Джон Норман - Приз Гора

Мужчина зло отшвырнул от себя плеть, а затем присел подле неё. Ноги Эллен резким рывком были разведены в стороны. Он не был нежен с нею.

Закончив, Селий Арконий оставил пребывающую в полуобморочном состоянии девушку в тарсковом загоне в одиночестве. Эллен с трудом, подвывая и заливаясь слезами, повернулась на живот, чтобы избавить свою горящую огнём спину от контакта с грязной, грубой, поверхностью загона.

Там она провела всю ночь.

На рассвете следующего дня к ней подошёл Порт Каньо. Первым делом он протёр её спину и тело влажной тряпкой, охлаждая и очищая кожу, и только после этой процедуры освободил Эллен.

Не дожидаясь приглашения, она приступила к своим обязанностям.

Она привела в порядок лагерь, развела огонь в костре, разложила шампуры, вскипятила воду и приготовила завтрак мужчинам. Пока те ели, рабыня, опустившись на колени около их одеял, поцеловала каждое, встряхнула, тщательно свернула и уложила в фургон.

Лишь закончив со всеми делами, Эллен возвратилась к костру. Здесь её ждали две мелких миски, одна с водой, другая с горсткой жидкой каши.

— Спасибо, Господа, — прошептала она, встала на четвереньки и, склонив голову, съела и выпила содержимое мисок.

Рабыня то и дело бросала тревожные взгляды на своего хозяина, но тот, казалось, даже не смотрел в её сторону. И это тревожило её, до ужаса, до слабости в животе.

Когда тарларион стоял в оглоблях, и мужчины были готовы к отправлению, Эллен больше не в силах выдержать напряжения, бросилась к ногам своего господина и, заливаясь слезами, опустила голову и принялась покрывать его ноги поцелуями.

— Пожалуйста, простите меня, Господин! — всхлипывала она. — Пожалуйста, простите меня!

Но, когда она набралась смелости и, сжимая его икры, подняла заплаканные глаза на него, она чуть не закричала, внезапно почувствовав, как в её животе всколыхнулись почти не поддающиеся контролю потребности, быстро начавшие разливаться вверх и вниз по всему её миниатюрному телу. У неё вырвался невольный стон удивления и страха. Это произошло слишком внезапно. Эллен в страхе, рефлекторно сжала бёдра. Конечно, это были они. Рабыня надеялась, что мужчина не сможет уловить запах охватившей её страсти, запах потребностей мокрой голой рабыни. Она вспомнила его руки на своём теле, и то, как он с ней обращался и как использовал, как она была разложена для его удовольствия.

— Ты будешь использоваться, шлюха, — бросил мужчина, — когда и если я захочу.

Эллен в страхе опустила голову.

— Встань, — приказал он, — руки за спину, запястья скрестить.

Рабыня поспешно выполнила команду, и через мгновение её запястья были плотно связаны сзади. Потом пришёл черёд верёвки привязанной к её шее. Другой конец был закреплён на задке фургона.

— Ты будешь голой рабыней, — объявил её хозяин, — выставленной напоказ на общей дороге.

Эллен, вспомнив свои прежние слова, низко опустила голову.

Её мучил вопрос, дадут ли ей теперь когда-нибудь тунику снова. Она знала, что рабыня не может претендовать на тунику, она должна заработать её, или хотя бы рабскую полосу.

Наконец, фургон оставил место стоянки и вскоре затарахтел тяжёлыми колёсами по широким, плотно подогнанным камням Виктэль Арии. Эллен на верёвочной привязи следовала за ним.

В окрестностях Венны вне городских стен имелось несколько больших постоялых дворов. Проходя мимо одного из них Эллен услышала радостный женский крик:

— Привет тебе, рабская девка!

Обернувшись, Эллен столкнулась взглядом с той самой блондинкой, которую она дразнила днём ранее, вот только теперь блондинка была в тунике, хотя, что и говорить, ну очень короткой.

— Отвечай, — потребовал Селий Арконий из-за её спины.

— Приветствую, Госпожа, — поздоровалась Эллен.

— Теперь, — сказал мужчина, — глаза вперёд, рабыня!

Дальше Эллен двигалась по дороге, не глядя ни по сторонам ни назад. Её взгляд был прикован к задку фургона. Слезы текли по её лицу, капая на грубую верёвку, завязанную на узел вокруг её шеи.

Мужчины, закончив трапезу, вышли в широкую, открытую площадку, вымощенную гладко отполированным камнем. Они любовались Аром. Что и говорить, ночь, расцвеченная множеством огней, была прекрасна. Рабыня занялась столом, убрав остатки еды и использованную посуду. Позже, по жесту её господина Эллен поднялась с колен и обнесла мужчин маленькими рюмками с турианскими ликёрами.

Ближе к двадцатому ану, гореанской полночи, гости покинули их дом. Дверь закрылась, и рабыня осталась наедине со своим владельцем.

Селий Арконий, стоявший у входа, окинул оценивающим взглядом свою собственность, стоявшую на коленях.

— Я могу говорить, Господин? — спросила она.

— Да, — кивнул мужчина.

— Я надеюсь, — сказала Эллен, — что вечер прошёл хорошо.

— Думаю, да, — подтвердил он.

— Рабыня рада, если доволен её господин, — робко улыбнулась она.

— Хотя, — протянул Селий, — возможно, он слишком затянулся.

— Господин? — с надеждой в голосе, спросила рабыня.

Эллен знала, что была изящно красива, и что на рынке ушла бы за большие деньги. А ещё она могла точно сказать, что её хозяин смотрел на неё тем взглядом, значение которого слишком хорошо известно всем рабыням. Ни одна женщина в ошейнике не сможет не распознать такой взгляд. Она застенчиво склонила голову.

— Ты преуспела этим вечером, — похвалил её мужчина.

— Спасибо, Господин.

— Ты — хорошая рабыня, Эллен, — добавил он.

— Господин научил меня, как быть хорошей рабыней, — улыбнулась девушка. — Он не оставил мне выбора.

— А Ты хотела бы, чтобы у тебя был выбор? — поинтересовался её хозяин.

— Нет, Господин, — с улыбкой ответила она.

Рабская плеть свисала с крюка, вмурованного в стену неподалёку от большой кровати с его рабским кольцом. С другой стороны она редко использовалось. Гибкого стрекала вполне хватало для корректировки нечаянных оплошностей.

Один раз, однако, несколько дней тому назад, он раздел Эллен, связал ей запястья впереди и провёл её вниз по лестнице в холл здания, из которого открывался выход на улицу. По пути им встретились двое детей, а чуть позже свободная женщина. Ни один из них не обратил на неё никакого внимания. В холе её хозяин пропустил свободный конец верёвки, которой были связаны её запястья сквозь кольцо, свисавшее с потолка недалеко от входной двери, закреплённое там специально для использования съёмщиками жилья. Мужчина натянул верёвку так, что Эллен была вытянута в струнку, стоя на кончиках пальцев ног.

— Что я сделала, Господин? — спросила она в подлинном замешательстве, глядя как он привязывает верёвку.

Свободная женщина, как раз в этот момент вошедшая в здание с покупками в руках, злобно прошипела: