Джон Норман - Приз Гора

«Это — парадокс ошейника, — думала Эллен, стоя на коленях у стены. — В ошейнике мы становимся самыми счастливыми, освобождёнными и вольными».

Затем мысли Эллен свернули к Земле, несчастной Земле и её нигилизму и эксцентричности. По сравнению с Землей, пустыни, по которых могли бы бродить свободные женщины Гора, казались плодородными лугами. По сравнению с худшими пустынями Гора, Земля казалась намного хуже, психосексуальная, психобиологическая пустыня, высушенная моральной чумой, жертва идеологической трагедии. Пожалейте предположительно свободных женщин Земли, живущих в их пустынях и в хаосе социальных артефактов, придуманных в основном людьми со слабой секрецией, патологическими, хилыми, немощными импотентами, отчаянно пытающимися, к несчастью всех остальных, соответствовать наложенным на них догмам, в действительности изобретенными шарлатанами и шаманами, чтобы возвеличить слабость и унизить силу, догмами, изобретенными мелкими, обиженными, ревнивыми пигмеями, стремящимися поставить себя пастухами над деградировавшим, прирученным, человеческим родом, теми, кто возвеличивает целое за счет частей, кто отказывает человеку от имени масс, чтобы самим стать единственной частью, которая имеет значение, чтобы им, владельцам масс, стать единственными людьми, которые действительно будут жить, а не существовать. Это печально, надо признать, видеть представителей нашего вида одомашненными, видеть сделанное с нашей расой, причём, сделанное, судя по всему, с согласия большинства её членов, с расой, которая, в противном случае, могла бы стать детьми звёзд. Но, кто знает, возможно, однажды они смогут увидеть, куда они идут, крикнут «Стоп!» и вспомнят о звёздах».

Мужчины ели, пили, беседовали, судя по всему, ни в чём не нуждались, и, казалось, полностью забыли о её присутствии.

Эллен улыбнулась про себё. Её хозяин заранее, ещё до прибытия гостей, прояснил для неё, что она, даже притом, что это простое прислуживание за столом, должна будет вставать на колени в позу рабыни для удовольствий. Разумеется, ведь присутствовали только мужчины. Однако Эллен понимала, что ею, по сути, хвастались. И ей нравилось то, что её господин гордился ею и хотел её продемонстрировать. Но разве он не сделал бы того же самого, если бы разрешил ей стоять на коленях скромнее?

«Э нет, — подумала девушка. — Эти мужчины помнят меня ещё со степи, и в намерения Селия Аркония входит прояснить им, что его рабыня теперь разительно отличается от той, которую они видели тогда, что она совершенно изменилась, что теперь она — приемлемая рабыня, хорошо вышколенная рабыня. Также, её поза, несомненно, была выбрана для неё с намерением, не оставить ни малейших сомнений относительно природы тех отношений, в которых он с ней находился, что для своего владельца она была не была просто рабыней-служанкой или рабыней башни, но являлась для него полностью, тотально и всеми способами рабыней для удовольствий.

Ей было приказано отправляться в спальню и нанести макияж, что она и сделала, в надежде на то, что получилось со вкусом. Косметика рабынь, что интересно, мало чем отличается от той, что используют женщины на Земле. Гореанские свободные женщины не пользуются косметикой, или, точнее, предположительно не пользуются, хотя колокольчики на лодыжке скрытые под одеждами кое-где носить не возбраняется, да и духи им разрешены.

Косметика на Горе расценивается, как нечто непристойное, недопустимое, отвратительное и скандальное в случае свободной женщины. Такие вещи ассоциируются исключительно с рабынями. Так что, вполне понятно, что тот факт, что землянки весьма часто украшают себя подобным образом и не считают зазорным показаться в таком виде публично, принят большинством гореан, по крайней мере, теми, кто верит этому, как доказательство того, что они — рабыни, а следовательно их будет подходяще выставить на аукционную платформу, предоставив рабовладельцам предлагать на них цену.

Некоторые гореане предпочитают иметь в качестве рабынь земных женщин, другие — гореанок по рождению. Не думаю, что это имеет какое-то значение. Мы все — женщины. Несомненно, здесь гораздо больше зависит от конкретных мужчины и женщины, от конкретных господина и рабыни, от особой, так сказать, «химии». С другой стороны, мне кажется, что верно и то, что неволя придаёт земным женщинам особый, ни с чем несравнимый аромат, так как многие из них вырванные из переполненного, неестественного, одинокого, несчастного, запутавшегося, бессмысленного мира полного разочарований, нигилизма, пуританства, внезапно оказываются в новом, открытом, молодом, полном жизненной энергии, экзотическом, чувственном, радостном, мире природы. Кроме того, будучи раздеты, получив клеймо и ошейник, оказавшись у ног гореанского мужчины они, вероятно, познают события и эмоции, к которым отношения с мужчинами Земли просто не в состоянии были их подготовить. Впервые в своей жизни, они встретили рабовладельцев.

В действительности за земными женщинами на Горе закрепилась репутация превосходных рабынь. Кажется, они всеми конечностями хватаются за свою новую идентичность, своё новое состояние, и вскоре после получения ошейника, жадно учатся пресмыкаться и целовать плеть. Большинство постигает рабство даже до того, как они будут взяты и проданы со сцены торгов. Тогда они ещё быстрее учатся облизывать, целовать и ласкать, стоять на коленях и повиноваться, служить тем, чем они теперь стали, собственностью своих владельцев. В своей радости от понимания, что они теперь принадлежат, что ошейник действительно надет на их шеи, они расцветают. Наконец-то у них есть идентичность, реальная ценность и место в обществе. Наконец-то, и что ещё важнее, они находятся на своём месте в природе, с её эндемическими кодексами господства и подчинения, ставшими результатом поколений отбора, вписанного в биографию развития планеты, кодексами, которым подчиняется жизнь всех живых существ. Наконец-то, они там, где им надлежит быть, у ног мужчин. Наконец-то они примирились со своими генами и со своей природой. Наконец-то, у них есть полная и полезная сексуальная жизнь, свободная от навязанного им на Земле чувства вины и стыда, причудливые, перекрученные, больные корни которого спрятаны в далёких суевериях, в средневековом психозе. У ног рабовладельцев они находят своё счастье. У их ног они находят ответ природы на боль и страдания.

Сексуальная жизнь рабыни настолько богата, что они едва могли мечтать об этом на Земле, и это ошеломляет и преобразует женщин. Это цельность жизни, которая на Земле, несомненно, была бы вне их кругозора. Они — послушные сосуды сексуального удовольствия. Они — подвластные, похотливые животные, стремящиеся ублажить хозяев. Они — могут быть вызваны в любой момент, и отчаянно надеются, что их позовут. Они полны потребностей и страстны. Их покупают ради удовольствия, а потому рассчитывают получить от них удовольствие равное уплаченному денежному эквиваленту, и ещё в тысячу раз больше. Возможно, было бы правильнее говорить не столько о сексуальной жизни, что предполагало бы, что секс — это только один аспект или часть её жизни, сколько как о сексуальности всей жизни в целом. Сексуальность, во всём её изобилии и полноте, в тысяче её прядей и граней, в тысяче модальностей и выражений, от почти невыносимого, безжалостно наложенного сексуального экстаза, впав в который рабыня может бояться, что не выживет, до модальности, в которой подаётся еда, от жестокого, насилующего поцелуя рабовладельца до полировки его ботинок, от поцелуя его ног до тщательной уборки его жилища, является жизнью рабыни. Возможно, проще всего, это было бы считать это женственности её жизни, неотъемлемой женственности, тотальной женственности.