Джон Норман - Приз Гора

— Нисколько не сомневаюсь, что твоим худшим кошмаром было, то — усмехнулся он, — что Ты могла бы однажды оказаться моей собственностью.

— Да, Господин! — не стала отрицать рабыня.

— И вот, наконец, это произошло, — сказал Селий, с явным удовлетворением в голосе.

— Да, Господин! — всхлипнула Эллен. — Пожалуйста, Господин! Удовлетворите рабыню! Она просит этого!

— Просто замечательно, — рассмеялся он. — Давай, проси, шлюха. Мне понравится слышать это.

— Пожалуйста, Господин! — попыталась протестовать девушка.

— Тебя мучают рабские потребности? — уточнил Селий.

— Да, Господин! — признала она.

— Тогда Ты можешь меня попросить, если желаешь, конечно, — пожал он плечами.

Эллен сначала отпрянула в страдании, но затем снова вернулась к его бедру.

— Девка, принадлежащая Господину, просит преподать ей её ошейник. Девка просит Господина взять её. Девка просит Господина покорить её. Девка просит Господина о её использовании. Она хочет быть завоёванной. Она просит доминировать над нею. Она — собственность Господина. Она хочет изучить, что в это вовлечено. Она — имущество Господина. Покажите ей обращение, которого она заслуживает. Она — животное Господина, его домашний питомец. Так пусть она пройдёт дрессировку поводком и плетью, если Господин того желает, или если это доставит ему удовольствие. Она — шлюха в ошейнике Господина, объект его кандалов и цепи. Научите её, что значит быть такой. Она просит быть взятой, использоваться бескомпромиссно, безжалостно, так, чтобы она зарубила себе на носу, что она не больше, чем та, кто она есть, никчёмная, бестолковая рабыня.

— То есть, Ты просишь об использовании, подходящем для тебя, как рабыни? — уточнил Селий Арконий.

— Да, Господин, — подтвердила Эллен.

— Фактически, Ты просишь изнасиловать тебя, как рабыню, — пояснил он.

— Покорно и со всей страстью, Господин, — заверила его девушка.

— Нет, — спокойным голосом вынес он свой вердикт.

— Господин? — ошарашено прошептала Эллен.

— Другие, — сказал мужчина, — не получают удовольствия. Пага не течет. Мясо не жарится. Вокруг нет ни одной горячей рабыни, голой и возбуждённой, извивающейся и стенающей в их руках. Опасность ходит рядом.

— Да, Господин, — признала Эллен разочарованным шёпотом. — Простите меня, Господин.

Немного позже Эллен осенила мысль, которую она тут же озвучила совершенно невинным голосом:

— Ну может тогда Господин предпочтёт послать меня к другим, чтобы я доставила удовольствие им.

Он мог это сделать, она это знала наверняка, поскольку совсем недавно он именно так и поступил.

— Нет, — раздражённо бросил Селий.

— Да, Господин, — сказал Эллен, улыбаясь про себя.

— Самка слина, — проворчал мужчина.

— Возможно, Господин чрезмерно щепетильно относится к своей собственности, — принялась размышлять она. — Возможно, он даже ревнив. Быть может, Господин теперь сожалеет о том, что послал свою рабыню, ублажать косианцев. Кстати, она в этом преуспела. Возможно даже, она сделала это очень хорошо. В конце концов, она только рабыня. Возможно, теперь Господин думает, что в данном вопросе он совершил ошибку. Вероятно, Господину теперь жаль, что это не ему достались все эти удовольствия. Может, теперь Господин хочет держать свою рабыню только для себя.

— Поберегись, — предупредил её хозяин, — а то я могу послать тебя ублажить весь лагерь.

— В этом лагере тысячи мужчин, Господин, — напомнила Эллен.

— Ты решила достать меня? — поинтересовался он.

— Нет, Господин, — тут же пошла на попятный девушка. — Простите меня, Господин.

— Тебя стоило бы бить и избивать, — проворчал мужчина.

— Как пожелает Господин, — отозвалась Эллен и плотно прижала губы к его бедру.

Ещё чуть позже Эллен прошептала:

— Возможно, Господин всё же питает тёплые чувства к своей рабыне, пусть и немного.

— Ни малейших, — отрезал Селий Арконий.

— Да, Господин, — вздохнула девушка.

— Можешь говорить, — бросил он некоторое время спустя.

— Рабыня любит своего Господина, — прошептала Эллен.

— Рабыня лжёт своему Господину, — заявил тот.

— Нет, Господин, — улыбнулась она.

— Ты смеешь мне перечить? — поинтересовался Селий Арконий.

— Рабыня должна говорить правду своему владельцу, — парировала девушка.

— Ты не можешь любить, — указал он. — Ты — землянка.

— Что Вы знаете о земных женщинах и об их чувствах? — спросила землянка.

— Они мерзкие и мелочные, недалёкие и тщеславные, — ответил гореанин.

— Зато из нас получаются превосходные рабыни, не так ли? — спросила Эллен.

— Да, — согласился её хозяин. — У вас появляется некоторая ценность, совсем незначительная ценность, как только вы оказываетесь в ошейниках.

— Значит, у земной женщины может быть некая ценность, интересная лично вам?

— Возможно, но только как презренной рабыни, — заявил Селий Арконий.

— Я не думаю, что мы столь уж отличаемся от ваших женщин, Господин, — заметила девушка.

— Остерегайся, рабыня, — предупредил её он. — Не стоит быть излишне самонадеянной.

— Все мы женщины, — пожала плечами Эллен.

— Ошейника уравнивает всех шлюх, — усмехнулся мужчина. — Он их всех делает одинаковыми.

— Даже до ошейника мы — ничем друг от друга не отличаемся, — стояла на своём землянка.

— Полагаю, что так и есть, — не стал спорить с ней Селий.

— Все мы женщины, — повторила Эллен.

— Это точно, — в конце концов согласился с ней он.

— Но затем вы порабощаете нас.

— Лишь некоторых из вас, — поправил её мужчина.

— Но у рабынь остаются чувства, — сказала она.

— Они неважны, — отмахнулся Селий Арконий.

— А Вы знаете, как чувствует женщина, будучи рабыней?

— Её чувства никого не интересуют, — пожал он плечами.

— Но неужели вам не любопытно, почему из нас получаются такие превосходные рабыни?

— Это тоже неважно, — отмахнулся её хозяин.

— Да, Господин, — вздохнула Эллен и снова прикоснулась губами к его бедру.

— Интересно, понимает ли хоть кто-то из мужчин, что значат для женщины её клеймо и ошейник, насколько они значимы для неё, а не для него? Что значит для неё быть принадлежащей кому-то? Насколько это захватывающе и великолепно! Как это унижает и возвышает нас, как это низводит и поднимает нас, делает нас никчёмными и одновременно значимыми, как в отрицании нам всего, это награждает нас всем, как это зажигает нас. Что, реально, Господин или любой другой мужчина знает о рабынях и чувствах рабынь?

— Я знаю, что они должны принадлежать и подчиняться, тотально, — заявил её хозяин.

— Да, Господин, — прошептала девушка, снова целуя его бедро. — Это верно, Господин. Это то, что делает нас женщинами. Это то, что доставляет нам удовольствие.