Джон Норман - Приз Гора

— Распусти причёску, — приказал ей хозяин, и женщина расслабила узел и тряхнула головой.

Освобождённые волосы, предмет её тайной гордости, тёмно-коричневым, блестящим водопадом обрушились вниз. Подняв обе руки, отработанным жестом, она отбросила их назад.

У многих из присутствовавших в комнате на лицах появилось выражение удовольствия и восхищения. Было совершенно ясно, в их глазах она была прекрасной рабыней.

Женщина потянулась, чтобы стянуть со своего левого запястья два золотых кольца, но молодой человек чуть заметно, отрицательно покачав головой, остановил её порыв. Она напряглась, но подчинилась. Похоже, этим предметам предстояло оставаться на ней ещё, по крайней мере, в течение какого-то времени.

Потом она стянула лямками бюстгальтера с плеч, на мгновение замерла, а затем опустила вниз его чашки.

— Превосходно, — прокомментировал мужчина в сине-жёлтых одеждах, заставив её густо покраснеть.

Даже если бы он использовал неизвестное ей слово, она всё равно отлично поняла бы его, настолько недвусмысленны были его тон и выражение лица.

Кое-кто из мужчин снова хлопнули себя по левым плечам, а часть из присутствовавших женщин издали негромкие возгласы восхищения.

Внезапно женщина осознала, что то, что они одобрили, её тело, на самом деле вовсе не было её, что в действительности, её тело, как и она сама, было чьей-то собственностью.

Она повернула бюстгальтер так, чтобы крючки оказались спереди и, отстегнув их, бросила предмет нижнего белья поверх остальной своей одежды.

Вдруг глаза женщины наполнились слезами, и она бросила жалобный взгляд на молодого человека, сидевшего в курульном кресле, в надежде, что он оставит ей небольшой кусочек её скромности, что он не будет столь беспощаден к ней, по крайней мере, не публично, не перед этой толпой. Но в глазах его она не рассмотрела ничего кроме строгости.

И вот она замерла перед ним обнаженной, нагой рабыней. Единственное, что осталось на ней это, две узких петельки золота на левом запястье и стальной анклет.

— А теперь, — сказал он ей, — моя прекрасная помолодевшая нагая преподавательница со степенью доктора философии в гендерных исследованиях, Ты можешь лечь на пол и ползти ко мне на животе.

И женщина, опустившись сначала на четвереньки, а затем и на живот, медленно, дюйм за дюймом, приблизилась к постаменту, поднялась по ступеням и замерла перед ним.

— Ближе, — подозвал мужчина. — Теперь раскидай свои волосы вокруг моих но.

Она, почти прижавшись головой к его сандалии, перебросила волосы вперёд, укрыв ими его ноги.

— Вот теперь, — усмехнулся он, — это, действительно, Ты. И именно такой я хотел тебя, и именно такой Ты сама хотела быть, рабыней у моих ног, и даже тогда, давно.

Женщина подняла голову и посмотрела на него сквозь слезы, застилавшие её глаза. Её бывший ученик наклонился, взял её левую руку и стянул с неё оба золотых кольца. Теперь на ней остался только стальной ножной браслет.

— Лижи и целуй мои ноги, рабыня, — приказал он.

— Да, Господин, — всхлипнула она.

— Итак, — сказал мужчина, — теперь Ты стала живым опровержением своей собственной идеологии.

— Да, — шёпотом признала она и добавила: — Господин.

Спустя некоторое время он, к её испугу, отдёрнул ноги от её мягкого языка и тёплых губ, от её слез и волос.

— Охранник, — окликнул он, — уведи эту рабыню и проследи за тем, чтобы последняя фаза её лечения началась как можно скорее.

— Но я была уверена, что на этом всё закончится, Господин! — в недоумении воскликнула она.

— О да-а, — протянул мужчина, и в его голосе послышались угрожающие нотки, — я запланировал для тебя, рабская девка, кое-что совершенно особенное.

Сильные мужские руки вздёрнули её на ноги и потащили, как она была голой, прочь из комнаты. Оказавшись за дверями, охранник задержался на мгновение, и, не выпуская её завёрнутой за спину руки, приказал подобрать с пола тунику. Крошечное платьице так и оставалось лежать на том же месте, где она его положила, когда она переоделась в другие предметы одежды. Бумажные пакеты, упаковка, ленты и картонные коробки, тоже всё ещё лежали там же, где она их оставила.

Затем мужчина, так и не позволив ей накинуть на себя одежду, быстро и грубо потащил вдоль по коридорам. Её левая рука, завёрнутая за спину и сжатая в грубом мужском кулаке, жутко болела. В правой руке она сжимала свою тунику, но у неё не было ни малейшего шанса надеть её на себя. Женщину провели по коридорам почти так же, как водили других голых красоток, которых она не раз видела, за исключением разве что того, что она не была связана или закована в цепи.

За решётками то и дело мелькали испуганные лица молодых женщин, рассматривавших её сквозь прутья.

Дорога не заняла много времени, и вскоре они достигли большого помещения, в котором находилась её конура. Мужчина протащил её по стальным лестницам, пока они не сказались на нужном ярусе, где он просто толкнул её вниз и вперёд, приказав дальше ползти на четвереньках. Передвигаться по стальному решетчатому настилу на руках и коленях было мучительно больно. Хорошо ещё, что до конуры было не так далеко. Через мгновение после того, как она вползла внутрь, решётка за её спиной была захлопнута и заперта.

Во внезапно охватившей её истерике женщина попыталась стянуть со своей ноги браслет, но, конечно, не смогла сделать этого. Её начали трясти рыдания. Она обернулась и, стоя на коленях, вцепилась в стальные прутья и, не отдавая себе отчёта, закричала.

Спустя некоторое время, немного успокоившись, она натянула на себя свою короткую тунику и перебралась на охапку соломы, лежавшую в углу конуры. Там она легла и, как смогла, завернулась в короткое тонкое одеяло.

Женщину душили рыданья. Слёзы продолжали катиться по её щекам.

Конечно, её бывший ученик воспользовался моментом на славу, его месть ей была богатой, жестокой и полной. Ей казалось, что она не могла быть более полно унижена и оскорблена.

И всё же, она не могла отрицать и того, что была дико возбуждена в тот момент, когда лежала у его ног, беспомощная, подавленная, покорная рабыня, под властью мужчины.

В тот момент она вдруг со всей ясностью поняла, что это было именно то, чем она была, и то, чем она больше всего хотела быть в глубине своего сердца. То, что она всегда хотела быть рабыней.

Но что он запланировал для неё? Этот вопрос мучил её, но ответа на него она не знала. Единственное, что она знала наверняка, это то, что она была его рабыней, а следовательно, он может делать с ней всё, что захочет.

Она плакала, цепляясь за запястье охранника, безжалостно удерживавшего её за волосы. При этом женщина, голова которой была склонена к его бедру, торопливо переставляла ноги. Мужчина тащил свою подопечную по коридору к комнате, согнув в обычном гореанском ведомом положении.