Джон Норман - Приз Гора

А может быть, дело в том, что плеть могла бы быть не больше, чем просто ещё одним прозаичным символом, одним среди многих, напоминающим невольнице, что ей не следует забывать о том, что она рабыня. Разумеется, рабыня, со своей стороны, нисколько не сомневается в том, что быть объектом для плети её владельца, это такое же подтверждение её статуса, как с её собственной точки зрения, так и с точки зрения других, как ошейник и клеймо. Интересно, что хотя Эллен, так же, как любая рабыня, боялась плети и пошла бы на многое, чтобы избежать знакомства с оной, ныне глубоко вовлечённая в сложные, тонкие и многоплановые отношения господин-рабыня, очевидно и несмотря на свои постоянные напоминания самой себе о том, что она должна ненавидеть своего владельца, этого брутального, высокомерного, своевольного самца, Селия Аркония, вдруг обнаружила, что ей приходится прилагать значительные усилия, чтобы попытаться заглушить часто звучащий в её собственной голове, острый, удивительный рефрен: «Я хочу быть выпоротой. Я люблю его. Я хочу быть выпоротой. Я люблю его. Я хочу, чтобы он выпорол меня. Я люблю его. Я хочу, чтобы он выпорол меня». Несомненно, в это были вовлечены глубины и тайны подсознательного, не подчинявшиеся поверхностным объяснениям, избегавшие поверхностных, удобных, понятных категорий идеологически правильного представления, бросавшие вызов политическим пародиям на человеческую природу, ссылавшиеся на факты, скрывающиеся в глубинах собственного «Я», в самой сущности гомо сапиенса, на факты, которые быть может, родились ещё до того, как наши предки переселились жить в пещеры, до того, как они научились охотиться на больших, опасных животных, раздувать искры и поднимать зажатую в волосатой лапе горящую ветку, как символ их победы над темнотой.

— Мне кажется, что я нравлюсь Господину, — наконец нарушила молчание рабыня.

— Берегись, — предупредил её он.

— Несколько ночей назад, в танцевальном кругу, — напомнила Эллен, — меня должны были бить плетью. Но Господин спас меня. Мой господин рассудительный и добрый. Он спас меня. Он выкупил мои удары у писца. Рабыня благодарна ему.

— На твоём месте, рабыня, — заметил Селий, — я не был бы слишком благодарен.

— Господин? — не поняла Эллен.

— Смотри вверх, — велел он ей. — Наблюдай за небесами.

А затем молодой человек обогнал её и пошёл у борта фургона. Его поведение обеспокоило и несколько озадачило Эллен. Но она нашла в себе силы выпрямить тело и идти красиво, как подобало женщине её статуса. А спустя какое-то время её лицо снова озаряла улыбка. Верёвка была на её запястьях. Спереди то и дело слышалось недовольное ворчание тарлариона. Мерно скрипели колеса телеги. Они двигались своей дорогой.

За следующие два или три дня, в зависимости от скорости их движения, они намеревались достичь «места, где спрятаны тарны», где Боск из Порт-Кара и Марка из Форпоста Ара, должны были оставить их группу, по-видимому, продолжая двигаться к точке рандеву. А в планы Порта Каньо и его спутников, вероятно, входило повернуть на юго-восток, в направлении Ара, чтобы как можно скорее добраться до большой южной дороги, Виктэль Арии, Победы Ара.

Следующее утро ознаменовалось для Эллен разрешением ехать на задке фургона. Ей оставили тунику, но сковали руки за спиной. По большей части она проводила время, лёжа на спине, в куче свёрнутых одеял и других постельных принадлежностей, на дне кузова фургона. Кроме того, здесь были какие-то ящики и тюки, посуда, продукты и прочий скарб, прикрытые брезентом. Ей было тепло, скрип и покачивание фургона нагонял сонливость. Эллен периодически приоткрывала глаза, и щурилась на небо, залитое мягким светом утреннего солнца. Она была благодарна за то, что ей разрешили ехать в фургоне, что же до наручников за спиной, то рабыни должны ожидать такого обращения. Она не думала, что они опасались того, что она могла бы стащить булку. Скорее ей казалось, что им просто нравилось видеть её в таком положении. Это, конечно, не давало нормально поправить тунику, натянув её ниже на бёдра, но и с этим можно было справиться, применив немного смекалки и сноровки, извиваясь и дёргаясь. А мужчинам, похоже, эти её потуги только доставляли удовольствие. Какие же всё-таки эти мужчины — животные, думала Эллен. Как они могут эстетически наслаждаться затруднением связанной женщины, да ещё той, которая оказалась в полной от них зависимости, в соответствии с их же деспотичным желанием. Рабыня руки которой скованны за спиной, прекрасно осознаёт свою беспомощность. Фактически, основной смысл наручников за спиной состоит в том, чтобы произвести на неё впечатление уязвимости и беспомощности. Кроме того, это ещё и имеет тенденцию возбуждать женщину. Правда, владелец Эллен, по какой-то одному ему ведомой причине, отказывал ей в использовании. Это озадачивало её и уже начинало изрядно беспокоить, поскольку она отлично понимала, что если не её ум, то её тело стремилось служить его удовольствию. Конечно, её тело нетерпеливо, жалобно, отчаянно жаждало быть использованным им, как тело рабыни. Можно было бы мимоходом упомянуть, что, независимо от того, что могло бы быть идеологической причиной поощрения антимужских воинственных фантазий характерных для политизированного мира, например, в популярных шоу, в действительности сами такие фантазии не имеют под собой реального основания, и, будучи приведёнными в жизнь, могут иметь трагические последствия. Кстати, наказания для непокорной рабыни, особенно попытавшейся ударить свободного человека, весьма суровы. Они колеблются от смерти до таких более мягких наказаний как отрубленная конечность, выбитые зубы и так далее. Женщины на Горе, что рабыни, что свободные, несомненно, находятся на том уровне, на котором природа, по лишь ей известной причине, сделала мужчин их владельцами.

Эллен изо всех сил попыталась принять вертикальное положение. Наконец, ей она удалось подняться, сначала на колени, а затем и на ноги, хотя удержать равновесие в покачивающемся кузове фургона было не просто. Её взгляд невольно скользнул по небу, и зацепился за несколько пятен, контрастно выделявшихся на голубом фоне. Перепутать их с чем-либо ещё было невозможно.

— Господа! — крик вырвался у неё даже прежде чем она осознала увиденное.

Её крик немедленно привлёк внимание мужчин, которые, прикрывая глаза ладонями, уставились в направлении её испуганного взгляда.

— Не дергаться, — предупредил Порт Каньо. — За оружие не хвататься. Держаться своих мест. Мы — мирные путешественники, возвращающиеся домой. У нас нет никаких причин для опасений. Делаем вид, что мы их не заметили.

— Они вполне могли вообще нас не заметить, — сказал один из мужчин.