Джон Норман - Приз Гора

— Мы — женщины, Господин! Мы желаем нашей неволи. Мы жаждем владельцев. Без них мы неполны!

— То есть, вы желаете сексуального удовольствия?

— Да мы этого хотим, хотим, и Господин об этом хорошо знает.

— Скажи это, — потребовал Селий.

— Мы хотим сексуального удовольствия, — повторила девушка.

— Говори за себя, — велел он. — Определённо.

— Я, Эллен, рабыня Селия Аркония, тарнстера из Ара, хочу сексуального удовольствия.

— Ты просишь этого?

— Да, Господин! Пожалуйста, Господин!

— Тогда попроси.

— Я, Эллен, рабыня, собственность Селия Аркония из Ара, прошу сексуального удовольствия!

И Эллен умоляюще посмотрела на него. Даст ли она ей желаемое? В конце концов, она была всего лишь рабыней.

— Все рабыни просят о таких вещах, — пожал он плечами. — Это ожидается от них. На это никто не обращает внимания. Но они не свободные женщины. Они — только домашние животные, не больше, чем ничего не стоящие животные.

— Свободные женщины тоже хотят сексуального удовольствия, — заметила Эллен и, заметив его скептическую улыбку, с жаром продолжила: — Хотят — хотят! Пусть они краснеют, и с пеной у рта отрицают это, но они хотят! Я была свободной женщиной! Я знаю! Но я не знала того, что такое настоящее сексуальное удовольствие, пока на меня не надели ошейник!

— Это верно, что Ты — горячая шлюха, — усмехнулся Селий.

— Да, Господин! — признала она, вызывающе глядя на него. — Но Вы думаете, что свободные женщины, надень на них ошейники, будут сильно от меня отличаться?

— Они действительно быстро учатся целовать ноги, — не стал отрицать мужчина.

— Конечно, — кивнула рабыня. — Это, потому, что всё, в чём они нуждались, это чтобы на них надели ошейники, чтобы они принадлежали и чтобы ими владели.

— Это бесспорно, — согласился её хозяин, — из женщин получаются превосходные рабыни.

— Конечно, Господин, — поддержала его Эллен. — Это потому что в душе они ими являются, и хотят ими быть. Полы дополняют друг друга, это две половины, которые вместе формируют целое! Каждый — загадка, но загадка бессмысленная, пока они, каждый со своими отличиями, сильными слабыми сторонами, не объединятся, чтобы сформировать одно целое. Два радикальных различия, женщина и мужчина, но вместе одно целое! Неужели характер природы настолько трудно разглядеть? Разве Вы не можете увидеть этого в великих темах господства и подчинения? Один пол выведен природой для того, чтобы подчиняться, другой, чтобы доминировать. Один пол был отобран эволюцией, чтобы повиноваться, другой командовать. Одна половина человеческого рода рождена служить, а другая править. И совершенство этой взаимозависимости, проявляющееся в отношениях господина и рабыни, столь явно признанное здешним обществом, настолько ясно в этом обществе сформулированное, было усилено культурой, зафиксировано в матрице традиций и законности.

— И Ты — рабыня, — указал Селий.

— Да, Господин!

— И я думаю, что Ты останешься моей, — сказал её хозяин.

— Пожалуйста, Господин, пусть так и будет!

— Но, с другой стороны, почему Ты, а не любая другая? — спросил он.

— Господин?

— Разве не все женщины — женщины, и все рабыни — рабыни?

— Но одна рабыня, это не другая рабыня.

— Верно, — согласился мужчина, — все они изящны и превосходны, все полностью рабыни, и всё же каждая рабыня замечательна и драгоценна по-своему.

Это правда, думала Эллен. Каждая женщина, проданная с полки, прилавка или сцены как живое мясо, как собственность, как не больше, чем красивое животное, является всего лишь одной из многих рабынь, и всё же каждая чудесно отличается, каждая уникальна.

Как мужчины ищут на рынках свою совершенную рабыню, так и рабыни надеются на своего совершенного господина!

— Тебе не кажется, что Ты становишься наглой рабыней? — спросил он.

— Я уверена, что нет, Господин, — ответила Эллен.

— И это при том, что, если мне не изменяет память, Ты совсем недавно что-то говорила о любви.

— Простите меня, Господин.

— Так Ты любишь меня?

— Да, Господин.

— Ты, всего лишь рабыня, смеешь любить свободного мужчину?

— Простите меня, Господин.

— Рабыня, — задумчиво проговорил мужчина. — Любовь рабыни.

— Мы не можем ничего с собой поделать, Господин, — вздохнула Эллен. — Мы принадлежим вам. На нас ваши ошейники. Мы ваши глубоко и интимно. Мы смиренно служим. Мы приносим вам сандалии. Мы омываем вас. Мы стоим перед вами на коленях. Именно на наших конечностях закреплены ваши цепи. Это вы нами владеете.

— Я понимаю, — кивнул Селий Арконий.

— С самого первого раза, как я вас увидела, — всхлипнула Эллен, — я хотела быть вашей рабыней.

— А когда я первый раз увидел тебя, я сразу захотел иметь тебя своей рабыней, — вдруг признался её хозяин.

— Господин! — выдохнула она.

— Не для того, чтобы не любить тебя, конечно, — тут же поправился он, — а только, чтобы иметь тебя своей рабыней, как простую шлюху в ошейнике, ну, Ты меня понимаешь.

— Конечно, Господин, — заверила его Эллен.

— Но Ты действительно, насколько я помню, сразу показалась мне, так или иначе, представляющей особый интерес.

— Рабыня счастлива, — улыбнулась девушка.

— Я боролся со своими чувствами к тебе, — признался Селий Арконий.

— Как и я со своими к вам, Господин.

— О-о? — удивлённо протянул мужчина.

— Но у меня ничего не получилось!

— Это хорошо, — кивнул он.

— Презирайте меня, если вам захочется, за то что я всего лишь рабыня, и что я хорошо это знаю, но я правда люблю вас.

— Любовью рабыни, — улыбнулся её хозяин.

— Да, Господин, — согласилась Эллен, — любовью рабыни, беспомощной и уязвимой любовью, которую может дать только рабыня.

— Я понимаю, — заверил её Селий Арконий, — моя смазливая, фигуристая земная шлюха.

Любовь свободной женщины, если они вообще способны любить, разительно отличаться от любви рабыни. Свободную женщину заботит её уважение, её чувство собственного достоинства, её гордость. Она должна постоянно думать о том, как на неё посмотрят её подруги и соперницы, что они подумают, и что скажут о ней. Она должна думать о своих активах, собственности и их защите. Все детали контрактов должны быть обговорены, обычно под присмотром писцов-законников. У неё должно быть ясное понимание того, что будет разрешено её компаньону и на что он рассчитывать не может. Конечно, в виду её свободы, её скромность не должна быть поставлена под угрозу. Все детали должны быть урегулированы и оговорены, вплоть до того, как и где он может трогать её. У неё есть статус и положение в обществе, и она должна заботиться об этом. Она огорожена забором из тысячи препятствий и компромиссов, препятствующих её самоотверженной капитуляции. Вот и получается, что любовь свободной женщины, если предположить, что она может любить, окружена огромным количеством и разнообразием соображений, тысячей тонких и вредных расчетов, планов и условностей. Надо ли говорить о том, что ничто из этого не входит в кругозор рабыни. Иногда свободная женщина избегает запланированного брака, боясь того, что её чувства к планируемому компаньону, к её тревоге и стыду, оказываются более интенсивными, всеобъемлющими, подавляющими и страстными, чем это считается приемлемым для носительницы её статуса. Она боится, что может начать думать о себе как о рабыне. Бывает и так, что свободный мужчина отказывается от продления семейного договора, если он заподозрит, что желания и потребности его спутницы не достойны свободной женщины. В конце концов, он ищет не рабыню, а свободную женщину, гордую, высокую, благородную свободную женщину, ту, которая соответствует требованиям её статуса, и окажется способной быть подходящим активом, особенно в том, касается связей и карьеры.