой момент может быть у тебя отобрана, — предупредил её он, — стоит только мне того захотеть.

— Конечно, Господин, — вздохнула девушка.

— Итак, тебе понравилась эта туника? — спросил Селий.

— Не слишком ли она коротка, Господин? — осторожно поинтересовалась Эллен.

— Берегись, — предупредил молодой человек, — а то ведь я могу укоротить его ещё больше или забрать совсем.

— Да, Господин, — потупилась Эллен.

— Так нравится она тебе или нет? — вернулся он к своему вопросу.

— Господин заставил меня очень красиво просить о ней вчера вечером, — напомнила ему рабыня.

Наручники с неё сняли вчера утром, вскоре после отъезда лагеря, и, ожидаемо, приготовление обеда для мужчин на полуденном привале, а позже и ужина было поручено ей. А после ужина, чистки посуды, попытки поцеловать хозяина, закончившейся ничем, если не считать не болезненной, но обидной оплеухи, расстилания одеял для мужчин, Селий Арконий бросил перед собой на землю небольшой лоскут ткани.

— Господин! — не удержалась от восхищенного крика Эллен.

Правда, когда она подползла к этому, разрешения встать на ноги она не получала, мужчина пинком отбросил лоскут подальше от неё. Так он развлекался с нею какое-то время, а наигравшись, приказал ей растянуться перед ним на животе и покрывать его ноги страстными поцелуями. Только после этого он приказал своей рабыне подползти к желанному предмету одежды, но лишь для того, чтобы, подняв его зубами, ползти назад к нему, а затем, стоять перед ним на четвереньках, подняв голову, и умоляюще смотреть, на него удерживая тунику в зубах, гадая, разрешит он ей это или нет. Наконец, когда, её глаза уже заполнились слезами отчаяния, он сказал:

— Хорошо.

Эллен снова упала на живот, и с благодарностью, по-прежнему удерживая в зубах уже намокший лоскут ткани, прижалась влажной от слёз щекой к его высокой сандалии. Только после этого ей было разрешено надеть это на себя.