Джон Норман - Приз Гора

Стоило ему разжать свой захват, как Эллен вскинула руки и попыталась коснуться его лица, но сильные пальцы снова сомкнулись на её запястьях, остановив в каком-дюйме от себя.

— Я должна дотронуться до вас, — взмолилась она.

Но Селий снова опустил её руки на пол по обе стороны от её головы, и Эллен больше не осмелилась поднять их. Девушка поняла что следует вести себя, как если бы она была связана его желанием.

Её тело задрожало от разочарования.

— Господин? — прошептала Эллен.

Он вытащил гребешки из её волос, а сами волосы разбросал вокруг неё по полу. Затем Селий снова собрал их и убрал под спину девушки.

Эллен удивленно уставилась на него.

Он встал, выпрямившись во весь свой немаленький рост. Каким высоким, каким сильным, каким могучим казался Эллен, возвышавшийся над ней мужчина.

— На колени, — скомандовал Селий Арконий.

Не мешкая ни секунду, испуганная девушка приняла первое положение. Теперь она стояла перед ним на коленях, его рабыня, голая если не считать ошейника.

— Я могу говорить? — срывающимся от волнения голосом спросила она.

— Да, — разрешил Селий.

— Я прошу разрешения пойти к рабскому кольцу моего господина, — прошептала девушка.

— Нет, — неожиданно отказал он.

— Господин? — опешила Эллен.

— Нет! — рявкнул мужчина. — Нет!

Внезапно он шагнул к рабыне, сгрёб её в руки и закричал:

— Я не могу ждать! Я не желаю ждать! Я хочу тебя сейчас! Немедленно! Я хочу тебя сейчас же в это самое мгновение!

Он немного отстранил Эллен и окинув её жадным взглядом, крикнул:

— У меня нет сил ждать пока Ты дойдёшь до рабского кольца! — заявил он.

— Я всегда у вашем кольца, Господин! — воскликнула рабыня.

— Я не смогу ждать даже те мгновения, что нужны на то, чтобы прикрепить цепь к твоей шее, чтобы замкнуть браслет на твоей лодыжке! — пробормотал он, прижимая свои губы чуть выше её ошейника, глубоко и властно вдавливая их в горло Эллен.

Как же рабски ей хотелось в тот момент почувствовать себя беспомощно его, быть связанной, быть полностью подчинённой!

— Нет, нет, Господин! — всхлипнула рабыня. — Прикуйте я! Посадите меня на цепь, пожалуйста!

— Что? — опешил мужчина.

— Прикуйте меня, Господин пожалуйста!

Его лицо расплылось в довольной улыбке.

— Моя любовь к вам — вот узы в тысячу раз более сильные, чем цепь на моей шее, чем кандалы на моей ноге! — воскликнула рабыня, глядя на своего господина безумными от потребностей глазами. — Но я хочу цепь! Я прошу о цепи! Я умоляю о кандалах!

— Какая же Ты рабыня! — засмеялся Селий.

— Да, да, рабыня, рабыня! — задыхаясь, проговорила Эллен. — Ваша рабыня, ваша рабыня!

Тогда, громко захохотав, он подхватил её на руки и легко, без напряжения понёс беспомощную рабыню в спальню. Эллен, едва оказавшись на его руках, вцепилась в него и принялась покрывать его страстными, жадными поцелуями.

Уже через считанные мгновения, после того как она была брошена на кровать, цепь сомкнулась на её шее, а браслет кандалов на лодыжке!

— Только, не на кровати, Господин! — простонала Эллен.

— Молчи! — зарычал мужчина, и, обезумевший от страсти, ударил её по щеке так, что голова девушки мотнулась в сторону.

Но Эллен тут же повернулась к нему лицом и, не обращая внимания на кровь, наполнившую рот, продолжила целовать его тело, оставляя на нём маленькие, ярко красные печати.

Селий, обхватил рабыню руками и издал радостный, громкий, почти звериный рык. О, как нетерпелив он был с нею. Эллен была взята немедленно, под его крик удовольствия и избытка чувств от обладания ею, его приобретённой рабыней. А она, вцепившись в него руками и ногами, прижимаясь к нему всем телом так плотно, как она только могла, в экстазе и восхищении своего использования, прикованная цепью за шею и за ногу, как бесстыдная рабыня, отдалась ему, со всем изобилием отдающейся рабыни, с тем экстазом, к которому рабыня приговорена, с тем наслаждением, с которым рабыня должна отдаваться, с тем удовольствием, которого не может познать ни одна женщина, пока она не станет рабыней. И Эллен отдавалась, отдавалась, и отдавалась!

— Ты — свободная женщина? — спросил её хозяин.

— Нет, Господин, — прорыдала Эллен. — Я — рабыня, ваша рабыня!

— Хочешь, я освобожу тебя? — поинтересовался он.

— Нет, Господин! — ответила рабыня. — Лучше оставьте меня в своём ошейнике!

— Можешь не беспокоиться, моя никчёмная маленькая варварка, — усмехнулся Селий. — Оставлю. Непременно оставлю!

— Да, Господин! — всхлипнула она. — Да, Господин!

А вскоре уже снова превратилась в извивающуюся в его руках рабыню, простую рабыню, ту, которую я так хорошо знаю, ту, которую её господин продолжает называть «Эллен», поскольку ему это имя кажется подходящим для его страстной, благодарной, восторженной рабыни, той, что была его, той, что была мною.

Много раз за ту ночь, разными способами, иногда резко, иногда длительно, была она подчинена его желаниям и удовольствиям. И она служила ему, часто, интимно, со всей своей рабскостью и жаждой.

Вот и прошла пора заканчивать этот рассказ.

Это было написано с разрешения моего господина, но идея написания принадлежит другу Селия Аркония, Боску из Порт-Кара. Я очень благодарна своему владельцу за то, что он разрешил мне написать это, как и тому необычному загадочному джентльмену, рыжеволосому учёному и воину, мастеру оружия и господину рабынь, иногда неописуемо жестокому и ужасному, иногда необычайно внимательному и нежному, бескомпромиссному, но понимающему, за то, что он предложить это сделать. Боюсь, что повествование всё же слишком очевидно получилось от первого лица, хотя я пыталась сделать его более объективным, ведя рассказ в основном в третьем лице, как это, возможно, приличествует рабыне. Правда, боюсь, что зачастую я навязывала свои чувства, своё видение, а иногда я начинала говорить от первого лица, а не от третьего, как собиралась. Наверное, это правильнее было бы считать рассказом от первого лица, выраженным по большей части в третьем. Однако теперь в этих заключительных замечаниях, я буду говорить в первом лице, не от имени рабыни Эллен, которая в принципе является мною, но от своего собственного лица, от лица рабыня Эллен. Да не сочтут это самонадеянностью.

Возможность написать эту историю стала большой удачей для меня самой. Я должна была рассказать это кому-нибудь, хотя бы самой себе.

Я написала это на больших листах ренсовой бумаги, производимой где-то в дельте Воска, пером и чернилами.

Я не знаю, какая судьба ждёт эту рукопись, или будет ли у неё какая-либо судьба, если можно так выразиться. Однако в одном я уверена наверняка, маловероятно, что этому рассказу позволят стать известным в моём прежнем мире. Это не те истины, о которых там можно говорить. Фактически, слишком многие, если такая возможность появится, попытаются предотвратить публикацию этой рукописи. В любом случае, если случится так, что мой рассказ будет опубликован в моём прежнем мире, следует ожидать, что он будет высмеян и осуждён, по-разному, с остроумием и напором, с тонкостью и хитростью, со злостью и истерией. Как вы видите, эта рукопись принадлежит к тому жанру, который должен быть подавлен в том мире. Полагаю, что несведущему, робкому и слабому эти истины, должны казаться пугающими, возможно, как когда-то давно пугающими казались истины касающиеся природы, движения земли, природы Солнца, расстояний до звёзд. Но на самом деле ничего страшного в этих истинах нет. Не больше, чем в биении сердца и циркуляции крови. Но тем, кто боится учиться, не стоит задумываться над этими вопросами. Пусть они остаются в невежестве, или занимаются, прилагая все свои умения и знания, поддержанием хрупких стен защищающих их анклавы утешительной софистики от ураганов фактов. Я не возражаю. Я не желаю причинить им какой-либо вред. Возможно, для них будет лучше не искать правду. В поиске правды всегда есть опасность, опасность того, что ты её найдёшь.