Джон Норман - Приз Гора

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — холодно отозвалась его компаньонка.

— Смею вас заверить, что рабыне это тоже может доставлять не меньшее удовольствие, — заметил Мир. — Трудно описать, какое обилие тёплых и восхитительных эмоций может дать ей то, что ей оказана честь приблизиться к владельцам, и дано разрешение служить им, понимание того, что она нужна и желаема, удовлетворение то того, что ей позволили показать себя, что она находится на своём месте предписанном природой, как признанная и цельная женщина перед сильными мужчинами.

— Несомненно, — сердито проворчала женщина.

Эллен не могла не признать, что женщина была очень красива. Её вечернее платье на бретельках выгодно подчёркивало очаровательную широту и мягкость её плеч, возможно, даже излишне соблазнительно подчёркивая. Очарование её грудей было открыто достаточно, но утончённо и не вульгарно. Несомненно, это была женщина острого ума и тонкого вкуса. Её компаньон, казалось, был неспособен оторвать от неё своих глаз. Из украшений на женщины была только одна нитка жемчуга, плотно охватывавшая горло.

Эллен несколько неохотно подумала, что она, возможно, не до конца осознавала правильности слов её господина, по крайней мере, до последней его фразы. Безусловно, вначале её терзало жало обиды и оскорблённого достоинства, ведь её выставили голой перед чужими людьми, вынудили повиноваться и обслуживать их. Её жгло понимание того, что её беспомощное обслуживание и смиренное повиновение только развлекали и доставляли удовольствие её владельцу. Однако после её первого смущения, позора и стыда, особенно после того, как она чуть не споткнулась и почти уронила тарелку, до неё постепенно начало доходить, что она в общем-то не возражала против того, что она делала. Женщина вдруг начала ощущать в себе те самые тёплые эмоции, о которых говорил Мир, осознавать своё место в этом мире, свои особенности. Она вдруг начала получать удовольствие от того, что ходила голой перед своим господином. И она не сомневалась, что он «нашёл её фигуру интересной», да и в оценивающем взгляде другого мужчины, который она нет-нет да и ловила на себе, светилось, как минимум, одобрение. Правда, после того, как однажды их глаза встретились, она больше не осмеливалась смотреть на него, по крайней мере, не так открыто или прямо. Но ещё не раз за этот вечер, когда внимание гостя не было полностью поглощено его очаровательной компаньонкой, Эллен буквально кожей ощущала на себе его глаза, глаза сильного мужчины, скользившие по её юному, стройному, обнажённому телу. Так что, у неё действительно появилось некоторое понимание того, что это такое, обслуживать мужчин в таком виде, и она почувствовала своеобразную признательность и благодарность им за это. И теперь она прислуживала скромно, порой прилагая все силы, чтобы погасить странные эмоции, разгоравшиеся в её теле. Теперь она уже не могла отрицать того, что, служба мужчинам, вызывала в ней, голой рабыне, странные, удивительные, доселе неведомые чувства, прежде скрывавшиеся в глубинах её «Я». И то этого, с одной стороны, ей становилось тревожно на душе, но с другой, тепло, приятно и очаровательно беспокойно. Это заставляло её чувствовать себя ужасно женственной, беспомощно и прекрасно женственной. И перед ней уже вставал вопрос, чем мог стать для неё этот эротический опыт? Как странно, думала она, и как удивительно прекрасно, внезапно начать чувствовать тепло и очарование своего собственного пола. Сколь немногим женщинам, с сожалением подумала Эллен, посчастливилось почувствовать свою женственность. Их приучали отрицать это в течение многих столетий разного рода фанатики, и вот теперь им снова в этом отказывалось, в её собственном мире, новой формой фанатиков, основывавшихся на безумии, жестокости и зависти своих предшественников, использующих яд прошлого в интересах неестественных, корыстных политических задач. «Что это за странные ощущения, — спрашивала она себя, — что я начинаю чувствовать? Что это за соблазнительные, восхитительно мучительные эмоции? Буду ли я в состоянии сопротивляться им? Не захватят ли они меня, не завоюют ли, не накинут ли они на мою шею петлю и не потянут ли они меня за собой, страстную, беспомощную, нетерпеливую, тоскующую по ним? Не стану ли я их пленницей, жертвой и узницей? Не буду ли я носить их поводок, их путы, словно беспомощная рабыня? Не превратят ли они меня в одну из тех низких девок, что скулят по ночам, царапая стены своих конур?»

Она испугалась, что начала чувствовать приближение тех эмоций, которые гореане иногда вульгарно называют течка или огонь в животе рабыни. Будь она наедине со своим господином, и служи ему в таком виде, она бы уже давно умоляла бы его хотя бы минимальной ласке. Она вдруг осознала, что даже отбрось он её, потеряв терпение, оплеухой, она почувствовала бы только благодарность и, возможно, подползла бы к нему выпрашивая предоставить ей возможность поцеловать ударившую её руку.

Она любила его. Он был её господином, а она была его рабыней.

— Конечно, Вы знаете, — сказал Мир, обращаясь к женщине в прекрасном платье, открывавшем её плечи, — что в истории Земли, в течение тысяч лет, рабство было принятым, распространённым и уважаемым институтом.

— Больше нет, — напомнила она.

— В некоторых регионах планеты оно всё ещё существует, — пожал плечами мужчина, — но, кстати, по интеллекту люди древности и средневековья ничуть не уступали нам, а, во многих отношениях даже опережали, а нравственно, многие из них, а возможно большинство, далеко превосходили наших современников, лживых, вороватых, жадных, завистливых современных представителей сфабрикованного «общечеловека». И большинство из них не имело никаких возражений против рабства, скорее наоборот, видело его ценности. Уверен, вам нетрудно будет понять, насколько оно могло бы облегчить многие из современных социальных проблем, вот, например, одно из них: безудержный рост населения, превращающий некогда зеленую и прекрасную планету в засушливый, стерилизованный, загаженный мусором мир. Безусловно, существует много способов решения социальных проблем, и Земля ясно движется курсом на империалистическую централизацию, к застою, коллективизму и авторитаризму, в которых, при тотальном контроле, люди, фактически, станут рабами государства, пусть и не называемыми так официально. Альтернативой этому лживому миру, в котором утверждается, что все вокруг свободны, хотя по факту всё с точностью до наоборот, миру, на всех парах летящему к пропасти, миру, в котором все — рабы, может стать мир, в котором господа — это господа, а рабы — это рабы.

— Такое на Земле невозможно, — заявила женщина.